Что же послужило первопричиной? Безусловно, перипетии президентской кампании. Все: от Романа Бессмертного до Юлии Мостовой (смотри ее недавнее интервью Дмитрию Гордону) утверждают, что в основе действий президента Украины, инспирировавшего эту кампанию, лежат «экономические интересы». Поражение на мартовских выборах принесет Петру Алексеевичу не столь моральные, сколь материальные убытки, весьма ощутимые даже для мультимиллионера. Можно не сомневаться: в случае прихода к власти Юлии Тимошенко бывшие соратники, переметнувшиеся в другой лагерь, станут алчно и хищно рвать на сладкие куски «сладкую империю». А этого Петр Алексеевич склонен не допустить. Никогда и ни за что.
В самом процессе голосования блок ЮВТ допустил, однако, ошибку, которая может стать роковой. Автор уже говорил об этом на пресловутом «112», просто детализирую некоторые подробности. Итак. Закроют ли каналы до мартовских выборов? Нет. Закроют после.
Почему? Ответ прост. В условиях ухудшающегося каждый день, каждую неделю, каждый месяц экономического давления на население, будет возрастать сначала спонтанный, затем осознанный и организованный процесс противостояния кошмарной нищете и безысходности. Недаром единственной партией, открыто выступившей против закрытия каналов, стала левая, социалистическая, возглавляемая Ильей Кивой. Логично. По сути, перед нами ― нарастание и обострение классовой борьбы, о которой писал товарищ Карл Маркс.
К слову, «Капитал» стал наиболее читабельной книгой в Европе, когда некоторое время тому разразился экономический кризис. Это подтвердят все книгоиздатели, которые имеют выходы на западный рынок.
…Но от Карла ― к каналам. Каковыми будут вполне прогнозируемые действия президента Украины? Когда послушное его приказам РНБО признает «правомерность» решения парламента и после короткого разбирательства каналы закроет, Петр Порошенко окажется перед выбором: подписывать или не подписывать приговор? Подпишет, потеряет остатки доверия в глазах американской и европейской общности. Журналисты, формирующие общественное мнение в цивилизованном мире ему этого не простят, решительно возразят европейские парламентарии. Не подпишет, станет на «защиту демократии» ― тогда с точностью до наоборот. Главный противник на выборах, проголосовавшая за удавку на и без того хрупкой шее независимого телевидения, окажется крайней. Душителем свободы слова и, безусловно, «врагом демократии».
Однако, что-то подсказывает мне, что президент, пойдет привычным путем. Он не скажет ни «да», не скажет «нет», до мартовских событий, оставив каналы в подвешенном состоянии. Попробуй теперь покритиковать его действия, если одним росчерком пера тебя завтра прикроют!
Ситуация может, а это подсказывает логика развития событий, поменяться после выборов. Приведу цитату из ответа Юлии Мостовой Дмитрию Гордону: «Через несколько лет уже не с кем будет договариваться». Землю продадут местным олигархам, те, разумеется, перепродадут ее международному капиталу и «проект Украина можно считать закрытым». Последнее трагическое умозаключение принадлежит уже умудренному Александру Морозу, опять же в интервью «112» каналу.
Разумеется, на стадии окончательного грабежа следует закрыть, прежде всего, телеканалы. Сначала «112» и «Ньюсван», затем «плюсы» Коломойского; подумать над возможностью существования «Интера». Закрыть рот неугодным журналистам, непокоренных изгнать из страны. Помни Шустера!
Какой выход из сложившейся ситуации видит автор на сегодняшний день? Единственный и оптимальный способ решения проблемы: организации при каждом канале Общественного совета с правом решающего голоса. В Совет должны войти политики, незапятнанные в политических интригах, культурологи, журналисты. Выше я упомянул о левой партии, единственной, которая вызвалась защищать телевизионщиков. В Общественный совет, безусловно, должны войти как левые социалисты, так и правые националисты. Лишь Общественный совет сможет противостоять самодурству властной верхушки и субъективизму хозяев каналов.
Если такое не случится, информационное поле будет грубо зачищено, тогда ― попытка восстановления диктатуры и репрессии.
А все остальное уже по Высоцкому: «Я это все, конечно, понимаю, как обострение классовой борьбы».