Дорогой Саша.
Тебя знает вся страна.
У тебя много ипостасей.
Один из величайших украинских художников.
Новатор и отец-воссоздатель ОХМ. Инициатор Клуба Маразли.
Лидер мнений.
Патриот Украины.
Депутат облсовета, Господи прости (ты сам всегда над этим иронизировал).
У многих есть твои картины.
У очень многих - фоточки с тобой.
Сегодня в них будет вся лента.
А у меня была наша дружба.
То есть она у меня есть.
Всегда будет.
Прошлое время над ней не властно.
Саша-Саша, как же так?
С тобой столько всего связанно.
Счастливого, веселого, разбитного, ведь ты был большой жизнелюб. Также - серьезного и важного, наполняющего смыслами.
***
Когда мы познакомились?
Я не помню. По-моему, ты был всегда.
Помнишь, как во времена Майдана мы бегали греться то к нам в редакцию, то на глинтвейн в Арбекину.
Как дискутировали с Владом Троицким. Ты помнишь?
С тех славных пор у меня остались твои карандашные рисунки - выставлены под стеклом в нашем с Олегом Базаром кабинете. Во время разговора ты запросто мог начать что-то набрасывать. Я все сохранила.
Потом я подарила Владу «Сунь Цзы», а они с Алексеем Ботвиновым возьми, да поставь по ней оперу.
Помнишь, как было душно в зале Одесской филармонии (то был первый фестиваль Одесса-классикс), но мы сидели с открытыми ртами - впитывали. А потом зачем-то пошли в Горсад есть тюльку. В такую жару, да. Идиоты. Потом купили вино и двинули к тебе.
Anna Makolkina спала на диване в зале и мы ее разбудили, конечно, но под вино нашлись синенькие, брынза, и мы втроём весело сидели до утра. В тот приезд я почти все время у вас пропадала.
Какие же хорошие были дни.
Аня, светлая моя девочка, обнимаю тебя крепко-крепко.
Ты знаешь, что я всегда рядом.
***
А помнишь холодный февральский вечер. 2018-й, наверное.
Я прилетала в Одессу писать первое большое интервью Геннадия Труханова.
Очень-очень устала с дороги, нужно было готовиться на завтра, но ты сказал, что нужно встретиться.
Тебя как раз травил Одесский облсовет.
- Представляешь, они утверждают, что я пишу картины говном.
- Серьезно?!
- Да. И от них воняет якобы. Ещё меня обвиняют в том, что я пишу порнографию.
За пару часов и всего два бокала красного мы быстро придумали, что с этим делать. Ты остался очень доволен - ушёл куда-то вверх по Пушкинской (такси не могло подъехать), помахивая своей фирменной тростью.
Потом снова «Одесса классикс», мы с Аней пьём брют на Бульваре, хихикаем, ты нас забираешь, и мы все вместе идём к Воронцовской колоннаде - слушать Рахманинова в исполнении Леши.
Утром - первая экскурсия в музей.
В двух больших залах течёт крыша.
Мы набрасываем план действий.
Потом ты долго куришь во дворе, а я кормлю музейных котов.
Сеник и Финик, по-моему, да?
***
- Саш, ты говорил, тебя обвиняли, что ты пишешь порнографию.
- Ага.
- Слушай, а где та картина?
- Да, в Киеве где-то, - отвечаешь ты совсем невесело. Это мы пишем большое интервью для KishkiNa. - Слушай, давай ее продадим!
- Продадим? - у тебя моментально загораются глаза.
- Да, я все беру на себя.
- Ох, ну, если получится, - смотришь недоверчиво.
Разумеется, все получилось.
Очень скоро картину купил Алексей Давиденко и стал членом Клуба Маразли.
Ты позвонил вечером:
- Сонь, я тебе должен. Давай поделим деньги.
- Ты с ума сошёл? Какие деньги! Саш, я просто продала твою картину. С удовольствием для себя. Все, забудь.
- Нет, я так не могу. Я тебе должен.
- Ладно. Если ты уж так хочешь… Мне тут скоро рожать, и если вот ты прям так хочешь меня поблагодарить, то напиши что-то небольшое моей дочке. Только, я прошу тебя - небольшое. И не трать много времени.
- Как назовёте?
- Эстер.
- О, Фира!
- Саша, она не Фира, а Эстер. Она не еврейка, просто имя библейское.
- Я же и говорю Фира.
Через два месяца:
- Твой «Обморок» готов. Сохнет.
- Какой обморок? - спросонья, я не сразу сообразила.
- «Обморок Эстер». Картина так называется. На библейский сюжет. Ты же сама сказала. Приезжайте забирать.
И мы приехали. Майские 2019-го прошли под знаком Бессарабии и Одессы.
Я была на 36 неделе и на меня многие шикали. Но не ты.Помнишь, как возвращаясь с винодельни Шабо, от Гиоргия Иукуридзе мы с тобой хором пели Окуджаву?
Присутствовавшие в машине готовы были нас убить. Но нам было легко и весело.
Потом всей ватагой завалились к тебе - забрать картину. Аня так радовалась моей беременности - долго меня обнимала и все не могла отпустить. Ты вынес «Обморок», и я ахнула:
- Саша, зачем ты такое полотно большое? Это же куча времени!! Ты же мог его на что-то другое потратить.
- Соня, не нуди. Это не тебе, это Фирочке. Она родится и ей понравится.
- Она Эстер.
- Я же говорю: Фира.
Эсе понравилось. Очень. Я присылала тебе ее фотку на фоне. И ты снова сказал: «Фира»! Помнишь?
***
А помнишь, как в прошлом году я заскочила к вам буквально на полчаса - проездом из точки А в точку Б?
Просто чтоб увидеть моих любимых друзей.
Аня сварила кофе, мы сидели в зале на диване, но меня буквально валило с ног от усталости.
- Тебе надо поспать. Пойдём, - с Аней спорить бесполезно, да и сил спорить у меня не было.
Она уложила меня прямо на вашей кровати, поверх какого-то невероятного тонкого покрывала. За ширмой в больших ящиках - нагромождение твоих красок. Тут же - мольберт. Я вырубилась моментально. И не помню, сколько проспала.
Помню только тёплое чувство: я дома.
У друзей.
У тебя и Ани.
Мне всегда было с вами очень хорошо, мои родные.
***
Начало июня 2021 года в Одессе выдалось не просто холодным - ледяным.
Хуже ноября какого-нибудь.
Я увидела тебя впервые за несколько месяцев.
Увидев - обмерла. До дрожи. Так мне стало страшно.
Ведь я сразу все поняла. Я ещё в июне все поняла, Саша. Гнала от себя дурные мысли. Молилась за тебя по своей православной традиции. Верила в лучшее. Радовалась каждому твоему активному дню.
Ты держался бодряком.
Готовил совершенно невероятную экспозицию на втором зале ОХМ: «От 20-х до 20-х».
- Приходите завтра. Думаю, я после обеда соберусь с силами и смогу провести вам экскурсию. Там ещё не все готово - свет не везде выставлен, не все экспонаты по местам, но я лично все расскажу, - сказал нам с Андреем Лозовым.
- Слушай, тебе точно норм? Может, лучше отдохнёшь?
- Сонь, ты ж не каждый день приезжаешь. Это же для друзей.
На следующий день мы долго бродили по залам. Ты увлечённо рассказывал об одном полотне, о другом, о третьем. Музей давал тебе жизнь, ты буквально заряжался от него.
Официально выставку открывали 25-го кажется, а для членов Клуба Маразли был предпоказ 23 числа.
И камерная вечеринка во дворике Музея.
Я не планировала ехать, но поменяла свои планы и примчалась.
Это было важно для меня.
Ведь я, повторяю, все чувствовала.
Тот вечер я запомню волшебством.
Настоящим волшебством.
Ты не собирался оставаться надолго, но Музей вновь напитал тебя силами. Мы сидели под платинами до темноты. Ушли, кажется, последние.
***
Последний раз мы виделись в Киеве - ты открывал именную выставку.
Первую после ковида.
На вечер у меня было назначено тройное интервью с Андреем Коболевым, Ланой Зеркаль и Игорем Диденко.
Перенести не получалось.
Я не представляла, как все разрулить так, чтоб и интервью провести, и на выставку успеть.
- Не обещаю, что дождусь. Мне как-то не очень того, - сказал ты.
- Саш, я постараюсь. Правда.
Мы оба знали, что я вырвусь. А ты дождёшься.
Так и вышло.
Я пришла последней.
Вы с Аней сидели на лавочке у входа, курили.
Как же я порадовалась вам тогда, мои хорошие!
- Имей ввиду, я хоть и болею, но умирать не собираюсь. Я проживу ещё долго, - вдруг сказал ты ни с того, ни с сего. Вот, просто на ровном месте.
- Саш, ну, разумеется! Ещё столько всего впереди.
Мы обнялись.
Как оказалось, в последний раз.