Ирмтрауд Гучке - отнюдь не маргинал в германском обществе. Она критикует крайне-правую “Альтернативу для Германии”, не разделяет ксенофобских настроений в отношении мигрантов: “Моя дочь живет в турецком районе Берлина. Когда я гуляю по нему со своей внучкой - чувствую себя в полной безопасности”. Ее волнуют проблемы среднего класса, на который ложится основная тяжесть экономической политики правящей коалиции.
Много лет фрау Гучке работает в газете Neues Deutschland (“Новая Германия”), основанной еще в 1946-м как орган Социалистической единой партии Германии, правившей в ГДР. Некогда миллионный тираж издания сократился сегодня до 43-х тысяч, СЕПГ уже не существует, она неоднократно преобразовывалась, объединялась с другими левыми организациями и в результате влилась в партию Die Linke (“Слева”). Но что показательно - СЕПГ никто не запрещал, ее представители, после реформирования и переименования, становились депутатами Бундестага, Европарламента, участвовали в правительствах германских земель. В Берлине, например, добились льгот на общественный транспорт и театральных билетов ценой в 3 евро для малоимущих.
Разговор с немецкой публицисткой напомнил мне о впечатлениях, казалось бы, противоположного идеологического наполнения. Летом 2015-го я гостил на вилле художника Максима Кантора на острове Ре. Остров был пристанищем, а чаще местом ссылки французов, не согласных с парижским мейнстримом: роялистов после революции, вишистов после Второй мировой, алжирских генералов-заговорщиков, приведших к власти де Голля, по его же решению.
Церковь святого Мартина в городке Сен-Мартен-де-Ре, неоднократно и драматично разрушавшуюся и перестраивавшуюся со времен раннего Средневековья, посещают практически все приезжие: с ее колокольни открывается широкая панорама. Но в самом храме меня ждало более интересное впечатление: памятник священникам-жертвам Французской революции. В 1790 году революционная власть приняла “Гражданскую конституцию духовенства”, обязавшую всех священнослужителей дать клятву республике и поставившую церковь под полный контроль государства. Не желавших присягать светской власти священников, прозванных “огнеупорными”, массово казнили. В 1793-м началась кровавая секуляризация, разорившая монастыри и храмы. Максимилиан Робеспьер вводил культ абстрактного Верховного Существа, Собор Парижской Богоматери превратили в святилище богини Разума. Устав от казней, огнеупорных церковников собрали, чтобы депортировать из Франции.
4000 арестованных должны были отправиться во Французскую Гвиану, другие - на острова Ре и Олерон. На Ре 1023 священнослужителя содержались в крепости в практически скотских условиях: строение могло разместить максимум 500 заключенных, к скученности добавлялись болезни и голод. 61-го умершего священника украдкой похоронили у подножия валов цитадели без религиозных обрядов. Помилование пришло только после подписания Наполеоном конкордата с папой Пием VII.
Памятник огнеупорным состоит из трех картин, изображающих их мучения от рук революционных солдат, и четырех скульптур именитого французского скульптора прошлого века Раймона Деламарра “Четыре блаженства”. Установлен он был в 1920-х, когда Деламарр создавал монумент погибшим в Первой мировой в Сен-Мартен-де-Ре.
Франция - давно республика. Секуляризация признана там верным решением, церковная пропаганда вне закона в государственных учреждениях и вузах. Но никто не может запретить гражданам, считающим жертв секуляризации мучениками и праведниками, чтить их память.
Там же, на острове Ре, на ярмарке-барахолке я купил альбом, посвященный маршалу Петену, герою Первой мировой, ставшему человеком, признавшим нацистскую оккупацию Франции, перенесшим правительство в курортный город Виши, отказавшимся от “Марсельезы” в качестве гимна и призвавшим в радиообращении французов к коллаборационизму. Именно из его уст прозвучало это слово, ставшее символом предательства и позора во Второй мировой. Альбом хранили бережно, он был в отличном состоянии, а внутри оказался сбереженный портрет Петена времен, когда он был “главой Французской республики” (пост президента тоже упразднили по требованию оккупантов). Такие размещали в государственных конторах. Продавший мне раритет старик гордо сообщил: “Что бы ни говорили о маршале Петене, его решение спасло Францию от кровопролития и массовых казней”.
Эти примеры демонстрируют, чем жива современная Европа - правом каждого придерживаться собственного мнения на историю и политику, даже если мнение это категорически противоречит и официальному, и общепринятому. Никакого единомыслия, никакого пантеона обязательных и непререкаемых героев. Европейцы пролили моря крови в войнах и революциях, чтобы выйти наконец к пониманию: индивидуальные права, права человека выше любой идеологии, а верховенство права работает не на государство, а на личность с ее свободами. Украинцам придется еще немало потрудиться, чтобы избавиться от большевистского подхода, в котором есть только черное и белое, в котором вы обязаны славить героев, не совсем понимая, кто именно имеется в виду.