В логике приверженцев подобного подхода есть проблема – ребята путаются с точкой отсчета. Например, они начинают мерить украинские события последних двух лет с Донбасса. Мол, там всего-навсего шахтеры ходили с георгиевскими лентами и триколорами – зачем Киев бросил на них целую армию?
И в то же самое время эти люди предпочитают не вспоминать события в Крыму в феврале-марте 2014-го. Так, будто не было на улицах полуострова российских солдат без опознавательных знаков, словно не катались по серпантинам «Тигры», словно не штурмовал российский спецназ украинские воинские части и корабли. Как будто Крым – сам по себе, а Донбасс – сам по себе.
Именно после событий в Крыму во всей остальной Украине российская символика начала восприниматься как символика агрессора
А между тем, именно после событий в Крыму во всей остальной Украине российская символика начала восприниматься как символика агрессора. До этого георгиевские ленты были частью украинского политического пейзажа – символом коллективного антимайдана. И только после марта цвета ленты стали означать солидарность с аннексией.
Если озвучить российскому оппоненту эти аргументы, то в ответ вы услышите, что всему виной Майдан. Что если бы не свержение Януковича в конце февраля, то крымский статус-кво сохранялся бы и дальше. И никто из них не хочет признавать тот факт, что Майдан – как к нему ни относись – был внутренним украинским делом. Событием, в котором по обе стороны баррикад стояли исключительно граждане Украины. Да, одна сторона могла рассчитывать на поддержку коллективной «Виктории Нуланд», точно так же, как и другая сторона – на поддержку коллективного «Сергея Лаврова». Но решали судьбу противостояния не иностранцы, а обладатели паспортов с тризубом.
А крымская история уже не была внутренней украинской историей – это был акт нарушения международного права. Вооруженным вторжением на территорию суверенного государства. Силовым сопровождением аннексии. Полуостров перевел конфликт на совершенно иной уровень – если прежде главным врагом в Украине считали собственных мироедов-«регионалов», то после крымских событий их место на пьедестале заняла Москва.
Если бы не Крым, то у российской аудитории было бы куда больше оснований называть конфликт на востоке Украины гражданской войной
Если бы не Крым, то у российской аудитории было бы куда больше оснований называть конфликт на востоке Украины гражданской войной. Мол, мятежные регионы, нежелающие мириться с нарушением законов, теперь утюжат танками. Но к тому моменту Россия уже успела изменить свой статус – перестав быть внешним игроком и превратившись в сторону конфликта. Стоит ли удивляться тому, что после Крыма в Украине события на Донбассе воспринимают как интервенцию с опорой на отдельные местные силы?
А в этом случае бессмысленно требовать того, чтобы в Киеве шли «Марши мира» – такое мероприятие может проходить лишь в стране-агрессоре (антивоенное движение в США против войны во Вьетнаме – тому пример). Если страна воспринимает себя как жертву агрессии, то она не будет выходить на улицы с абстрактными призывами к миру – она будет требовать дать отпор интервентам. Поэтому наличие антивоенных демонстраций в Москве и их отсутствие в Киеве не являются признаками наличия/отсутствия демократии. Это признак того, какая страна ощущает себя агрессором, а какая – жертвой.
Только и всего.