Благодаря Мишелю Фуко мы усвоили, что 19 век выхолил для Запада запретную тему, которую с тех пор не представляется возможным исчерпать: щепетильные буржуа времен телеграфа и железных дорог стали первооткрывателями великой тайны сексуальности. Казалось бы, у викторианцев секса не было, а было – стыдливое производство потомства на супружеском ложе, окруженное секретностью и охраняемое правилами приличия. В то же время околонаучные графоманы разражались лавинами сексологических трактатов, "падшая женщина" превращалась в первоэлемент викторианского романа, а борьба за нравственность заставляла пуритан бесконечно оттачивать табуированный вокабуляр.
"The Lives of Boulton and Park". Эрнеста Бултона и Фредрика Парка, одетых в женские платья, арестовали за "склонение к противоестественному преступлению" в театре Стрэнд в 1870 г.
Секс был на печатной странице: скандалы о растлении детей извращенными аристократами и наивных парней из рабочего класса – распутными интеллектуалами – увеличивали тиражи газет в десятки раз. Секс был на виду: выходя из театра или мюзик-холла в лондонском Уэст-Энде, леди и джентльмены упирались взглядами в ряды встречающих их проституток. Секс был на судебных подмостках: освещение дела Оскара Уайльда, впоследствии осуждённого за гомосексуальные связи, приобрело статус общенациональных дебатов об интеллектуалах, искусстве, морали и вырождении. Пресса калибровала отчеты о том, что "невозможно" было вообразить между двумя мужчинами, попутно подтверждая, что "невозможное" таки произошло, и снабжая отчёты подробностями о локациях и действующих лицах происшествия. Для англоязычной публики имя Уайльда на десятилетия стало синонимом понятия "гей". В романе Эдварда Фостера "Морис" (1913) главный герой совершает каминаут, сообщая, что он - "из племени Оскара Уайльда". Дальше – о возникновении этой и других гей-идентичностей в викторианском Лондоне.
Декаденты
Декаданс противостоял утилитарным аспектам викторианской культуры. Утверждая самоценность "искусства ради искусства", его адепты заодно исследовали возможности "секса ради секса" – удовольствия, не легитимизированного репродуктивной функцией. Площадкой для экспериментов молодые люди из привелегированных классов закономерно избрали Лондон: столицу Британской империи мифологизировали как второй Рим, погрязший в роскоши и разврате.
ИМЕНА
В апреле 1895 года Оскар Уайльд (1854 - 1900) получил карточку с автографом маркиза Куинсбери. В ней отец друга и любовника Уайльда – лорда Альфреда Дугласа – заявлял, что писатель "ведёт себя как содомит". Уайльд подал на маркиза в суд за клевету, проиграл дело, проиграл ответный иск и был приговорён к двум годам каторжных работ. Во время процесса тексты Уайльда, а также его "искусственность", оксфордский бэкграунд, "эстетический" стиль костюма и показной эксклюзивизм обсуждались как доказательства гомосексуальности. Как и писал Фуко: если прежде в Англии "содомит" считался нарушителем закона, то в конце девятнадцатого века новоиспеченный "гомосексуал" оформился на глазах у изумленной публики в отдельный биологический вид.
Оскар Уайльд и лорд Альфред "Bosie" Дуглас. Май 1893.
Критик, денди и эстет Роберт Росс (1869 - 1918) исполнял роль Вергилия для Уайльда и других молодых мужчин, прибывавших в Лондон и желавших кружить в подпольных "гомосексуальных" сообществах. "Робби" был одним из немногих, кто остался верен Уайльду после его освобождения; как душеприказчик писателя, он на протяжении двух десятилетий отсуживал у пиратов права на публикации и выпустил первое собрание его сочинений. Прах Росса, согласно завещанию, захоронен в углублении памятника на могиле Уайльда в Париже.
Уильям Ротенштейн, Портрет Роберта Росса. 1895-1930.
Художники и коллекционеры Чарльз Шеннон (1863–1937) и Чарльз Риккетс (1866–1931) прожили вместе около пятидесяти лет. Среди совместных предприятий двух эстетов и идеалистов – арт-журнал, издательство, одна из лучших коллекций искусства в городе и, разумеется, "атмосфера", задаваемая ими в кругу английского художественного авангарда. Уайльд называл дом партнёров единственным местом в Лондоне, где никогда не бывает скучно.
Чарльз Шеннон, Портрет Чарльза Риккетса. 1898.
Чарльз Шеннон, Автопортрет. 1897.
МЕСТА
Топография гомосексуального Лондона в "Портрете Дориана Грея" была одним из элементов, позволявших современникам Уайльда прочитывать гомоэротические коннотации романа, несмотря на то, что таинственные "грехи" героя так и оставались неназванными. Следя за утренней прогулкой лорда Генри по модной западной части города, аудитория регистрировала обозначенные Уайльдом локации: дом Уоттона был расположен в районе Сейнт-Джеймс, знаменитом своей гомосоциальной клубной жизнью; в Берлингтонской аркаде можно было приобрести зеленую гвоздику – парижскую эмблему трансгрессивного желания; в Гайд Парке гвардейцы за договорную цену оказывали мужчинам секс-услуги; наконец, аудиенция лорда Генри у портного происходила в Сохо – местности, которая уже в девятнадцатом веке связывалась с экзотическими грехами из-за обилия гостиниц, туристов и эмигрантов.
Дориан в своих "поисках красоты" расширил намеченную Генри Уоттоном географию. Исследуя город с его "мириадами жителей, мерзкими грешниками и пленительными пороками" на предмет "новых впечатлений", герой открывает для себя Ист-Энд – район бедняков и рабочих. Во второй половине девятнадцатого века зачастившие на окраины филантропы сексуализировали образ Ист-Энда с его "дегенеративными" нравами. Варварский "Восток" Лондона противопоставлялся аристократическому и декадентствующему "Западу".
Бар Criterion. Иллюстрация из путеводителя Джорджа Симса "Living London". 1902.
Вне печатных страниц сексуальные отношения между мужчинами завязывались в знаменитых ресторанах вокруг Пикадилли, таких как мекка эстетов и аристократов Cafe Royal на Regents Street или бар Criterion, где собиралась публика попроще - в основном, буржуа и молодые клерки из Сити.
ТЕКСТЫ
- Оскар Уайльд, "Портрет Дориана Грея" (1890)
- Лорд Альфред Дуглас, стихотворения "In Praise of Shame" и "Two Loves" (1894)
- Транскрипты из зала суда по делу Уайльда (1895)