«Очень качественный текст, красивый украинский слог, трогательные образы. Мне нравится ее стилистика. Как издатель, я чувствую, что через пару лет на такую литературу (с привкусом «ретро») опять начнется огромный спрос, поскольку все, что сейчас есть в литературе, уже начинает активно надоедать читателю. Вопреки моим позитивным впечатлениям, должен вас огорчить: я не нахожу в себе мужества сделать вызов обществу...», - таков был ответ руководителя одного из уважаемых мною украинских издательств на предложение выпустить в свет книгу Герман. С Анной Герман я познакомился в 2004-м, когда она пригласила меня на интервью для радио «Свобода». Мы говорили о молодой украинской культуре. Это было яркое общение, Анна подарила мне свою книгу «Пирамиды невидимые», вышедшую в 2003-м во Львове. Я всегда с опасением относился к литературе журналистов. Все-таки это очень разные профессии, стили мышления и письма. Журналисты обычно дрянные писатели. А тут еще и тема произведения – жизнь галицкого села.
Изучавшие украинскую литературу в советской школе сельской темой накормлены вдоволь. Это было государственным идеологическим решением, внушать украинцам, что до прихода советской власти вся наша культура не выходила за пределы панщины и размышлений о реве волов. Вдохновляющим открытием в Перестройку стал для меня город в украинской литературе – Владимира Винниченко, Богдана-Игоря Антоныча. Просто я вырос в городе, у меня не было родственников в деревне, ее мир, ценности и традиции мне неведомы и невнятны.
«Пирамиды невидимые» я прочел за один вечер. Структура, образность, многогранный язык, нежность и жесткость в описании человеческих судеб, часто бестолковых, а иногда и жутких, река и природа, как отдельное бытие, протекающее на фоне жизней людских, их вбирающее и изменяющее с естественным безразличием, – книга стала для меня явлением в украинской литературе. И не только современной.
Герман пишет мало. Захватившая ее в том же 2004-м политика, несомненно, обладает своей мощной интенсивностью. Тем более, для таких личностей, как Анна – смелых, парадоксально мыслящих, не боящихся идти против большинства. Трагифарс нашей современной политики требует времени, чтобы расставить оценки его сценариям и участникам. Послесоветский человек страдает слишком короткой исторической памятью и простодушием, въевшимся с проказой патернализма, так что верит в упрощенные версии. В то, что все деньги украл Павел Лазаренко, в то, что главное зло – Леонид Кучма, в мессианство Виктора Ющенко, орлеанскую девственность Юлии Тимошенко или умственную отсталость Виктора Януковича. А творческие индивидуальности часто бывают очарованы политикой. Джонатан Свифт участвовал в придворных интригах, Леонардо да Винчи ездил от двора ко двору, чтобы пригодиться правителям со своими военными и инженерными советами, тот же Владимир Винниченко вел торги с правительством Ленина о судьбе своей и всей Украины.
Человек творческий, как и политик, думает иначе, чем того ждет обыватель. Потому что берет на себя ответственность, право озвучить, осмыслить или преобразить нечто большее, чем собственная жизнь. И результат всегда неоднозначен.
Гран-при Института культуры Солензара присуждается писателям и поэтам, часто связанным с политической или общественной жизнью. Потому, что такова традиция Франции: писатели, ораторы, мыслители традиционно составляли тамошний политический истеблишмент. Мемуары Шарля Мориса Талейрана или Раймона Пуанкаре читаются, как роман. Культура во многом была политикой Франции, спасая ее в самых тяжелых испытаниях. Среди учредителей Института культуры Солензара в 1980-х были дважды премьер-министр Четвертой французской республики и председатель Национального собрания Пятой французской республики Эдгар Фор, член Французской академии бессмертных, философ, единственный мирянин, удостоившийся чести быть наблюдателем на Втором Ватиканском соборе в 1962-м Жан Гитон, певец Шарль Азнавур.
Во Франции немало подобных культурных организаций и премий. Несмотря на все революции и войны, там существует старая аристократия, старые деньги и понимание того, что просвещение нужно поддерживать перманентно. Причем во всем мире. Это вопрос ценностей, которые могут вызывать жестокость и агрессию, как в нынешние трагические ноябрьские дни. Но от которых нельзя отступать.
Поэт Атанас Ванчев де Траси, переводчик «Девочки и космитов» и «Пирамид невидимых» на французский, был одним из первых лауреатов Гран-при Солензара. Среди других – классик современной поэзии Марио Луци, назначенный пожизненным сенатором Италии, Луи-Филипп Жерар Морг, французский поэт, галерист и медиадеятель, саудовский принц Абдалла Аль-Фейсал ибн Абдeль-Азиз Аль Сауд, совмещавший должности министра здравоохранения и внутренних дел с поэтическим творчеством. «Смерть принца Абдаллы Аль-Фейсала поражение для нас, как и для вас, это поэт чувствительного воображения, талант которого совмещал классический реестр с современной поэзией», - писал король Марокко Мухаммед VI.
Литература Анны Герман – не первое обращение Атанаса Ванчева де Траси к Украине. Благодаря его усилиям Институт культуры Солензара в 2013-2014 выпустил два издания антологии украинской поэзии на французском «Солнечные кларнеты» - стихотворения Павла Тычины, Анны Багряной, Андрея Малышко и других авторов разных поколений. Возможно, тиражи их не столь велики, как нам бы хотелось. И Гран-при Солензара – награда негосударственной организации. Но все это – шаги в сторону просвещения, в сторону узнавания миром Украины, как страны со своей культурной интонацией.
«Девочка и космиты» вышла в этом году и в Украине, в издательстве «Ярославів Вал». Но вы не найдете книгу в наших магазинах: они боятся брать ее для распространения. А в литературной и окололитературной среде продолжается язвительная критика писателя Анны Герман со стороны тех, кто ее книги не читал и рад, что такой возможности нет у других.
Мы можем следовать проверенным французским стратегиям, позиции Вольтера из его «Очерков о терпимости»: «Думайте, и позволяйте думать другим». А можем, в традициях политической острастки, пришедших к нам из Российской империи, подвергать культурный процесс цензуре. Запретить Анне Герман писать, например, в рамках люстрации. И рисовать заодно, прецедент в истории был.