Национальную экспертную комиссию по вопросам защиты общественной морали ликвидируют не впервые. В прошлый раз о её ликвидации было объявлено в 2010 году, комиссию даже успели «похоронить» активисты шумной кампании против неё. Однако в состоянии зомби комиссия просуществовала ещё три года. Теперь у правительства нет денег даже на милиционеров – говорят, им сократили зарплату и лишили премий. Так что, правительству явно не до моралистов – каждый миллион в государственных расходах имеет значение.
Но не стоит радоваться этой ликвидации. Украина не станет в результате свободнее и приличнее, скорее – наоборот. Борьба против комиссии по морали вообще была классной иллюстрацией того, что интеллигенция и гражданское общество могут крупно ошибаться.
Вот, скажем, пресс-служба министерства юстиции сейчас сообщает, что эта комиссия дублировала функции других ведомств, а именно: министерства культуры, государственного комитета по телевидению и радиовещанию, а также национального совета по телевидению и радиовещанию. Простой вопрос: что лучше – бороться с ханжеством в одной понятной, предсказуемой конторе или в одном министерстве, двух комитетах и ещё, возможно, других ведомствах, включая прокуратуру и министерство внутренних дел? Интеллигенция и гражданское общество почему-то выбрали второй вариант.
Так уж случилось, что ханжество в нашей стране получило название «общественная мораль». Этим стандартом вдохновлены некоторые нормы Уголовного кодекса, Кодекса об административных нарушениях, отношения между государством и производителями и импортёрами культуры, да и вообще публичные отношения между гражданами. Есть даже отдельный грозный закон о защите ханжества, то есть «общественной морали».
Казалось бы – логично, если бы за «чистотой ханжества» следил какой-то один государственный орган, созданный специально для этого. Казалось бы – логично, если бы без решения этого органа нельзя было кого-либо покарать и что-либо запретить по причине аморальности. Был бы один орган по ханжеству – с представителями этого органа можно было бы забавно дискутировать о свободе и прогрессе, его экспертов можно было бы красиво поливать грязью, ханжеские принципы можно было бы талантливо высмеивать. Было бы понятно, кто с этим органом сотрудничает, кого там сейчас нет и почему, кого там точно никогда не будет и кто там появится вот-вот. Эта комиссия была бы «изначально проигравшей». А сейчас – с закрытием комиссии – ханжество точно не исчезнет, но и некому будет эффективно адресовать свой гнев по этому поводу, как раньше можно было Василию Костицкому.
Никто же не станет дискутировать с министерством культуры. И с комитетом и советом по телевидению и радиовещанию тоже. Это всё «руки дающие». Обладатели «рук дающих» у нас обычно воспринимают несогласие и критику как личное оскорбление и особенно от тех, кто обладатель «рук берущих», а производители и импортёры культуры у нас обычно – берущие. Да и следователь – фигура не для дискуссий. Иными словами, если у Костицкого ничего не было, кроме ханжества, и глумись над ним сколько угодно, то у этих всегда есть ещё что-то довольно выгодное, ради чего нужно держать себя в рамках, причём в рамках этого самого ханжества.
К тому же, не стоит забывать о религиозных организациях. Комиссию по морали представители этих организаций всегда очень уважали, всегда рады были рассказать этой комиссии о своих «запретительных фантазиях», представители комиссии всегда с удовольствием сообщали в СМИ о своём общении с представителями религиозных организаций, и таким образом всегда легко было понять, что у этой публики на уме. А теперь кто знает, о запрете чего они там будут высказываться в министерстве, комитете и совете.
Впрочем, это – столичная история. В столице у нас есть кому возмутиться нарочито странным проявления ханжества и есть кому транслировать это возмущение. А в регионах?