Комфортный город
Что такое комфортный для жизни город? И как выработать общественный консенсус по этому вопросу?
Я бы начал с вопроса «кто виноват». Любой город является продуктом самых разных обстоятельств, часто не очень человекоцентричных. Советская плановая экономика с ее концепцией «пятилетки за три года» подчас требовала срочного переселения большого количества людей: так быстро вырастали целые микрорайоны, являвшиеся скорее городскими придатками – из-за слабой интеграции в городскую инфраструктуру.
С приходом независимости началась вторая волна застройки, связанная с либеральной экономикой и доминированием денег и персональных интересов их обладателей над общегородскими. Город рос (и продолжает расти) вопреки общественным чаяниям и здравому смыслу. Мы удивимся, если осознаем соотношение построенного в советский период и «новой архитектурной плоти» Киева. Это колоссальных объем построенных квадратных метров. Но, к сожалению, все это построено людьми с автомобилецентричной ментальностью.
И главным их резоном был не образ комфортного для жизни современного города, а спекулятивный рычаг: стремление создать максимальную разницу между вложенными ресурсами и тем, за сколько эти построенные квадратные метры можно продать. Города как общественного заказа до настоящего момента нет.
Тут есть еще одна важная штука – политика. Муниципалитеты тратят на развитие городов общественный бюджет, не особенно задумываясь о горожанах, чьи налоги на это идут.
Ну, власть никогда не считала горожан достаточно субъектными, чтобы иметь право голоса в том, как развиваются их города.
Разумеется. Чиновники в первую очередь думают не о разумном вложении средств в развитие городской территории, а о том, как избраться в горсоветы в следующий раз. Но развивать города и нравиться избирателю – это две разные опции. Тут нужно выбирать, ты public service-менеджер, работающий для людей, или ты политик, думающий о своей карьере.
То есть, ответ на вопрос «кто виноват?» - мы все? Получается, уровень городского развития – это уровень развития общества?
Вы абсолютно точно сформулировали. Почему, например, у нас так мало хорошей архитектуры? Потому что мало хороших архитекторов, мало девелоперов, которые, помимо прибыли, ставят себе какие-то другие задачи. Мало игроков рынка недвижимости, которых волнует устойчивое развитие, облик города, эстетика и т.д. Конечно, это и вопрос профессиональности власти, без которой градостроительные проекты не могут состояться. Компетентная власть не может не учитывать общественные интересы.
Это и вопрос общественного восприятия в том числе. Потому что рецепт хорошего спектакля – это сумма слагаемых. Хорошие актеры, хороший режиссер, думающая и требовательная публика. Если убрать хотя бы один элемент, все перестает работать.
Что нас спасет? Только образование. Причем в самом широком смысле этого слова: насмотренность, начитанность, просветительские проекты, качественные СМИ и литература, профессиональное образование.
Город как система социальных связей
Вы часто говорите, что Киев находится на грани урбанистического, инженерного и экологического коллапса. В чем вы видите этот риск коллапса?
Очистные сооружения Киева не рассчитаны на такой масштаб застройки и такое количество жителей. Это одна из главных предпосылок для инженерного коллапса.
Дальше – экология. ТЭЦ в центре города, заметно вредят качеству воздуха. К тому же, электроэнергии просто может не хватить. Допустим, случится жаркое лето, и все одновременно включат кондиционеры и холодильники. Тогда нас ждут блэкауты. Ведь наши дома запроектированы плохо, они не энергосберегающие.
Также у нас огромная проблема с передвижением по городу: нельзя толком ни пройти, ни проехать. Возможность новых инженерных и транспортных решений ограничена: те, что делаются, не продуманы, другие для нас сверхдорогие.
Давай перейдем от «кто виноват» к «что делать». Вы называете два способа спасения города от коллапса: снижение масштабов и свертывание автомобилизации. Что в основе этих двух стратегий?
Я бы назвал еще одну проблему развития Киева – централизация. Столица растет за счет опустошения остальной страны. Люди стекаются сюда в поисках работы, образования, лучшей жизни и т.д. Такая цетричность логична, но опасна. Во-первых, это не экологично. Во-вторых, порождает ненужное социальное напряжение, создавая дисбаланс между центром страны и периферией. К тому же, это очень плохо для экономики страны.
Вы правы, урбанистически «здоровые» города гомогенны, то есть равномерно хороши от центра до периферии. Но как этого добиться в Киеве, где в спальных районах строят высотки по 30 этажей, для обслуживания которых нет ни единой пожарной лестницы нужной высоты?
Высотки в 30 этажей – это исключительный случай. Конечно, так жить нельзя. Нельзя строить города вне плана и здравого смысла.
Понимаете, хороший город кто-то должен придумать. Это не бессознательная среда, где всем можно все. Должна быть стратегия и четкий план. Он может (и должен) меняться, быть гибким. Но он должен существовать и работать.
Современный город – это проект. И все стейкхолдеры работают по этому плану. Гражданское общество может и должно активно влиять на формирование и соблюдение этого плана. Например, в Голландии девелопер, покупая территорию, автоматически отдает ее городскому планировочному бюро, где ему рассказывает, какая у него будет этажность, как вписать здание в локальный ландшафт и т.д. Девелоперу составляют мастер-план, который помимо самих зданий, обязательно включает школы, общественный транспорт, публичные пространства и т.д.
Ему говорят: смотри, ты строишь свои здания, но вот здесь ты также строишь социальное жилье. Мы у тебя его покупаем по честной цене. И все в выигрыше.
Еще один ваш способов спасения Киева от коллапса – снижение масштабов – может быть неочевидным. Темп жизни бешеный, город растет быстро. Как с этим согласуется снижение масштабов и как оно может помочь?
Если сообщество не складывается на уровне двора, не стоит рассчитывать, что на уровне города получится лучше. Городское комьюнити должно рождаться на уровне лестничной клетки. При этом людям, живущим в новых многоэтажках, очень сложно быть сообществом: мест, где могли бы сложиться социальные связи, просто не предусмотрено.
Да, раньше люди знали всех соседей во дворе и как зовут продавщицу в хлебном и обувщика в лавке за углом, а теперь все иначе.
Абсолютно! И мне кажется, что без этого города быть не может.
Как не разучиться строить и удерживать эти социальные связи? Как вернуть себе город, в который ты вплетен не только на уровне личной истории, но и на уровне вот этих горизонтальных связей?
Жизнь действительно изменилась. Раньше существовала некая социальная среда между всеми сталинками и хрущевками, линейными домиками, дворами, прилегающими территориями. С появлением башен-новостроек и огромного количества машин, едва ли не единственным социальным пространством стал лифт. там ты еще можешь с кем-то поздороваться и перекинуться парой фраз. Общественный транспорт тоже перестал быть средой для социального взаимодействия – там тесно и некомфортно, не до знакомств.
Мы теряем не только социальные связи, но и чувство причастности к городскому сообществу. Потому что не может быть общественного договора, если негде договариваться.
Простой пример. Представьте, что вы живете на каком-то участке земли, где стоит четыре дома. И вы все вместе договариваетесь о правилах взаимосуществования на этой территории. Скорее всего, это будет несложно. Но по мере увеличения масштаба все будет усложняться. И если этот навык – договариваться о том, как жить – не возникает на микроуровне, то он гарантированно не появится и на последующих.
Что с этим делать? Помнить, что это нужно нам с вами, а не кому-то. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Я бы хотела поговорить о двух типах городских пространств: развивавшихся органически и спроектированных, как Манхеттэн, Барселона, Одесса или киевский Подол после пожара 1811 года. Насколько это два принципиально разных типа городского устройства? В чем главные отличия жизни в таких городах?
Действительно, это две принципиально разных модели. Спроектированные города имеют свой особый драйв. У них сетчатая структура с четко расчерченными кварталами. Такие города имеют возможности и для либеральной парцелляции, и для укрупнения. Манхэттен показал, что на одной парцелляции может быть и Даунтаун и Гринвич Виллидж.
И совсем другое – это города, дошедшие до наших дней в результате долгой эволюции. Как правило, у них «средневековая» узкая уличная структура. Часто они не могут развиваться только в рамках своего исторического центра. И тогда развитие мигрирует куда-то на окраину, а исторические центры становятся отдельными анклавами, подчас превращаясь в такой себе «гипермаркет под открытым небом». Есть резервация для туристов, и есть остальной город.
Бывает и так, что эти две системы существуют в одной. Вот, например, есть Киев, который развивался органически, и есть его часть – спроектированный после масштабного пожара Подол...
Да, конечно. И, мне кажется, именно на Подоле в Киеве наиболее активна городская жизнь в том виде, как она должна быть. Там очень много пешеходов, там прекрасно живут первые этажи. Там самая живая городская неформальная, веселая, проевропейская жизнь. Мне это очень импонирует. На Подоле классные люди, много молодежи, какие-то художники, бары, события – так и должен выглядеть «город здорового человека».
Харьковская школа архитектуры: комьюнити новых архитекторов
В этом году четыре года вашей Харьковской школе архитектуры. Это первая в Украине частная образовательная инициатива в области архитектуры. Как родился замысел школы и каковы результаты работы за эти годы?
Мы открыли Kharkiv School of Architecture потому что хотим, чтобы наши города стали лучше. Одно из важных звеньев на этом пути – мыслящие, хорошо образованные архитекторы. Мне и самому хочется профессионально развиваться и общаться с думающими талантливыми коллегами.
Мы готовим лидеров профессии, способных активно включиться в социальный процесс, людей с горячим сердцем. Вооруженных широким инструментарием и у которых есть мечта. Уметь мечтать – тоже важная часть образовательного процесса.
То есть, одна из функций школы – профессиональное сообщество?
Да. В этом процессе участвуют и преподаватели, и тьюторы, и студенты. И от этого обмена знаниями и идеями выигрывают все. Конечно, одной Харьковской школой архитектуры весь мир не спасешь, но это точно шаг навстречу к лучшему городу.
Рецепты у нас простые. Мы учим человекоцентричности: все время думаем о человеке, который в этом городе живет. Удобно ли ему? Архитектор – тоже человек, и строит для людей. Из такой оптики возникает понимание, что нужно делать, как говорить с клиентом и т.д.
Архитектор – собиратель разных каких-то интересов в одном проекте. Архитектуре сегодня, особенно в Украине, не хватает понимания новой материальности. Мы ответственны за ресурсы, которые тратятся на этой планете. А обращаться с этими дарами планеты толком не умеем. Поэтому мы стараемся научить делать одновременно и прочно, и красиво, и удобно, и экологично. Эта профессия действительно требует глубины понимания последствий собственных действий.
Сегодняшнее понимание городской среды очень широкое. Каждый компонент городского ландшафта, каждый дом –всего лишь его часть. И все эти элементы активно взаимодействуют. Есть такой английский термин built environment. Почти вся наша природа уже тоже built environment, дело рук человечества. И почти 90% Украины со всеми ее полями и лесами – это тоже во многом уже земля, созданная человеком. Можно сказать, все уже архитектура.