Личная история психолога с сахарным диабетом

Героиня этой истории Анна Перловская – хрупкая и очаровательная женщина с открытой улыбкой, сильная и смелая личность. Уже 6-й год Анна занимается психотерапевтической практикой, помогая другим людям справляться со сложными проблемами, принимать слабости и личные поражения, черпая из них силу. Анна поделилась с читателями блога «Диабет. Поговорим вместе» глубоко личным опытом и затронула те стороны жизни людей с диабетом, о которых редко говорят вслух.

Анна Перловская. Фото из личного архива
Анна Перловская. Фото из личного архива

Что в вашей жизни изменилось после постановки диагноза "сахарный диабет"?

Легче сказать, что не изменилось. Не изменились адрес проживания и место учебы. Все остальное поменялось коренным образом. Мне было 14 лет, когда врачи поставили диагноз "сахарный диабет". У меня появились новые друзья, а также необходимость ложиться в больницу. До этого я ни разу не лечилась стационарно, а теперь стала здесь частым гостем – как-то в течение года мне пришлось ложиться в больницу 6 раз. Появились заботы, которых не было, а еще много самоконтроля.

Почему вы решили стать психологом, и были ли у вас сомнения на вашем профессиональном пути?

Психология – моя вторая специальность, перед этим я более 10 лет работала в органах прокуратуры. После того, как уволилась, я какое-то время не работала. Моей дочери было 7 лет, и решение изучать психологию было связано больше с желанием строить отношения с ребенком, чтобы не сломать ее своим контролем, поддержать ее развитие, желания и потребности, и сохранить свои границы. Начав обучение в Московском гештальт-институте со специализацией по работе с детьми, я поняла, что для построения гармоничных отношений с дочерью, сначала надо разобраться в себе. В процессе обучения я очень заинтересовалась гештальт-подходом, психотерапией и поняла, что мне это не только очень нравится, но и еще очень вдохновляет. Следующим шагом стало получение базового психологического образования в Институте последипломного образования им. Т.Г. Шевченко. Никаких сомнений в выборе этого пути не было.

Консультируете ли вы детей с сахарным диабетом?

Да, консультирую. В моей индивидуальной практике есть девушка-подросток с сахарным диабетом. Помимо этого, мы с моей коллегой Анной Бречко, у которой тоже диабет, ведем группу для детей и подростков с этим заболеванием, проводим встречи с их родителями. Прошлым летом Санофи в Украине при поддержке ассоциации детских эндокринологов Украины предоставляла детям-победителям Конкурса рисунка среди детей с диабетом возможность пройти курс оздоровления в санатории в Миргороде. Там мы также работали с родителями и детьми с диабетом.

Дети с сахарным диабетом на групповом занятии психотерапией с Анной Перловской и Анной Бречко в г. Миргород. Фото из личного
архива
Дети с сахарным диабетом на групповом занятии психотерапией с Анной Перловской и Анной Бречко в г. Миргород. Фото из личного архива

У меня был опыт работы с девушкой в рамках телевизионного проекта СТБ «Я стыжусь своего тела». Она жила с диабетом в течение полутора лет.

Какая ситуация больше всего поразила/запомнилась за время вашей психотерапевтической практики?

Помню свое первое выступление на Дне борьбы с сахарным диабетом, когда мне впервые пришлось говорить о том, что у меня сахарный диабет. Я сильно переживала, но смогла опираться на коллегу. Еще помню, как на первой встрече с родителями я не смогла прочитать подготовленный для них текст. Он был о том, что чувствует ребенок с диабетом, какие у него переживания, мысли, желания, просьбы к родителям. У меня стоял ком в горле, и очень хотелось плакать. Тогда одна мама помогла мне прочитать. Это был настолько трогательный момент, что мы все плакали.

С какими проблемами детей/взрослых с диабетом вы работали?

Постановка диагноза ‒ это начало кризиса. Это период, когда человек должен полностью поменять свою жизнь. Одна из психологических особенностей, сложностей диабета в том, что люди с диабетом часто или периодически впадают в отчаяние. Для этого очень много оснований. От бесконечного и беспрерывного контроля человек устаёт. Он вынужден контролировать всё ‒ еду, физическую нагрузку, эмоции, уровень глюкозы в крови во время простуд, менструаций, влюблённости, экзаменов и т.д. Например, аттракцион оказался более смешным/пугающим, поставили плохую отметку в школе, появился новый друг ‒ на такие события организм реагирует «скачками» уровня глюкозы. Даже ночью человек с диабетом подсознательно пребывает в напряжении, чтобы не "загиповать" (загиповать – сленговое слово, происходящие от термина "гипогликемия", что означает понижение уровня глюкозы в крови до критического уровня ниже 3,5 ммоль/л - прим. ред.). Многое нужно контролировать, но все сразу ‒ невозможно.

И вот тогда человек, считающий, что он уже научился жить с диабетом, но и уставший от хронического контроля, осознаёт, что он, при всём желании, не может проконтролировать всё, встречается с отчаянием. Отчаяние отбрасывает его на стадию гнева-бессилия, отрицания, что в конечном итоге может приводить к мыслям "зачем контролировать, если всё равно уровень глюкозы скачет?" Человек, находящийся в таком состоянии, может перестать контролировать сахар и не делать инъекции инсулина. Именно на этой стадии психологической и физической усталости больше всего нужна внешняя помощь и поддержка. Сахарный диабет вообще требует постоянной психологической поддержки и ее важно оказать как можно раньше не только самому человеку, но и его близким. Поскольку, если человеку удастся пройти все стадии проживания кризиса, принять свой диабет, то есть надежда, что последующие тревога, паника, усталость не будут откатывать человека назад на стадию отрицания и сопротивления. Эндокринологи часто говорят, что они выгорают. Это происходит потому, что у них другая, отличная от работы психологов задача – чтобы больной начал "о себе заботиться" в максимально короткие сроки: научился все подсчитывать, колоть, контролировать. Обучение правильной жизни с диабетом на стадии шока, паники (первая стадия кризиса) практически невозможно. Но именно на этой стадии врачи требуют, чтобы родители и заболевший ребенок читали про жизненно необходимые вещи про диабет, учились считать хлебные единицы и т.д. У психолога же задача помочь человеку пройти все этапы проживания кризиса в его собственном темпе.

В чем заключается сложность работы с детьми, которые живут с диабетом?

Для меня это очень личная тема, поэтому я часто сталкиваюсь с сильными переживаниями. Гештальт-подход предполагает, что терапевт работает собой, и в терапии очень важны переживания самого психотерапевта в контакте с клиентом. Они ‒ один из инструментов работы психотерапевта. Но справится с ними часто бывает сложно.

Еще один аспект сложности моей работы связан с непониманием в обществе необходимости работы с психологом и низкой культурой осознания своих эмоций и чувств. Мало кто из родителей сам владеет языком чувств и уж тем более обучает этому ребенка. Многие чувства принято скрывать, какие-то считаются неприличными. Злиться плохо, завидовать плохо, если человек грустит, его быстро пытаются развеселить. А некоторые чувства практически восхваляются. Например, стыд и вина. При этом любые чувства важны, это – ключик на пути к пониманию своих потребностей. Наша работа с детьми и подростками заключается в том, чтобы помочь им дифференцировать свои чувства, осознавать их, научится о них говорить. Еще детям важно общение с такими, как они. Поэтому наша группа называется "Свой среди своих". Мы говорим нашим участникам, что уставать от постоянного контроля ‒ это нормально, что они не становятся при этом плохими, не благодарными и безответственными, что они не виноваты в том, что заболели диабетом.

Самое важное в работе с родителями – научить их поддерживать своих детей, не забывая о себе.

Иногда работа с родителями намного важнее, чем работа с самим подростком, поскольку жизненно важно и необходимо научить их не ругать ребенка за плохой сахар, а поддержать его в сложной ситуации. При этом поддержка и забота не должны быть директивными. В конечном счете ребенок должен начать анализировать, почему у него такой высокий уровень глюкозы в крови, а также устранить ситуации, в которых он или она могут в ужасе прятать глюкометр, разбавлять кровь или мочу водой, только чтобы родители или врач не узнали и не ругали. Дети врут про свои "сахара", когда им стыдно (у всех получается, а у меня нет), когда чувствуют вину (для меня так стараются, так волнуются, а я не справляюсь), когда боятся, что их будут ругать или боятся расстроить родителей (когда родители начинают сильно паниковать, хвататься за сердце, плакать).

Какими личными достижениями вы гордитесь?

Самое главное достижение – быть собой. Я могу сравнивать себя сейчас с той собой пару лет назад или даже ещё вчера. Горжусь собой, когда преодолеваю страх и совершаю поступки на которые ранее никогда не решилась бы. Это могут быть мелочи, но все великие достижения берут начало с мелочей.

Какое событие вы считаете ключевым событием вашей жизни?

Очень сложно ответить на этот вопрос. Ведь все события в жизни тесно связаны и переплетены. Даже без одного события я была бы уже не я. Могу предположить, что самым важным было решение изучать психологию, но, если бы у меня не было дочки, я, возможно, не приняла бы такого решения. А если бы не было диабета, то, возможно, и дочки не было, так как мы с мужем сблизились, когда я легла в больницу. До этого мы просто дружили. И так – каждое событие.

Как вы восстанавливаете свои ресурсы?

У меня несколько средств – отдых, встреча с близкими друзьями, сон. Для работы психотерапевтом я регулярно хожу на личную психотерапию. Часто сами клиенты меня очень вдохновляют.

В чем заключается ваша суперсила?

Моя суперсила в осознании того, что я – живой человек, а не супергерой.

Читайте головні новини LB.ua в соціальних мережах Facebook, Twitter і Telegram