Вы прописали название Shukai латиницей, и теперь это звучит почти на японский манер. Расскажите о корнях лейбла, своей мотивации и стратегии в работе.
Дмитрий Николаенко: У нас нет никакой привязки к Японии, скорее, к Украине и фамилии одного из участников группы САN (Хольгер Шукай был басс-гитаристом CAN — прим.авт.). В Украине слабая традиция сохранения культурных ценностей, поэтому точечно возникают инициативы общественных активистов (например #savekyivmodernism etc.). Думаю, возникновение нашего лейбла – это явление из той же цепи. Но мне кажется, что у нас нет какой-либо стратегии, скорее, мы руководствуемся принципами. Мы – архивный лейбл и границы наших раскопок определены и неизменны – это 1960-1991 годы. Оттепель и закат, space age and decay. Моя личная мотивация – во-первых, проработать ошибки естественной истории, когда по тем или иным причинам та или иная музыкальная работа осталась незамеченной или утерянной. Во-вторых, это популяризация Украины, внесение ее музыкальной истории и наследия на мировую карту.
Саша Цапенко: Мы знаем, что в нашей стране появляются группы людей, главный интерес которых «сохранять». Их даже можно было бы назвать «хранителями». К примеру, существуют такие проекты, как «Тысячи дверей Одессы», «podilpostmodern», «Лабіринти ЛКСФ». Надеюсь, тенденция будет только развиваться, люди будут замечать свои сокровища под толстым слоем пыли.
Дмитрий Пруткин: Насчет названия не было четкой концепции написания. Мы используем как украинское так и латинское написание для каждого случая, где это уместно. Имя сразу должно определять тональность. Перефразируя одну цитату, мы хотели, чтобы лейбл был национальным по содержанию и интернациональным по форме.
Чем вы занимаетесь в жизни, и каким образом эта деятельность пересекается с музыкой?
Д.Н.: Я занимаюсь тем, что называется Human Interface Design. Это не связано с моей музыкальной деятельностью.
С.Ц.: Занимаюсь дизайном интерьеров и архитектурой.
Д.П.: Я работаю дизайнером, но свои профессиональные навыки почти не применяю в работе над «Шукай». Например, логотип нам сделал наш друг шрифтовой дизайнер Женя Анфалов. Хорошо привлекать разных людей и наполнять лейбл их идеями.
Многие меломаны в мечтах хотели бы выпускать свою любимую музыку, делиться ей, а вам удалось материализовать эту идею. Лейбл занимается некоммерческой музыкой, это должно быть затратно и по бюджету, и по времени. В какой части проекта вы понимаете, что он развивается успешно?
Д.Н.: Мы выпускаем пластинки небольшими тиражами (около 300 штук), и наверное, поэтому на данный момент у нас нет убыточных релизов. Пока все релизы как минимум окупились. Это позволяет нам реинвестировать средства в новые диски. Мы стараемся выпускать по два релиза в год (осенью и весной), и у нас довольно солидная очередь из тех альбомов, которые должны выйти по плану. Эмоциональную отдачу я получаю в день релиза, когда можно выдохнуть и просто следить за реакцией слушателей.
С.Ц.: Очень рад, что у нас с ребятами так сошлось, мечты действительно осуществились. Оценить свою работу помогает отклик от коллег, он же является эффективным толчком.
Д.П.: У нас пока получается держать баланс благодаря небольшим тиражам. Поиск нового материала и идей – это нескончаемый процесс. И даже на финальной стадии все время хочется что-то доделать, улучшать. Безусловно, выпуск новой пластинки – это всегда радостное событие.
Как складываются приоритеты в выборе артистов? Думаете ли вы, что еще есть шансы найти действительно редкие записи или возможности поиска ограничены?
Д.Н: Здесь возможны два варианта. Либо нам удается найти материал, как это было с первыми двумя релизами (с музыкой Виктора Власова и Владимира Быстрякова), либо он находит нас сам (что случилось с двумя последними пластинками).
Д.П: До определенного момента у нас был простой список записей, с которыми мы хотели работать. Дела двигались по порядку, но около года назад ситуация начала меняться и сейчас у нас появилась возможность выбирать. Появился полный архив Гончаровой, сейчас у нас в планах выпустить первые работы в жанре конкретной музыки, записанные на киностудии «Киевнаучфильм». Есть желание копать еще глубже.
Какой из четырех релизов оказался самым сложным?
Д.Н.: Скорее всего – диск Секстета Шаповала. Сама запись фестиваля в Донецке была в плохом состоянии, мы пытались найти ее лучшую копию в Эстонии. Мы узнали, что Украинское Радио отправляло на Эстонское Радио копию сразу после записи. Я сейчас живу в Таллинне и найти контакты архива было не сложно, но к сожалению запись тут не сохранили. И мы решили приложить максимум усилий к восстановлению того, что есть, нам это удалось благодаря стараниям мастеринг-инженера.
Д.П.: В процессе подготовки любой пластинки возникают трудности, с каждой нужно было приобретать какой-то новый опыт или навыки. Работа лейбла – это не только прослушивание музыки, но и бухгалтерия, поставки и прочая административная работа. Кстати, если бы не карантинные ограничения, мы обязательно провели бы презентацию пластинки «Кобзарева дума» со всеми участниками группы.
В чем секрет творчества и успеха украинских артистов 60-80-х, по вашему мнению? Как вы думаете, кто из музыкантов внес в украинскую культуру существенный вклад? Удалось ли нам сохранить наследие прошлого, или все же большая часть растеряна?
Д.Н.: Трудно говорить об успехе, поскольку мы издаем именно ту музыку, которая в свое время считалась неудачной, недостойной быть выпущенной отдельной пластинкой (Власов, Быстряков) или быть опубликованной (Гончарова, Шаповал). Но это не означает, что мы бы выпускали абсолютно все, что осталось незамеченным тогда. Наша селекция выбирает самые странные (weird, obscure) образцы. Думаю, что особо никого успешным я бы не назвал. У самых интересных представителей музыкального круга сложились драматические истории, достойные экранизации. Кого-то не издавали и игнорировали, кому-то запрещали играть. Если бы не было того давления и преследования со стороны властей, а наоборот дали бы зеленый свет экспериментам, то в Украине могла бы быть своя школа новой музыки на базе того же «Киевнаучфильма», по типу Французской (INA GRM) или Британской (BBC Radiophonic Workshop).
С.Ц.: В то время музыканты не гнались за славой, думаю, они просто любили музыку. Ни в коем случае не хочу сказать, что все современные артисты гонятся за популярностью, но тогда существовали другие обстоятельства и условия жизни. Полагаю, что каждый исполнитель того времени внес что-то своё в этот музыкальный механизм. Разобраться в нем – это работа для культурологов и музыковедов на ближайшее будущее.
Д.П.: Тот период был продуктивный для культуры во всем мире. Для себя я объясняю это тем, что то поколение людей было послевоенным. Возникло множество новых музыкальных жанров и естественно они в каком-то виде добрались и до УССР. Вся эта смесь, например, народной музыки, положенной на джаз или рок, или позже на диско — эта волна шла по всему миру, особенно в странах второго или третьего мира. Украинские артисты неплохо вписались в этот поток стилистически, но по прежнему не особо известны.