С началом оккупации Крыма и войны на Донбассе в Украине много говорят о культурной дипломатии: опираясь на всевозможные аргументы – от апелляции к soft power of culture до воспоминаний о том, что советские лидеры перед своими визитами на Запад отправляли культурные десанты, которые бы подготовили благоприятное информационное поле. Но восприятие культуры исключительно в качестве мягкой силы грозит ее упрощением, а отправка культуры в услужение государственному аппарату – идеологизацией искусства.
Последние культурно-дипломатические события в Вене, впрочем, показывают, что привязывать культуру исключительно к повестке дня необязательно – достаточно тем для разговора есть и у украинской политики памяти и публичной истории.
Яркий пример: перформанс «Восточно-Западная улица» Филиппа Сэндса, основанный на его же одноименной книге. История о двух юристах из Львова – Герше Лаутерпахте и Рафаэле Лемкине, которые в свое время уехали из города, один в Лондон, второй – в Штаты, и сформулировали ключевые для международного права понятия –«преступление против человечества» и «геноцид». Сэндс, международный юрист с корнями во Львове, через две частные биографии прописывает истории а) понятий; б) мирового человечества, в ХХ веке столкнувшегося с необходимостью поиска формулировок для описания массовых убийств.
Перформанс состоялся в концертном зале Muth, буквально, как выяснилось, в двух шагах от дома, где когда-то жил дедушка Сэндса (совпадение, удачно подкрепившее рифму персональных историй с глобальной). На сцене – пианист, вокалист и двое рассказчиков – актриса Катя Риманн и, собственно, сам Филипп Сэндс. Два часа на сцене, местами переигрывая сильнее, чем это может выдержать материал, рассказывали истории из книги, отталкиваясь от двух главных героев и одного антигероя – Ханса Франка, подсудимого №7 на Нюрнбергском процессе.
В конце автор вышел на авансцену, поприветствовал всех присутствовавших, рассказал о том, что за углом жил его дедушка, и поблагодарил всех, кто причастен к организации перформанса в Вене, в том числе «Австрийский институт». А на следующий день, во время дискуссии с историком Сергеем Плохием о человечестве и катастрофе, Сэндс расскажет о своей жене, которая, узнав, что, возможно, тоже имеет корни во Львове, сказала «not this bloody Lviv again» («только не этот чертов Львов»).
В этом месте можно по-консервативному обидеться, и обида эта будет понятной. А можно прочитать оговорку Сэндса (стоит ли говорить, что нет никакого Австрийского института, а его перформанс в Вене состоялся при поддержке института Украинского) как симптом: для него, английского юриста, переваривающего личные аспекты принадлежности к восточно-европейской истории, Украина существует лишь как территория насилия, конструкт, который необходимо расковырять, чтобы унять историческую боль. Отсюда его искреннее недоумение по поводу того, почему люди, живущие в Жовкве, например, не хотят говорить о массовых расстрелах евреев во время Холокоста.
Зачем так много текста о Сэндсе? За тем, что он такой не один. За тем, что его книга, пример разворачивания мировой истории из персональных нарративов, переведена на украинский. За тем, что эта методология (которой Сэндс вдохновился по примеру Эдмунда де Вааля и его «Зайца с янтарными глазами») может стать актуальной для тех, кто захочет рассказать аналогичные истории об Украине. В том числе на государственном уровне – поддержка Украинским институтом события с таким точечным фокусом тут как нельзя уместна.
Мало того, метод этот отзывается эхом в темах, которые предложили докладчики на упомянутой выше конференции, организованной Институтом наук о человеке и львовским Центром городской истории Центрально-Восточной Европы – велосипедное движение, производство фотоаппаратов, жизнь актрис Галичины, художественный дискурс, создание коллекции монет в музее и так далее. Никакого государствообразующего пафоса, лишь точечные истории, свидетельствующие о жизни людей на территории нынешней Украины и Австрии в ХХ веке. Позаимствуем тут точную формулировку историка и редактора издания zaxid.net Василя Расевича: оторвавшись от перегруженного романтическим флером нарратива благостной «старушки Австрии», на конференции сместили центр украинско-австрийских отношений в Киев. Больше похоже не на слепое бегство от наследия одной империи (Российской) к другой (Австро-Венгерской), а на разумное обращение с собственным прошлым, а значит, и настоящим.
Параллельно в Музее кино началась ретроспектива фильмов Киры Муратовой, которая продлится до начала января, где Муратова позиционируется как ключевая украинская режиссерка. Ранее осенью в венском Semperdepot прошла выставка «Между огнем и огнем», которую сокурировали Алиса Ложкина и Константин Акиньша. На выставке, о которой мы уже писали подробнее, показывали украинское современное искусство, рефлексирующее жизнь после Майдана и во время войны. В начале октября в Музейном квартале Вены состоялась «Украинская ночь» –концерт электронной музыки, где приняли участие DZ’OB, Zavoloka и ONUKA, а на фасаде музея Леопольда показали 3D-маппинг на основе украинских модернистских мозаик под музыку Ptakh Jung. Еще пять лет назад представить, чтобы все это – за государственный счет – состоялось в таком концентрированном виде в столице одной из ключевых для внешней политики стран было сложно.
За последние пять лет в рамках очень сбивчивой культурной политики создали Украинский институт, который, в отличие от других новосозданных институций – Института книги и Украинского культурного фонда – работает под шапкой МИДа, чьи интенции в области культуры после смены власти пока считываются не очень отчетливо. Тем не менее, Украинский институт не ждет, пока ему спустят сверху написанную государственную политику – кого представлять за границей, кого нет, а формирует свою визию культурной дипломатии. Из приоритетов – достучаться за границей не только до украинской диаспоры (которая и так является целевой аудиторией, а то и полновесным партнером любых украинских проектов) и вложить ресурсы в украинские студии в западной академии. Есть мнение, что славистика в западных университетах заражена российско-имперским дискурсом – Россия вкладывает в исследование своей культуры и истории на Западе большие деньги. Чего не скажешь об Украине, у которой до этого времени попросту не был наведен фокус на системную государственную поддержку украинистики.
Все это может показаться слишком эксклюзивным подходом – мол, у украинских студий, ретроспективы Муратовой и украинской электронной музыки слишком маленькая аудитория. Зачем влиять на такое крошечное количество людей, если можно устроить народные гуляния в стиле киевской горадминистрации на центральной площади – с борщом, варениками и «Щедриком»? Не «Щедриком» единым – он был эффективным средством культурной дипломатии сто лет назад, а кулинарный словарь, состоящий из одних только борща и вареников, усвоили даже в New York Times (пора его расширять).
В мире постправды носители важного умения рассказывать людям истории играют не меньшую роль, чем условный «массовый зритель», который потом отдаст (или нет) свой важный голос на каком-нибудь референдуме. Филипп Сэндс не считает Украину живой территорией, но пишет – косвенно – о ней книгу, становясь проводником колониального мифа, в котором наша страна – всего лишь банка с формалином на полке «ужасы ХХ века». Опасно считать, что такое отношение – маргинально и на него не стоит обращать внимание.
Чтобы утвердить свое право субъектности, Украина должна продолжать задавать себе неудобные вопросы – причем публично.
Например, вопрос о том, научилось ли украинское государство чему-либо на примере аварии на Чернобыльской АЭС? «Нет», – говорит историк Сергей Плохий, написавший про аварию книгу и прочитавший об этом лекцию на конференции в Вене. И никакой сериал «Чернобыль» этому не поможет. А вот перевод книги Плохия, где он в том числе разбирает системные причины аварии – пренебрежение правилами безопасности, человеческий фактор, идеологический страх – поможет. Публичные разговоры о том, что Украина может сделать, чтобы ни Чернобыль, ни Холокост никогда не повторились – помогут. Культурная политика, направленная не на зарабатывание денег и пресловутые KPI, которые существуют только в головах телепродюсеров, – поможет.
Нам однозначно стоит продолжать предъявлять миру живую Украину, с живой культурой, рефлексиями, свидетельствами, искусством, наукой. Другое дело, что живая Украина не дает однозначных ответов на сложные вопросы. В мире усиливающихся дихотомий не может быть сильнее соблазна назначить кого-то добром, а кого-то – злом, кого-то – жертвой, кого-то – преступником. Но вместе с этим не может быть сильнее позиции отказаться применять эти дихотомии хотя бы в отношении самих себя.