Как правило, в реальной экономике технологиями общества начинают заниматься не от хорошей жизни. Роберт Аллен одной из причин Первой британской промышленной революции XVIII-XIX веков называл следующие факторы: низкие цены на уголь и высокие зарплаты британцев в сравнении с относительно низкими зарплатами европейцев на континенте. Британские промышленники не были конкурентоспособны при существующих ценах на факторы производства в Британии, и вынуждено занялись развитием технологий. Этот эффект, но наоборот, сработал и в Голландии в 1970-е годы. При высоких ценах на энергоносители, рост которых был вызван «арабским нефтяным эмбарго», как реакцией на существование государства Израиль, голландцам проще было заняться поставкой на мировые рынки газа, да еще и по хорошим ценам, чем «мучиться» в промышленном производстве. Что они не замедлили и сделать. Слава Богу, эта болезнь у них не приняла необратимый характер.
В то же время похожие процессы в 2000-ые годы, во время высоких цен на сырье, привели российскую промышленность практически к краху (по данным на начало 2015 года в России за месяц производился один трамвай и четыре троллейбуса, скорее всего за прошедшее время ситуация лишь ухудшилась, в частности трамваи вообще пропали из отчетности Росстата). Потому, что в долгосрочной перспективе «голландская болезнь» приводит к перемещению ресурсов из обрабатывающего сектора в сырьевой и сервисный, которые создают меньшую величину добавленной стоимости. А также приводит к деградации наукоемких отраслей и технологическому отставанию.
С 2014 года в мире начался цикл низких цен на сырье. Падение такого масштаба за последние 50 лет происходило только в 1986 году и в 2009 году. Американский экономист Ричард Эбелинг пишет, что «мир переполнен ресурсами». В 1980 годы мировые запасы нефти оценивались в 650 млрд. баррелей, а в 2013 году запасы нефти, добываемой традиционным способом, оцениваются в 1 триллион 600 млрд. баррелей. А если к этому добавить запасы сланцевой нефти – ведь только в США только разведанные запасы составляют 1 триллион баррелей! При том, что 75 крупнейших нефтегазовых компаний мира продолжают тратить огромные деньги на поиск новых нефтяных месторождений - ежегодно около 650 млрд. долл. Казахстан, например, добывает теперь нефти в 3,2 раза больше, и в 3,3 раза больше газа (данные за 2013 году), чем в 1989 году.
Однако, шейх Заки Ямани, долгое время занимавший пост саудовского министра нефти, еще в 1980-х годах сказал, что «каменный век завершился не потому, что у пещерных людей кончились камни».
Большинство западных нефтегазовых компаний по итогам 2015 года сократили прибыль в разы. Квартальная выручка крупнейшей нефтяной компании ExxonMobil упала на треть - до 59,8 млрд. долл., а прибыль более чем вдвое - до 2,8 млрд. долл., по сравнению с 4 кварталом 2014 года. За прошлый год выручка ExxonMobil упала на 35% до 268,9 млрд. долл., а прибыль упала вдвое до 16,15 млрд. долл. Второй по величине нефтяной гигант Chevron и вовсе ушел в убыток в 4 квартале минувшего года - потери компании составили 588 млн. долл., а за 2015 год прибыль упала в 4 раза - до 4,6 млрд. долл. Подобным образом обстоят дела у большинства нефтяных компаний.
Падение цен на нефть, неоднократная глубокая девальвация маната и серьезнейшие экономические проблемы ввергли Азербайджан в кризис, не только масштабный, но и совершенно незнакомый для властей этой страны. По данным Standard & Poor`s, инфляция в Азербайджане в 2016 году может достичь 15%, а уровень жизни стремительно падает. Это уже привело к массовым протестам в стране, где протесты ранее были крайне редки.
В начале текущего года цена на одну из наиболее дешевых марок нефти канадскую Western Canadian Select опустилась до 14 долл. за баррель, а она является бенчмарком для тяжелых сортов нефти. Рецессия в Бразилии и России, вызванная падением цен на сырье, подорвала веру в гипотезу о BRIC - в конце прошлого года Goldman Sachs закрыл свой фонд инвестиций в BRIC. Управляющие фондов, инвестирующих в развивающиеся рынки, уже нашли потенциальную замену для BRICS. Эту группу стран назвали TICKS - Тайвань, Индия, Китай, Корея, Южная Африка. Потому что Тайвань и Корея сильны в технологических отраслях, а для Бразилии и России главное - сырье. Как написала в середине февраля Financial Times, эта перемена «многое говорит об изменчивом характере развивающихся рынков и мира в целом: услуги, особенно высокотехнологические, выходят на первый план, а торговля материальными товарами, особенно сырьем, отступает на второй».
В феврале этого года глава BP Роберт Дадли выразил сомнения в том, что во второй половине 2016 года стоит ожидать серьезного восстановления цен на нефть. В этот период баланс спроса и предложения на рынке нефти лишь начнет стабилизироваться и может затянуться на долгое время. Руководители крупнейшего нефтетрейдера в мире, компании Vitol, заявили, что в ближайшие полгода в мире из-за переизбытка нефти на хранение будет помещен объем нефти, равный годовому объему добычи всей Нигерии. А ведь хранение нефти – весьма дорогостоящее занятие. Логично ожидать, что часть хранящейся нефти будет предложена на рынок. Думаю, не нужно объяснять – как это может повлиять на цену сырья.
Все это привело к тому, что председатель Института нового экономического мышления Анатоль Калетский вообще считает, что большинство доказанных мировых запасов нефти так и останутся не добытыми, и нефтяным компаниям необходимо сейчас же распродать свои активы и заняться альтернативной энергетикой.
Уиллем Баутер, главный экономист Sitigroup, пишет, что развивающиеся страны внезапно обнаружили, что все три основных источника роста их ВВП: экспорт сырья, государственные расходы и частный внутренний спрос – перестали давать прежние результаты. И крайне мало оснований ожидать роста цены нефти. Об этом свидетельствует и крайне скептическая реакция рынка на достигнутые 16 февраля договоренности между Саудовской Аравией, РФ, Венесуэлой и Катаром о замораживании уровня добычи нефти (все понимают, что договорились страны, которые в любом случае не собирались повышать объем добычи сырья, к тому же Иран, стремясь к восстановлению утраченной вследствие санкций доли рынка, после их отмены сделает все, чтобы эту долю вернуть в кратчайшие сроки).
Похоже на то, что в мире меняется технологическая модель развития, и это, скорее всего, приведет к тому, что нефть станет обычным биржевым товаром, необходимым для энергетики и химии, но уже не имеющим того политического значения, которое ей придавали последние 40 лет, со времени арабского нефтяного эмбарго. Такая же судьба постигнет и другие сырьевые товары.
Низкие цены на сырье станут результатом мощных технологических сдвигов, которые снизят потребности промышленности в металлах и топливе для производства современных инновационных изделий. А поскольку спрос на сырье всегда возникает под воздействием новых технологий, которые сейчас бурно развиваются, то очередного цикла подъема цен на традиционные сырьевые товары может вообще не произойти.
И это плохие новости для украинской экономики. Поэтому если мы не хотим промышленного коллапса, уже в ближайшие годы, нам необходимо интенсивно заняться промышленной политикой по осуществлению структурного перехода страны от индустриальной экономики, с сырьевым уклоном, к постиндустриальной и информационной экономике. К экономике, в которой есть сектора технологий виртуальной и дополненной реальности, которые по мнению экспертов к 2025 году достигнут объема в 674 млрд. долл., и будут расти с 2016 года ежегодно на 122%, сектора электромобилей и транспорта на электрической тяге, технологии обработки больших массивов данных (big data), технологии блочных цепей (blockchain), которая изменит мировую банковскую отрасль, а также многих других секторов современных технологий. То есть, нам надо производить не сырье и продукцию низких переделов, а высокотехнологичную продукцию с высокой добавленной стоимостью на единицу занятости.
Как мы видим теперь, во время мирового сырьевого кризиса, это уже не блажь, а просто единственная возможность для нашей страны выжить. Потому что прежняя сырьевая индустриальная промышленная парадигма уже почти не работает, и тем более не может быть фактором национального развития даже в среднесрочном будущем. Хотелось бы верить в то, что руководители Украины осознают все это…