ГоловнаСуспільствоЖиття

Знищення безпам'ятства

Мой дед погиб в Бабьем Яру. Подробности неизвестны. Его сын (мой отец) в эти сентябрьские дни уже был на фронте. Я родился позднее, в 1946 году.

Фото: EPA/UPG

Много позднее, в 70-ые годы прошлого века я провел 7 лагерных лет рядом с осужденными нацистскими карателями. Самой яркой личностью среди них был некий Шовкуненко, в годы нацистской оккупации Украины командовавший достаточно большим полицейским подразделением. Не знаю, участвовал ли он в умерщвлении моего деда.

Уверен, что и он, Шовкуненко, и подобный ему по судьбе Михаил Лаптев, участвовавший в ликвидации Варшавского гетто, столь же спокойно и твердо могли убивать эскимосов, зулусов, новозеландских маори или немцев. Они, попав в плен, таким образом выживали. И выжили. Пережив и Сталина, и Гитлера, и даже Брежнева.

Там же, в лагере, подружившись с литовским узником, «лесным братом» Йонасом Матузевичусом, досиживавшем свои 25 лет наказания (нацистские полицаи сидели только 15 лет), я расспрашивал его о давних, предвоенных и послевоенных событиях в Литве. Однажды я прямо спросил его о ликвидации в Литве евреев.

Я увидел, что мой вопрос Йонасу неприятен. Но он ответил совершенно неожиданным для меня своим вопросом: «Скажи, а ты когда-нибудь слышал о Нэхаме Лившицайте?» Я был изумлен и очень эмоционально воскликнул: «Да, я слышал о ней, у моих родителей в Киеве есть пластинка с её песнями на идиш… но ты-то откуда знаешь это имя? Йонас, ты же просидел 22 года в тюрьмах и лагерях!»

Йонас ответил мрачно и медленно: «Её семья, родители и старшие братья жили рядом с моей семьей. Тогда она была подростком, я помню её. Когда к нам в Литву пришли русские, её братья сразу же пошли работать в милицию. Они участвовали во всех карательных акциях. Они, именно они посадили в коровий вагон мою мать. Никто не знает, где она умерла, в Сибири или на Дальнем востоке… Да, евреев в Литве убивали. Потом, при немцах. Но мы не любили и немцев, и русских. Мы не хотели воевать ни за тех, ни за других. Извини, я честно ответил на твой вопрос. Моя жизнь идет к концу. Тогда я ушел прятаться в лесу . Я не хотел воевать за Сталина. И когда стреляли в нас, мы отвечали тем же. Не знаю, может быть среди карателей, охотившихся за нами, были евреи. Но я стрелял в чужих, поселившихся на нашей земле. Для нас все они были русскими. Я дружу с тобой, молодым украинским евреем. И я никогда не спросил тебя, где воевали твои родители»

Нэхама Лившицайте уехала в Израиль в конце 60-ых прошлого века. По слухам, ей помог в этом премьер-министр СССР Косыгин. Действительно, была хорошая, какая-то нежная певица. Мои родители часто слушали ее пластинку. О судьбе ее братьев ничего не знаю.

Но знаю другое, очень важное для меня. Знаю от отца, фронтовика, коммуниста: в карательных органах на территории советской Украины служили и евреи, их там было очень много. Благодаря революции вырвавшихся из-за черты оседлости, от затхлой жизни в бедных местечках с постоянным ожиданием очередного погрома. Прежде ограниченные законами Российской империи, преследуемые, плохо образованные, они радостно поверили новой власти. Искренне, вдохновенно пошли работать карателями.

Мой отец, член КПСС с 1925 года, в конце 20-ых многое понял о реалиях новой власти. Не захотел быть комсомольским или партийным функционером. Стал врачом. Позднее он рассказывал мне правду о своей стране. Всю правду, даже эту, неприятную для евреев её часть. Однажды он вслух сказал такое: «Не знаю, кто из них страшнее: палач Гершл Ягода, сапожник с трехклассным образованием, или нацистский организатор Холокоста Эйхман?»

Сегодня мы знаем всю (или почти всю) горькую правду о своем прошлом. Историки, работающие в архивах советских карательных служб, установили: 40% руководителей этих органов в Украине были этническими евреями. И они пытали и казнили своих сограждан различного вероисповедания и этнического происхождения. Наряду с христианскими священниками они убивали раввинов…

Где-то там, в глубине земли Бабьего Яра лежит прах моего деда. Безумная советская власть, избегавшая в своих публичных документах использовать слово «еврей», категорически не хотела ставить памятник жертвам нацистских злодеяний. Более того, построила над человеческим пеплом дорогу. Не смея запретить стихийные гражданские встречи в конце каждого сентября, она в конце концов вынуждена была поставить там памятник. Не евреям, цыганам и лежащим там же украинским патриотам, а абстрактным советским гражданам.

Эту традицию беспамятства продолжила новая украинская власть. Позволив, тем самым, вакханалию мифотворчества на этой скорбной земле. Вплоть до АРЕНДЫ кладбищенской территории богатым еврейским общественником! Тогда я публично предложил этому «профессиональному еврею» попытаться арендовать территорию Аушвица или Треблинки…

Реакцией на это святотатство, увы, и американское (об этом написано много) было создание Общественного Комитета Бабий Яр, где сопредседателями стали Мирослав Попович, Иван Дзюба и я. Где с нами были славные наши коллеги Мыкола Плавьюк, Генрих Алтунян, Дмитрий Затонский и Ольга Рапай, ныне покойные. Единственное, что нам удалось – не позволить американскому еврейскому фонду построить на этой горькой земле «Общинный еврейский дом».

И вот, первый серьезный шаг к реальному сокрушению беспамятства. Днями в министерстве культуры состоялось обсуждение Концепции комплексной мемориализации Бабьего Яра. Умный, точный получился документ. Надеюсь, попытки мифотворчества вокруг темы Бабьего Яра на этом закончатся.

Семен ГлузманСемен Глузман, дисидент, психіатр
Читайте головні новини LB.ua в соціальних мережах Facebook, Twitter і Telegram