Почему? Что предшествовало этому разговору? Не помню. Но ясно помню слова Сергея Ковалева: «Когда-нибудь вся эта империя рухнет. Скорее всего, по экономическим причинам. Но ничего хорошего в результате не произойдет. Будет много крови. Все эти райкомовцы-обкомовцы вместе с сотрудниками КГБ будут сопротивляться, стрелять. Будут защищать каждый дом. Они не отдадут власть никому, кроме своих детей…» Мы с Игорем Калинцом в крушение советской империи не верили, а потому возразили Ковалеву, каждый по своему. Существование тоталитарного СССР нам представлялось вечным или, по крайней мере, очень долгим.
Вспомнив этот теплый уральский вечер в жилой зоне, рядом с бревенчатым бараком медсанчасти, где служил лагерным врачом старый наркоман с давно угасшим медицинским образованием, я остро подумал: кто же из нас тогда был пессимистом, Сергей Адамович или мы с Игорем?
Прошли годы, более 40 лет. Система тоталитарного зла рухнула, съела саму себя. В этом Ковалев оказался прав. Но – не более того. Советская номенклатура не сопротивлялась изменениям, она их возглавила. Поскольку уже давно не верила ни в какие коммунистические догмы. И всегда была лишена нравственных предрассудков. А мы, прежние лагерные жители оказались ей, новой системе, не нужны. Рядом с нам приватизировали заводы и фабрики, газопроводы и нефтепроводы, создавали коммерческие банки… Пока мы ходили на уличные демонстрации и писали воспоминания о погибших в зоне друзьях.
Они, именно они, ни во что не верящие номенклатурные советские чиновники невероятно быстро оказались крупнейшими собственниками. Прежде скрывавшие свою сладкую жизнь, они вышли в народ, демонстрируя свои богатства и свою неуязвимость.
Могло ли быть иначе? Нет, не могло. Самые удачливые возглавили осколки распавшейся империи – новые, уже независимые государства. И приступили к написанию своих сугубо национальных конституций. Даже в весьма специфически живущей независимой Туркмении есть своя конституция. Как и у всех нас, бывших советских.
У кого-то красивая, правильная. У кого-то сугубо декларативная, не мешающая править очередному феодалу-диктатору. Но все они, включая и нашу, не раз насилуемую украинскими президентами, не более чем фиговые листки, скоромно прикрывающие орган насилия.
Такова наша традиция. Давняя и неугасающая. Кровавый палач Сталин подарил советскому народу Конституцию, совсем не мешавшую ему мучить и казнить миллионы безвинных людей. То же делал и освободитель (пишу без иронии) Никита Хрущев, жестко, агрессивно боровшийся с верой и Церковью. Достаточна хороша была и брежневская Конституция, только нам, тысячам вполне мирных советских граждан довелось тогда жить, а иногда и умирать в политических лагерях.
Дожили мы до новых, независимых времен. Где все без исключения гаранты уже украинской Конституции, наши президенты, нарушают ее смысл и слово. Но – не всегда безнаказанно, наши Майданы были реакцией на эти нарушения. Но приходил к власти другой президент, грубо и цинично игнорирующий конституционные нормы. Ну как не вспомнить здесь Великобританию и Израиль, вполне спокойно и уверенно живущие без какой-либо конституции!
Нет, мы тогда не были наивными. Мы ведь не боролись с советской властью. Девизом нашего сопротивления ее лжи и жестокости (сопротивления, не борьбы) были такие слова: «Давайте соблюдать наши законы!» В государстве, имевшем карательную полицию, цензуру и прочие тоталитарные прелести, мы настаивали на одном, на разрешении свободы слова. И на разрешении в стране культуры сомнений. На свободе веры и церкви. На отказе государства от использования психиатрических репрессий. И на свободе выезда из страны.
Многое мы получили. Совсем не благодаря милости и доброте наших президентов. И совсем не благодаря гарантиям игнорируемой властью Конституции. Мы, украинцы, получили. Нет, не так, мы, украинцы захотели жить иначе, свободнее. И что-то у нас получилось. Но не в Туркмении, не в Узбекистане. Где так же как и у нас есть свои конституции.
Давно, находясь в лагере, я заинтересовался правом. Выписывал книги по системе «книга-почтой», получал по почте специальные журналы и сборники. В одном из таких научных правовых сборников, выпущенных алма-атинской высшей школой милиции (или академией МВД, или институтом МВД… точно не помню) я прочитал великолепную по своей абсурдности статью местного, алма-атинского доктора юридических наук, сообщавшего советской юридической общественности следующее: «Советская Конституция является вершиной правовой мысли в современном мире. Каждое ее слово, каждая буква свидетельствуют о полной свободе слова в СССР и о твердом соблюдении в СССР всех остальных свобод».
А мы в это время были заключенными. Все, и Калинец, и его жена Ирина, и Сергей Адамович Ковалев, и я. И многие-многие другие.