Преподаватель Владимир Харченко одному из СМИ прокомментировал свои действия таким образом: “Он для меня враг, а не студент [...] Поймите меня правильно: я участник боевых действий, 14 месяцев был на войне. И не просто в тылу, а девять месяцев служил на передовой. И вот когда я, ветеран, спросил Хачанова, что он хочет сказать своей работой, он в вызывающей форме заявил, что это его видение: он несколько раз повторил, что война — это меряние х*в”.
23 января у стен Академии собрались представители С14, куда пришли “поддержать” преподавательский состав, а также ходили в общежитие, где живет студент. Харченко заявляет, что С14 в Академию не звал, и те "имеют свою патриотическую позицию, у них есть на это право".
Ректор НАОМА Андрей Чебыкин в первом опубликованном обращении заявил: “Студент провел акцию, возможно, даже при поддержке внешних факторов, сам не осознавая ее бесчестность. Профессорско-преподавательским составом нашего учебного заведения она была расценена как сознательное расшатывание ситуации в нашей стройной профессиональной художественной школе”.
Действия преподавателя, который позволил себе называть студента врагом и публично заявить о том, что не намерен мириться с пацифистской позицией молодого художника, не были прокомментированы со стороны ректората вплоть до полудня 28 января, когда на сайте НАОМА появилось новое обращение ректора.
“Поступок нашего преподавателя Владимира Харченко, с которым меня познакомили только вчера (видеозапись от 19.12.2018), несовместим с методами нашей работы со студенчеством. Как он будет объяснять свои действия, не знаю, но если это соответствует действительности, такое поведение является недостойным для наставника молодежи”, — в обращении Чебыкин также извинился перед студентами Академии и общественностью, пообещав, что такая ситуация никогда не повторится.
Действия Харченко стоит рассматривать еще и в поле этических отношений преподавателя и студента: имеет ли право преподаватель вмешиваться в работу, может ли он навязывать свое мнение, направлять его мысли или цензурировать?
Не говоря уже о том, что поведение преподавателя Художественной академии противоречит 54 статье Конституции Украины, которая гарантирует гражданам свободу литературного, художественного, научного и технического творчества, защиту интеллектуальной собственности, их авторских прав, моральных и материальных интересов, возникающих в связи с различными видами интеллектуальной деятельности.
После инцидента в Академии Хачанов подал заявление в полицию, которая будет разбираться в правонарушении.
В многочисленных публикациях в СМИ ни разу не прозвучал анализ художественного жеста Хачанова. Образ, который выбрал для своей работы молодой скульптор, не является чем-то новым для искусства и культуры, где тело часто было использовано для демонстрации насилия и угнетения. Стоит вспомнить одну из нашумевших работ ХXI века, перформанс Петра Павленского, который он провел ко Дню сотрудника органов внутренних дел в 2013 году, когда художник, раздевшись на Красной площади, прибил свою мошонку к каменной брусчатке. Хачанов же работает в другой плоскости: он не обращается к собственному телу. В своих практиках он не раз использовал части мужских и женских тел для создания универсальных антивоенных и антинасильственных сюжетов.
Дискуссия о работе “Парад членов” сразу же перешла из художественного поля в поле политическое, где важной деталью истории оказалось происхождение скульптора. Хачанов вырос в Донецкой области, окончил Харьковское художественное училище. Это почему-то позволило преподавателю обвинить студента в сепаратизме, а также заявить о том, что он “должен свою работу показывать на территории “ДНР”. Почти не упоминается, что парень — армянин, родившийся в Азербайджане. Когда Спартаку было шесть, его семья переехала в Украину, где осталась жить. Большинство работ Хачанова критикуют войну, как и любой другой военный и насильственный акт. Так, например, одна из тем, которые затрагивает художник, — геноцид армянского народа. Парады, к которым отсылает работа Хачанова, — были и остаются важным символом триумфа любой власти, олицетворением ее военной мощи. В СССР военные парады в первую очередь связаны со сталинским временем.
В защиту студента уже выступили ряд украинских художников, журналистов и критиков, осудив акт цензуры, а также вовлечение в историю праворадикальных структур. В частности, поддержку Хачанову высказали Александр Ройтбурд, Жанна Кадырова, Никита Кадан, Николай Ридный.
Возникшая ситуация актуализовала важный вопрос о границах и роли современного университета, об отношении студентов и преподавателей, а также цензуре и насилии. Известный философ Ханс Ульрих Гумбрехт в свое время отстаивал позицию, в которой университет должен был быть местом самых свободных и радикальных высказываний. “Я называю это “рискованным мышлением”, потому как думаю, что должно быть одно место в обществе, образовательное место, где создается более сложная картина мира, сохраняющая возможности для альтернативной точки зрения. Когда подобная дискуссия выходит за пределы института, возникает опасная для общества ситуация”, — говорил он.
В пределах Академии это, впрочем, не первая ситуация, где работу студентов называют такой, которая якобы вредит образу учебного заведения. В 2016 году студентка четвертого курса Алена Мамай провела перформанс “У дверей” у стен Академии, где задала вопросы о реформировании системы образования. Тогда она обратила внимание на устаревшую систему, сохранившуюся в учреждении еще с советских времен. Перформанс не нашел достойного отклика у руководства Академии, кроме как осуждение и боязнь “расшатывания ситуации нашей могущественной художественной школы”. Тогда Мамай вспоминала, что к ней подходила одна из преподавательниц и комментировала, что “искусство — это не дискуссия, искусство — это природа и красота”.
Кризисной ситуации в НАОМА тогда был посвящен первый номер новосозданного журнала студенток-искусствоведок “ВОНО”, в котором было опубликовано интервью с ректором Академии Андреем Чебыкиным. Одна из его цитат прекрасно иллюстрирует позицию руководящего состава Академии по отношению к “неудобному” искусству. “В искусство идут патриоты, люди отважные, герои [...] Должен быть большой героизм и отвага у живописцев, у графиков, у скульпторов. Не будет у них рабочего места никогда, если они его сами себе не обеспечат. Когда-то у Брежнева было одно выражение: "Художник — это национальное народное достояние, и им надо стать". Но о какой свободе скульптора может идти речь, если его свободу высказывания и свободу художественного жеста замещает желание расправы? Кроме того, что значит в сегодняшнем мире брежневское выражение быть “национальным народным достоянием”?
Подобные акты цензуры, к сожалению, не редки для украинской академической и художественной среды. Здесь стоит вспомнить ситуацию вокруг выставки “Украинское тело”, организованной Центром визуальной культуры в Староакадемическом корпусе Национального университета Киево-Могилянская академия в феврале 2012 года. Выставка поднимала вопросы границ приватного и государственного, государственного насилия, социального неравенства и т. д. Выставка пролилась всего три дня и была закрыта президентом университета. “Это не искусство, это говно”, — прокомментировал тогда выставку руководитель Могилянки Сергей Квит. А позднее Ученый совет университета принял решение о закрытии ЦВК в НаУКМА. Дискуссия вокруг “Украинского тела” продолжила свое существование в форме давления на преподавателей и студентов, поддержавших ЦВК.
Стоит вспомнить ситуацию с цензурой, которая возникла вокруг фильма “Иной “Челси”. История из Донецка” немецкого режиссера Якоба Пройсса в Донецке, которая не была опубликована и вообще прошла даже в рамках университета достаточно тихо. В рамках курса “Журналистское мастерство” Пройсс должен был устроить студентам-журналистам Донецкого национального университета закрытый показ фильма с обсуждением. Однако, этого не случилось. Корпус международного факультета, где должна была состояться встреча, закрыли, а все пары, которые проходили в корпусе, отменили. Одной из причин было то, что “суббота — это не рабочий день”, при этом по субботам в этом же корпусе постоянно проходили занятия. Тогда инициатором такого скрытого акта цензуры стала проректор университета, которая тогда была тесно связана с Партией регионов. Тогда же конфликт закончился достаточно быстро — на преподавателя курса, согласившегося принять немецкого режиссера, просто надавили.
Важной деталью является то, что проректор, которая “закрыла” на день корпус факультета из-за показа фильма, вскоре после создания непризнанной республики “ДНР” возглавила тамошнее “министерство образования”. Правда, через некоторое время ей пришлось покинуть пределы Донецка и переехать в Российскую Федерацию из-за обвинения в сотрудничестве с СБУ.
Тогда поступок проректора был продиктован не интересами университета и, уж тем более, не интересами студентов, а скорее, личными политическими предпочтениями преподавательницы, симпатией к Партии Регионов (чьи представители были героями фильма Пройсса) и неприятием позиции другого.
В случае с Хачановым же ситуация гораздо сложнее, чем просто разговор о цензуре и неприятии другой политической позиции.
В 1930-е годы художник и сооснователь Академии Федор Кричевский в переписке со своими российским коллегой Исааком Бродским жаловался, что у Академии много “вредителей”, среди которых главным врагом социалистического реализма и своим личным идеологическим противником он считал художника Михаила Бойчука. “Идеологические” чистки проходили в Академии вплоть до середины 1930-х, а сам Бойчук, его жена, художница София Нелепинская-Бойчук, и некоторые коллеги были расстреляны в 1937 году. Достоверно неизвестно, имеет ли отношение Кричевский к гонению “бойчукистов” в Академии, но этот случай важен для понимания сложной истории этого учебного заведения.
Исторические параллели не случайны. Возникающая цензура, отсутствие толерантности, утрата доверия к социальным институтам и институциям, усилие позиций парамилитарных организаций в обществе — все это, как пишет Тимоти Снайдер в своей книге “Про тиранию. Двадцать уроков ХХ столетия” приводит к созданию тоталитарного государства.
Действительно ли сегодня дискуссия вокруг работы “Парад членов” касается только того, насколько корректно изображать военную технику в виде мужских половых органов?
Или в данном случае стоит говорить о том, что на сегодняшний день в Украине просто не может существовать другой позиции, кроме как той, что глорифицирует армию и войну? Такой, которая принимает парад как единую форму репрезентации власти? И что любой разговор о военном контексте в нынешних украинских условиях приобретает националистический поворот?
Вся эта риторика не вписывается в академический и интеллектуальный контекст, в котором Украина пытается говорить не только о своих победах, но и о своих проблемах. Именно попытка разобраться в своем сложном контексте, описывать ситуацию более сложно, не упрощая и не закрывая глаза на детали и отличает ее от России, с ее цензурой и монополией власти на оценку творчества и право выбора.