Бунтарь, эпатировавший зрителя в семидесятом году своим сюрреалистическим опусом «Крот», изменился, в новом фильме его пыл поутих: форма стала спокойнее, язык – внятнее, образы – сильнее.
Театральное представление разворачивается в Туапийе – родном городке режиссера, выкрашенном по этому поводу в яркие цвета детства. Его населяют емкие собирательные образы, иногда доведенные до цирковой абсурдности: подпольные борцы против тирании, пожарные-массоны, калеки, уродцы, безликие фантомы.
И все же главный герой этого театра-маскарада – сам Ходоровски. Сначала златокудрый Самсон – потомок сгоревшего заживо русского танцора, позже – лишеный покровительства магической силы еврейский подросток – мишень для дротиков нетерпимости.
Наравне с собой, точка за точкой – будто в технике пуантилизма – Ходоровски пишет портрет своих родителей. Мелкие детали с расстояния прожитых лет укладываются в сложные образы, где ирония балансирует с сожалением и любовью. Ощущения обостряются, если знать, что Алехандро был зачат изнасилованием.
Маман — несостоявшаяся оперная дива, вынужденная торговать галантереей. Ей чужд речитатив обыденной речи, мысли текут наружу вычурными ариями. В либретто: смирение ортодоксальной иудейки, кабалистическая мудрость, поэтичность эклисиаста, игривость Мерилин Монро. Телесность – ее несомненный дар. Сара гарантирует семейное благополучее не только своей массой, но и отличными отношениями с высшими силами: она спасает мужа от таинственной болезни колдовской уринотерапией, обучает секретам невидимости взрослеющего сына – любому это пригодится.
Другое дело субтильный Хайме, отец Алехандро, в прошлом акробат, в настоящем – расист, сталинист, коммунист, утопист, одним словом, человек дезориентированный и закомплексованный. Он ставит над сыном жестокие педагогические эксперименты: несмотря на выраженные у парня поэтические наклонности, пытается сделать из него стального человека.
Хайме во многом повторяет Крота, героя одноименного фильма Ходоровски. Преданность диктатуре уступает место мессианству, китель – рубищу, доморощенный Сталин превращается в Христа.
Ходоровски опять играет с политикой. В этот пласт можно проникнуть на разную глубину в зависимости от знания чилийской истории, но, как бы то ни было, главный вектор – свержение тирана. Он продолжает заигрывать с религией, разбрасывает по всему фильму символы, обрамляет картинку стихами – амулетом трудного детства.
«Танец реальности» – кино расчитанное на эрудированного зрителя, который найдет в себе силы расплести его тугой метафорический клубок. После большого перерыва Ходоровски возвращается на экран ярким феерверком образов и смыслов, как бы по-дилетантски, втискивая в одну картину все сущее.
Несмотря на то, что Ходоровски планирует снять продолжение «Крота», «Танец реальности» – это фильм-прощание, взгляд в зеркало заднего вида у финишной прямой после долгого и красочного путешествия.
Текст: Андрей Пелюховский