Мировая пресса пока что относит падение цен к последствиям влияния на мировую экономику распространения коронавируса. Но эта инфекция пока что уверенно погрузила в кризис лишь один сегмент мировой экономики: рынок пассажирских авиаперевозок. Премиум-сегмент этого рынка рухнул глубже, чем в 2014 году. Тогда чихнул пылью один из вулканов в Исландии, и Европа на несколько дней осталась без авиасообщений. Кроме пассажирской авиации, остальные секторы мирового рынка реагируют на коронавирус пока что слабо. Поэтому заболевание – это, скорее, фон и предпосылки к чему-то экономически более крупному, нежели первопричина происходящего.
К тому же следует отметить, что в середине 2010-х годов, когда мировой экономике угрожали эпидемии вируса Еbola и “птичьего гриппа”, не наблюдалось никаких тридцатипроцентных падений глобальных нефтяных цен. Биржевая паника тогда редко доходила до 10-25% колебаний. Почему же именно сейчас рухнул нефтяной рынок?
Турецкий и сирийский факторы
Хронологически тенденция нынешнего обвала цен началась накануне 8 марта, когда Москву с визитом посетил президент Турции Реджеп Эрдоган. Он предпринял максимум усилий, чтобы продемонстрировать, что коррекция зон оккупации Сирии войсками РФ и Турции будет проводится без участия и учета интересов Королевства Саудовская Аравия (КСА). Эр-Рияд же поддерживает силы сопротивления в спорном между РФ и Турцией сирийском регионе Идлиб.
Во время этого визита российская пресса наслаждалась фотографией Эрдогана и стебом Владимира Путина: последний посадил президента Турции на фоне статуи германо-российской царицы Екатерины II (ей когда-то удалось победить в одной из многочисленных русско-турецких войн). Не глядя на клоунаду принимающей стороны со статуэтками, Эрдогану удалось выйти победителем.
Победа состояла в том, что Турции удалось спровоцировать РФ на двусторонний раздел Сирии, что бесповоротно расстроило отношения между РФ и Саудовской Аравией. Видимо, Путин, посещая Эр-Рияд в октябре 2019 года, обещал саудовской монархии вести себя по-другому, учитывая интересы всех сторон.
Неприемлемых для КСА турецко-российских сделок по разделу территории Сирии в последние годы было уже несколько. Но именно эта, мартовская сделка, стала для Эр-Рияда пределом терпения. Можно рассуждать по-другому, но именно после визита Эрдогана в Москву КСА неожиданно и весьма болезненно для РФ поменяла свою позицию в рамках расширенного глобального “нефтяного картеля” – многостороннего международного договора ОРЕС+.
Механизм этого договора следит за ограничением добычи нефти ради сдерживания мировых нефтяных цен на уровне, приемлемом для всех стран-экспортеров. Смена саудовской позиции состояла в том, что она начала требовать от РФ сокращения добычи нефти на 1,7% вместо ранее оговоренных 1,5%.
Что означает ОРЕС+ для РФ и стран Восточной Европы
С момента подключения к договору ОРЕС+ российской государственной “Роснефти” удалось без особого шума провернуть самую крупную прямую внешнюю инвестицию со времени образования Российской Федерации. Компания купила за более чем $7 млрд второй по мощности в Индии Вадинарский НПЗ. Вместе с заводом было приобретено несколько тысяч автозаправок.
С 2015 года Vadinar Refinery принадлежит «Роснефти» и голландской Trafigura Group and United Capital Partners N.V. Нюанс сделки по грандиозному по масштабу выводу капитала из РФ состоит в том, что этот завод работает рядом с другим НПЗ – главным в Индии и одновременно крупнейшим в мире НПЗ Jamnagar Refinery.
Оба завода, Вадинар ир Джамнагар, имеют разные пути снабжения, но по большим поставкам питаются с одного нефтяного, расположенного поблизости, нефтяного терминала. Он принадлежит индийскому государству. Саудовская Аравия, будучи важным кредитором и внешнеторговым партнером Индии, к российской инвазии на индийский нефтяной рынок относилась с терпением.
Первая по весу причина такого спокойствия Эр-Рияда – некие негласные договоренности между КСА и РФ в рамках ОРЕС+. Эти непрофильные договоренности дополняли квотные соглашения, которые регулировали доли РФ и КСА на локальных рынках. В том числе на быстрорастущих рынках потребления нефти в Восточной Европе и странах Дальнего Востока.
Вторая причина – ненадежность схем «Роснефти» по снабжению индийского НПЗ. Он слишком далеко расположен от российских месторождений на Сахалине, откуда привозить нефть в Индию недешево. Поэтому “Роснефть” рассчитывала менять свою дальневосточную нефть на иранскую с продавцами Ирана по бартеру. На них и возлагалась надежда эффективного снабжения Vadinar Refinery.
Однако соглашения с Ираном несут высокие санкционные риски. И реалистично оценивая перспективу развития рисков, Саудовская Аравия до поры до времени относилась к российскому проникновению в Индию спокойно. Но летом 2019 года РФ после сделки в Индии осмелела. В Москве ни с того, ни с сего начали критиковать условия участия в договоре ОРЕС+.
В ответ на такую переменчивость, крупнейшая в мире добывающая нефтяная компания Saudi Aramco (Саудовская Аравия) в конце 2019 года купила 20% акций Jamnagar Refinery. Это сформировало для “Роснефти” и завода Vadinar угрозу нешуточной конкуренции.
Следует особо отметить, что по ходу одобренной на первых порах Саудовской Аравией инвазии российского капитала в Индию, саудовские и другие арабские экспортеры нефти начали успешно выходить на рынок Восточной Европы – регион, который до недавнего времени был полностью монополизирован только российскими поставщиками нефти.
Пиком этого проникновения стал “токсичный скандал” с российскими экспортными нефтепроводами в начале 2019 года, который сократил долю РФ на нефтяном рынке ряда восточных государств ЕС. Продолжением пика также можно считать начатое в 2020 году очередное обострение нефтеторговых отношений между РФ и Беларусью. По ходу этого обострения у прессы возникло впечатление, что в Кремле готовы сдать часть белорусского рынка импорта нефти другим экспортерам взамен на получение от них каких-то встречных услуг.
Нынешний выход РФ из системы отношений внутри ОРЕС+ показал: этих услуг для Москвы от других компаний-экспортеров нефти теперь не будет. Их не будет, прежде всего в Индии, на вывод капитала в которую в Кремле возлагали особые надежды. Саудовские поставщики россиян с индийского рынка выдавят, вынуждая расхищать огромные средства, потраченные на переименование Вадинарского НПЗ в Nayara Energу и прочие роскоши.
Структура изменений после паралича ОРЕС+
Кроме больших последствия для рынка Восточной Европы и Индии, нисходящий тридцатипроцентный скачок мировых нефтяных цен показал более масштабный процесс. Напомним, что последний раз мировые цены падали на такую глубину во времена распада СССР в 1990-е годы.
Сегодня ситуация во многом повторяется. Только вместо канувшего в Лету СССР роль самого уязвимого и слабого игрока мирового рынка нефти играет несколько государств-экспортеров, за счет падения позиций которых на рынке более сильные игроки рассчитывают поживится.
Самыми слабыми среди этих экспортеров выглядят РФ, Иран, Венесуэла и Нигерия. Политические конструкции власти в этих странах заточены под несменяемые диктатуры. Соответственно, они слишком слабы для адекватного и своевременного реагирования на новые вызовы. В том числе на постоянные ценовые вызовы рынка нефти.
Но и это ещё не всё. Потому что валютные системы указанных четырех государств намного более зависимы от нефтяных доходов, чем валютные системы других ведущих мировых нефтяных государств-производителей. Словом, с 2014 по 2020 годы на мировом рынке нефти, как и во времена СССР, определился игрок с многогранными слабостями. Эти слабости одинаковы что для РФ, что для Ирана, что для других жестких нефтяных автаркий.
После того как мир с 2014 года погрузился в эпоху сравнительно дешевых углеводородов, более сильные производители нефти сумели диверсифицировать свои доходы и отдали должное другим статьям валютных доходов – нефтехимии, экспорту LNG и продукции других отраслей. Более слабые государства-экспортеры отнеслись к диверсификации формально. Они продолжали верить, что мир рано или поздно вернется к эпохе дорогой нефти. Но мир не вернулся. И паралич договора ОРЕС+ стал началом избавления от иллюзий.