Юность
Я родился в центре Дераа. Это старый район города, наш дом находился недалеко от мечети Абдель-Азиз. Там пролегала дорога в Иорданию. Сейчас эта часть Дераа разрушена. Дом моей семьи тоже.
В Сирии я закончил 12 лет в школе и служил в армии 2,5 года в Дамаске. В военной полиции. В армии совсем другой мир… Там была коррупция. Все продается, все покупается. Платишь и проблема решается. Армия разделена на два уровня: первый - руководители с высокими должностями, приближенные к президенту, алавиты (ответвление ислама, президент Башар Асад и многие из его окружения алавиты) можно сказать. И остальные, которые им подчиняются.
Служба безопасности работала очень-очень жестко. Наш народ держали в диктатуре. Этой службой руководил ближайший соратник президента. Там есть отдел, называется “Палестина”, внутренняя контрразведка. На нем написано “Кто сюда заходит - потерян, кто выходит - рожден”. Я не заходил. Но когда в армии служил, видел эту надпись. Люди жили в страхе.
Крепость
В переводе с арабского Дераа - “крепость”. Здесь особенно крепкие отношения между людьми. Все друг друга знают. За счет этого Дераа до сих пор держится.
До войны в Дераа каждый человек жил не сам по себе, а был членом семьи. Дераа - это большая семья. В этом городе сохранилась традиционная Сирия. Традиции таковы: младшие ничего не решают, все решают старшие (Меджлис - ред.). В моей семье было также.
Почему именно в Дераа все началось? Народ у нас горячий. Если видит, что есть унижение, способен на все. Еще дело в том, что когда набирали людей во власть, набирали из двух мест: того, где родился президент и из Дераа. Вице-президент, премьер, министр иностранных дел были из Дераа.
Уже в ходе военных действий власти взорвали жилье моей семьи. Людей в тот момент в здании не было. Заложили бомбу и взорвали. Мы тогда были в Иордании. Власти знали, что я был врачом. Родственники дом освободили, потому что их предупредили.
Это была месть за то, что моя семья пошла против власти.
Семья
А у моей семьи есть опыт борьбы с режимом.
1982 год. Мой дядя протестовал против Хафеза Асада (предыдущего правителя Сирии, отца Башара Асада). За ним пришли в 2 часа ночи, забрали моего брата, отца, деда. Мне тогда было 8 лет. Просто выломали дверь, зашли и забрали их. В трусах и майках. Отца освободили через пару месяцев как пожилого человека, а остальных дольше держали.
Отец был уважаемым человеком, владел единственным в городе хлебзаводом. Мать смотрела за детьми.
У меня было пятеро братьев и одна сестра. Я самый младший. Старший брат - мастер по швейному делу. Второй - архитектор. Третий брат - боксер. Четвертый брат - лейтенант армии, он умер, когда была война в Ливане. Сестра была директором школы.
Сейчас семья в Иордании. Но некоторые родственники остались в Дераа.
К сожалению, есть у меня родственники и друзья, которые поддерживают правительство. Я с ними мало общаюсь, постоянно ссорюсь с ними. Они в Дамаске живут. Иногда мне звонят. Я говорю: смотрите сколько уже убито людей, еще поддерживаете этого диктатора, бандита? Они отвечают: президент ни при чем, это все иранские шииты. Но я говорю: он диктатор, он позвал Иран и Россию сюда.
Несколько раз служба безопасности приходила к моей сестре и брату, которые остались в Сирии. Про меня спрашивали. Когда-то я активно на Фейсбуке писал. А они все читают, все знают. Они пришли, когда я участвовал в протесте под посольством РФ в Киеве, когда в Сирии использовали химоружие. Был одним из организаторов этой акции. Они пришли и сказали: “Угомоните вашего брата там, потому что он нас достал”. Они ответили, что со мной не живут и не общаются. Сестра уже даже боится со мной разговаривать.
“Сад Президента”
Почему люди восстали? Нельзя терпеть 40 лет давления (президентство Хафеза и Башара Асадов – ред.). Люди не могут терпеть дальше. Если есть бизнес, должен долю отдать семье президента. У его родственников нашли несколько миллиардов долларов. Для всего есть предел.
Приходят спецслужбы, забирают людей и не знаешь, что с ними по 4-5 лет. Сирия была как большой сад для президента. А люди как рабы.
Сирия была крепкой. Жили все хорошо: христиане, евреи, мусульмане. Все жили рядом, ходили в одну школу, в одни рестораны. Но был разрушен корень, давили на религиозные различия. Это я про шиитов и суннитов… Ты на меня поднял оружие? Пошел спецслужбам про меня рассказать, что я поддерживаю революцию?
Есть те, которые используют ислам в своих целях. Они никто, и зовут их никак. Они получают деньги и убивают людей. В Дераа тоже такие приходили, говорили, что защищают ислам (говорят, что это были террористы из “Джабхат ан-Нусра”). Мы их выгнали, конечно.
Революция
Зимой-весной 2011-го город был в напряжении. Ставленники, родственники президента давили на людей: требовали взятки, подарки.
Это было время “арабской весны”: шли протесты в Ливии, Тунисе, других странах.
У нас все началось с 15 подростков. Ночью они написали мелом на стене: “Ваша очередь придет”. Они имели в виду президента. Это было написано напротив здания контрразведки. Подростки имели в виду, что придет и наша очередь делать революцию.
Кто-то увидел надпись, доложил контрразведке, которой руководил троюродный брат Асада полковник Атиф Наджиб. Он выслал подразделение и сказал, что ему нужны дети, которые это написали. Говорил, что не будет их трогать, а только выяснит, зачем они это сделали. Детей привели. Их заперли в подвале, подвесили за наручники. Били. Пинцетом отрывали ногти. Потом пришли их отцы, требовали, чтобы детей освободили. Им в ответ сказали привести жен, тогда освободят детей.
Это было унижение и оскорбление. Собрался Меджлис. Старейшины города говорили, что, мол, да, у нас есть молодые и горячие, но так нельзя с ними поступать! Когда дети были в подвале, город был в напряжении. Собрались около 200 человек. С палками. Сломали дверь здания контрразведки, зашли в подвал. В них никто не стрелял.
Когда увидели детей, были в шоке. Ногтей нет, синяки по всему телу, головы разбиты. Полковник убежал из города на вертолете. И детей освободили. И началась революция. Семь месяцев революция была мирной.
Война
У нас в характере есть месть. Если меня оскорбили, я должен отвечать. Начался протест. Я сразу подключился.
Вскоре на крышах домов появились снайперы. А у нас нет оружия. В город начали стекаться люди с области и войска начали стрелять по дороге, которая ведет к городу. Они стреляли, как будто идут бараны, а не люди. Стреляли в женщин и детей тоже. Революция разрасталась. В силу вступили войска.
2011-й год. Революция распространяется на другие города: Дамаск, Хомс, Хаму. Когда войска подступали к Дераа, люди начали нуждаться в оружии, чтобы себя защищать. Привозили его с Иордании или пользовались старым, если было. Город начали обстреливать из танков. Люди создали подразделения самообороны.
Многие военные из правительственной армии не хотели воевать против народа и создали Сирийскую свободную армию. Там были и мои знакомые. В Сирии было обязательно служить в армии 2,5 года, поэтому все умели пользоваться оружием.
Я в военные подразделения не вступал. Мое задание быть врачом.
Работа
Я лечил всех не разбирая, за что выступает человек.
Когда начали бомбить... например в этом доме, живет сторонник президента, в этом доме революционер, бомба не будет распознавать, кто где.
Я начал работать доктором в Дераа, когда пошли бомбы. Я попросил инструменты для первой скорой помощи. Потому что раньше я работал в больнице в Дамаске, у меня был опыт.
Я понял, что было мало врачей. Мы были в опасности. Снайперы начали стрелять по врачам. Куда попадает бомба, туда мы едем. Был риск, что врачей могут арестовать. Власть в городе частично все еще принадлежала сторонникам Асада. Один отдел такой, другой такой.
Больница находилась на территории подконтрольной Асаду, на севере города. Мы оборудовали больницу в подвале. Мое задание было спасать людей под бомбами. Если могу помочь на месте, то на месте, если нужна операция, то везу в больницу. Или если очень сложно, то в Иорданию. Тогда граница была еще открыта.
Мне запомнилось несколько случаев. Один, когда ранили меня самого.
Тогда всю ночь бомбили. Под утро мне сообщают, что есть семья: отец, мать и трое маленьких детей находятся в доме. Выйти не могут, потому что бомбы падают. У меня было два медбрата, которые мне помогали. Нашли мы эту семью. Как только мы вместе с ними вышли из дому, поворачиваюсь спиной и как раз падает снаряд, а потом второй. Трое детей погибли. Отца разорвало у матери беременной осколки в животе.
В живых остался только я, потому что все осколки попали в спину. Меня отбросило на 20 метров, я потерял сознание. Вспоминается, что я держу ноги свои, на левой ноге открытая рана. Прыгаю на одной ноге и спрашиваю есть ли кто-то живой? Никого. Жива только женщина, ее отвезли в больницу.
Еще я вспоминаю случай. Мы стоим возле дома. Снаряд попадает в пятый этаж. Там на балконе сидел трехлетний ребенок. Я слышу, что женский голос кричит: “Мой сын! Пожалуйста! Мой сын!” Я не знаю, что случилось, побежал на пятый этаж. Она говорит: мой сын лежит. Я смотрю, осколков нет. Я его вынес, отвезли в больницу. Но он умер. Мать ждет, а ее ребенок умер. Мы не знаем, как ей это сказать и как возвращать. Состояние транса. Не знаешь, что делать.
Мы доставали людей по кускам. Завязывали в пакет и хоронили. Оружие не разделяет никого: ни детей, ни женщин, поражает всех.
А когда ты на это смотришь, ты врач и не можешь спасти, у тебя нарушается психика. Ты ничего не можешь сделать! Для чего ты учился? Для чего ты врач? Ты не можешь вернуть детей. Это на меня очень давило.
Как-то было у меня дежурство ночью. Приехала скорая с ребенком и матерью. Она кричит: мальчик, мальчик! У него разбита голова. Мы ее успокоили, начали зашивать голову. Потом я решил их отвезти домой. На скорой. Я удивился, эта женщина жила в богатом, аристократическом районе Дамаска. Отвез и вернулся.
На следующий день мне кто-то звонит. “Здравствуйте, доктор Монтасер. Вы где? - Я в Дераа. - Когда в Дамаске будете? - Через два дня”. Я поехал на работу. Приезжает ко мне здоровый мужчина. Вижу, что у него погоны полковника.
“Вы свободны?”
“Я работаю”
“Сейчас я поговорю”, возвращается, говорит “Пошли покушаем в кафе”.
Я не знал кто это, но вижу, что должность высокая. Говорит: “Я хочу тебя отблагодарить”. “За что?” Вы спасли и провожали к дому мою жену и ребенка. Обычно так никто не делает. “Что ты хочешь?”, - спрашивает меня. А мне ничего не надо. Он дает визитку, мол, в любой ситуации звони, я все решу. Потом выяснилось, что это был полковник сирийской контрразведки. Потом я спрашивал, кто он такой. Мне сказали, что это очень большая фигура. Я к нему не обращался, мне слава Богу, ничего не было надо. Потом я услышал, что он умер на войне. Этот случай был в 2011-м году.
2013-й год. Мы бегаем по Дераа, спасаем людей. Вижу, что люди лежат. Не военные. Просто раненые. Мы вытащили осколки. Хотели отвезти к себе. Мой помощник говорит: давай посмотрим, кто они такие. Достал удостоверение. Капитан контрразведки. Что делать? Я говорю: мы медики, мы не военные. Давайте отвезем их куда-то, положим, пусть там разбираются сами. Мои помощники хотели их убивать: “Они убивают наших людей, давай мы их убьем”. Я сказал “Отойдите, это не наше дело”.
Я рад, что смог немного помочь своему народу. У меня чистое имя, без подозрений. Меня провожали с улыбками. До сих пор я поддерживаю связь со своими пациентами, многие говорят “Спасибо, доктор Монтасер, если бы не вы, я бы не выжил”.
