-Гренадёр, какого хера? И так замерзаем, а ты ещё окно открыл?
-Нечего курить было среди ночи свои самокрутки вонючие. Единственное с чем я согласен в режиме - это с пунктом о курении.
Курить в тюремной больнице было запрещено. Сигареты изымали на шмоне после прибытия и отправляли на склад, выдавали только на время прогулки. Конечно можно было поделиться с козлами, хозобслугой больницы, и они занесут в камеру, но контингент подобрался не богатый и от того скупой. Почти вся палата - строгий режим, неоднократно судимые. Передачи заходят редко и за неимением нормальных сигарет курится табак с бычков завёрнутый в газету службы исполнения наказаний. Полностью соответствуя внутреннему содержанию печатного издания самокрутки нещадно воняли. Стремление дышать полной грудью пересилило холод. Снежинки врывались в окно и таяли на радостном лице.
-Что весёлый такой? - недовольно спросил строгач.
-А чего печалиться? Здесь по сравнению с СИЗО почти курорт. Ёлочки, лес хвойный рядом. Гулять выводят на здоровенный плац без решётки сверху.
-Вот и дышал бы себе там, а не морозил хату!
Но Гренадёр его уже не слушал, всё внимание привлёк выпуск новостей. Старый зек увидев, что собеседник уже не здесь, закрыл окно тихо матерясь. На экране показывали молодёжь, кидавшую коктейли Молотова в милицейские автомобили. Улыбка на лице парня становилась всё шире и шире.
На следующий день небольшие групки зеков неспешно бродили по большому заснеженному прогулочному двору. В отличии от СИЗО здесь не было решёток, а все камеры гуляли вместе, как в американских фильмах. Больница изначально задумывалась как учреждение для осуждённых, а их в отличии от подсудимых и подследственных совсем не обязательно лишать чистого неба, думали тюремные архитекторы. Все были заняты своими делами и не обращали внимания на молодого худощавого заключённого, который активно жестикулируя пытался что-то объяснить своему более взрослому и спортивному с виду знакомому.
-Серёга, ты не понимаешь, это же настоящая революция! Такое счастье раз в сто лет выпадает. Я бы сейчас всё отдал за то, чтоб там оказаться. Даже согласился бы потом обратно вернуться досиживать.
-Конечно не понимаю. К чему восторги такие? Свергнете вы одного - на его место новый придёт такой же, а может и хуже. Я бы конечно движуху вашу поддержал, но исключительно из любви к искусству. И "беркутню" чтоб покромсать.
-Значит будем опять свергать! Не видишь альтернативы? Нет нормальных политиков? Сами ими станем. Главное старую систему уничтожить. Смести до основания весь этот совок.
Сергей рассмеялся. В глубине его ярко-голубых глаз отражалось недоверие ко всем политикам и политическим доктринам.
-Лучше скажи мне почему ваши бойцы багры пожарные не используют? Мы когда тренировались на срочной по массовым беспорядкам пришли к выводу, что это самая страшная штука из холодного оружия. По низу ударил, проколол ногу под щитом, а если даже и нет, то крюком кого-то зацепил, вытянул из строя.
Он служил срочную в Крыму с 94 по 96 год в тогдашней национальной гвардии и отзывался о тех временах с нескрываемой гордостью. Качественная подготовка, постоянные тренировки и даже настоящие, пусть малоизвестные бои. В те годы группировки крымских татар создавали палаточные лагеря в горах, а нацгвардейцы вступали в ожесточённые перестрелки штурмуя их. С тех пор у Сергея остался шрам от пули 5,45 на руке и истории о том, как он ловил чужие тела на верхнюю галку прицела ПСО. Интерес к войне сблизил этих двух совсем не похожих людей. Один недоучившийся студент, интеллектуал и аскет мечтающий о национальной революции. Второй к завершению четвёртого десятка лет не наживший ничего бандит-авантюрист. После армии пристрастился к наркотикам и красивой жизни, пять лет промышлял разбоями. Благодаря армейской выучке уходил от преследования, но в итоге всё же убил кого-то случайно и сел на 13 лет.
Дни однообразно летели один за другим. Активные сражения в столице кажется затухали. Гренадёр по немногу рассказывал зекам о том, что такое революция и почему её следует поддерживать. Приводил исторические примеры и аналогии. Большинство относились к этим разговорам скептически, уголовному элементу был чужд идеалистический подход. Только один слушатель искренне проникся новой для него идеей.
-Серёга, давай бунтанём. Зеков поднимем, оружейку захватим. Все силы ведь в Киев стянули, устроим властям в тылу диверсию.
-Этим чайкам плевать на твои речи. Вот если бы ты им пайку свою отдал их бы больше привлекло.
-Так пообещаем, что после победы их всех амнистируют.
-Может и прокатит. Только оружейку штурмовать глупо. Идти через всю зону и вряд ли вскроем. У нас тут забор рядом и вышка. Лучше друг другу на плечи стать, матрасы на колючку накинуть, вышкаря разоружить и на волю. Они всё равно спят сутками, отреагировать не успеют.
-Отлично, так и сделаем. Буду их подводить постепенно, а если полыхнёт посильнее, то и действовать начнём.
На следующей прогулке больше сотни зеков окружили взобравшегося на лавку Гренадёра и с интересом узнали новые для себя названия - Кенгир, Джезказган, Экибастуз. Примеры Норильского и Воркутинского восстаний. Оратор разошёлся, говорил с чувством и верой в собственные слова.
-Но самым важным для нас может считаться Усть-Усинское восстание. Оно произошло в 1942 году и считается первым в истории ГУЛАГА. Марк Ретюнин, который его поднял не испрошал чьей-то милости. Не падал на колени перед правительством. Он по праву сильного разоружал вертухаев, захватывал зоны и смело сражался. В его планах было поднять зеков и освободить всю Воркуту от советской власти. И лишь потому, что большинство зеков оказались трусливыми собаками, которые боялись пошевелиться без команды, Ретюнин не достиг успеха. Но они прорвались к свободе. Стали субьектом истории, а не быдлом. Потому, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
Возвращаясь по камерам заключённые оживлённо переговаривались. Обсуждали примеры бунтов из собственных жизней, политику, происходящее в стране. Прапорщик в немецком камуфляже тормознул Гренадёра и произнёс: "Заканчивал бы ты свою агитацию, сдадут ведь".
-Я же ни к чему не призываю, просто исторические рассказы.
-Если б сейчас в Киеве не происходило ничего я может тебе бы и поверил. Даже если не было бы не то место ты выбрал для таких историй. Лучше расскажи мне в чём суть этого вашего Майдана, а то смотрю новости и не понимаю. На кой вам этот Евросоюз? - заикаясь произнёс дежурный.
-Ты телевизор смотри меньше. Народ ведь не за Евросоюз выступает. Он может кучке неадекватов нужен. Основная масса людей вышла за справедливость. Разве это нормально, когда "беркутня" людей ни за что убивает? Нашей страной правит ОПГ. Грабит народ и уничтожает его.
Ты готов эту власть защищать?
-Я против власти, но и вас не совсем понимаю. А главное - власть вам просто так никто не отдаст. Ещё оружие толком не применяли. Если начнут убитых будут сотни. Это будет настоящая война. Ты не представляешь к чему всё идёт.
-К чему бы ни вело, а наш долг освобождать страну от внутреннего оккупанта.
Зеки разбрелись по камерам и дежурный отвлёкся закрывая за ними двери. Гренадёр задержался перед входом в свою. Переубедить сомневающегося, открыть человеку истину, что может быть лучше?
-Как тебя зовут? - спросил он прапорщика. Если не спешишь давай пообщаемся ещё.
-Лёха - ответил тот. У меня вся работа - вас по палатам разводить. Как закончу в дежурку возвращаюсь, спешить некуда.
-А ты сам на войне был?
-Да, в начале 2000х в Чечню ездил.
-А как ты туда попал тогда?
-У меня брату двоюродному чечены голову отрезали и видео сняли. Я поехал мстить. В Грозном контузию получил, с тех пор заикаюсь.
Они проговорили почти целый час обо всём на свете. О Майдане, о судьбе Украины, о различных типах боеприпасов к РПГ-7. Алексей вяло препирался в некоторых политических вопросах, но внутренне он понимал, что этот молодой зек прав и аргументов против не найти.
Утро 18 февраля в зоновской палате начиналось как и многие другие до него. В отделении неврологии лежали несколько десятков заключённых. Все они знали, что лечения ждать не стоит. Здесь максимум дадут обезболивающий укол. Пребывание в больнице происходило больше для галочки. Большинство врачей относились к своей работе формально, а у тех, кто действительно желал помочь не было ни оборудования ни лекарств для этого. Атмосфера в камере по-настоящему закипела после сообщений о первых убитых. Политизированные за последние несколько недель заключённые ругали власть, сочувствовали людям, радовались каждому убитому "беркуту" и ввшнику.
Двое в углу камеры переговаривались шёпотом.
-Вот и повод, Серёга. Сегодня начинать надо.
-Давай завтра. Я присмотрел где в столовой нож украсть можно. Стяну его и начнём. Он нам точно пригодится.
-Так и сделаем.
На следующий день начальник зоны приказал отключить все телевизионные антенны. Хочет загасить недовольство? Поздно уже. Нож был украден утром. Выступление планировалось на время ужина. Будет достаточно темно, никто не ждёт, всё должно получиться. Связать и закрыть в камере дежурного. Выйти из корпуса. Массово устремиться к забору. Заранее запасённым щебнем побить фонари. Одновременно с этим набросить матрасы и одеяла на колючую проволоку. Проникнуть на вышку, отобрать автомат. А дальше - свобода. Путь на Киев, а может партизанская война у себя в области.
Поток размышлений прервал грохот дверного засова. Дверь открылась всего на несколько сантиметров. Гренадёр лежал на ближайшей наре и быстро подошёл. Знакомый немецкий камуфляж. Начальство ругало дежурного за неуставной камуфляж, но тот продолжал носить ведь наш "дубок" был совсем ни на что не годен.
-Привет Лёха, а ты как тут оказался? Ты же сегодня в штабе дежуришь.
-Здорово, революционер. Я оттуда как раз, вырвался на минутку. Спалились вы. Вас кто-то сдал. В штабе сейчас спецназ тюремный ждут, будут вас накрывать. Говорят, у вас ножи и вы планировали бежать топлой. Если это правда советую уничтожить вещдоки. Всё, удачи. Ты меня не видел.
Дверь захлопнулась. Хотя сквозняк исчез, но на душе наоборот похолодело. Провал. Лихорадочные мысли - что делать? Достать нож из под тумбочки. Спрятать в рукаве. Вынести в туалет. Сломать лезвие. Смыть в канализацию его и рукоятку по отдельности.
Дверь вновь открывается, на этот раз во всю ширь. Один за другим бегут чёрные фигуры. Бронежилеты, каски. Как будто "беркут" сошёл с майдана и явился в эту лесную глушь. Град ударов по всем без разбору.
Все попавшие под подозрние уехали по карцерам в полубессознательном состоянии и от дальнейших последствий спасло лишь бегство Януковича. Офицеры старше капитана на несколько недель исчезли и не являлись на работу. Ходили слухи, что начальник и вовсе сбежал за границу теряя на ходу полковничьи звёзды с погон. Тюремщики рангом помладше отправили всех по старым камерам, и сделали вид, что ничего не произошло. Некоторое время они боялись возмездия за свои действия и относились к неудавшимся революционерам с необычайным почтением. Даже думали, что их освободят как участников Майдана. Но совсем скоро стало ясно, что старая система устояла и начальство вернулось в свои кабинеты. Шестерёнки пенитенциарного механизма продолжили своё невозмутимое вращение начатое ещё во времена Дзержинского.