Международный опыт подсказывает, что дело не в деньгах. Некоторые звенья системы могут быть взаимно заменяемы, или вовсе исключаемы, можно, к примеру, заручиться государственной поддержкой, или отказаться от неё полностью, можно снимать хорошее кино с минимальным бюджетом, не приглашать известных актеров, а звать аматоров.
Но есть еще один важный элемент, который для кинематографа сверхважен – связь со зрителем. Общество и его болевые точки. Если кинематограф теряет интерес к своему зрителю, то же происходит по ту сторону экрана.
Кажется, украинский кинематограф, который старается быть или стать массовым, забыл о своем зрителе. У зрителя же есть свои собственные желания, проблемы, вопросы, в конце концов, которые неплохо было бы показать или хотя бы не оставлять без внимания.
Так случается, что попытки выхода украинского кино в «большой развлекательный сектор» зачастую остаются без должного внимания. Национальное кино нулевых – удивительная вещь. Жанровые эксперименты («Штольня» 2006 год), авторское кино (Кира Муратова), участие и победы на престижных кинофестивалях, новые имена (Сергей Лозница). При этом внутренний рынок не сформирован, нет прокатчиков, которые могли бы и хотели заняться украинскими фильмами, нет продюсеров, готовых вкладывать деньги в кино. Все же иногда случаются громкие заявления.
«Тотктопрошелсквозьогонь» Михаила Ильенко - один из таких фильмов. Громкий (снят при поддержке Министерства культуры Украины), широкий национальный прокат, представлен на международных кинорынках. История про Вторую мировую. Где главный герой Иван Додока на протяжении фильма проходит все, что бывает на войне. Последовательно от лётчика-героя к обвинению в государственной измене и содержанию в лагере для преступников, и дальше к свободе где-то в Канаде в племени местных индейцев.
«Тотктопрошелсквозьогонь» - попытка сделать развлекательное кино. Только для настоящей победы необходимо, чтобы национальный блокбастер в национальном прокате несколько недель продержался на первом месте по сборам, тогда можно будет говорить об успехе. До тех пор национальному кинематографу нужно снова и снова проделывать этот сложный путь от задумки к экрану, не выпуская при этом из вида зрителя.
Еще одним важным условием работы полноценной системы, как по мне, является равная нагрузка на её элементы. Зритель не может и не должен вытягивать национальное кино, только потому, что кино – наше, а фильм в свою очередь может быть универсальным, а не сфокусированным только на определенного зрителя и страну.
В случае, когда аудитория начнет доверять украинскому кинематографу, а киноиндустрия не будет забывать, что у людей этой страны есть какие-то потребности, можно будет говорить о рождении украинского кинорынка.
Валентин Мохнатый
Последняя сказка Ренаты
Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Такой на свете быть не может.
Ни врач не исцелит, не утолит поэт –
Тень призрака тебя и день, и ночь тревожит…
Анна Ахматова
На золотом крыльце сидели...
С такими фильмами, как «Последняя сказка Риты» надо быть очень осторожным. Во-первых, известность опередила саму картину Литвиновой – еще до премьеры на Московском международном кинофестивале режиссер дала точную установку, о чем ее «Сказка» и что она хотела сказать своей работой. Но смотреть приходится не то, что намеревалась Рената выразить на экране, а то, что у нее в итоге получилось («автор умер», как писал французский философ-постструктуралист Ролан Барт). А, во-вторых, опасна «Последняя сказка Риты» тем, что одну из ролей играет сама Литвинова, которая и так уже самодостаточное явление. Поэтому нужно отделять зерна от плевел: не попадаться на крючки и иметь дело с собственно фильмом, а не смотреть глазами Литвиновой на саму Литвинову.
Кака сказка не сказкой обернулась
Заглавные титры, выполненные в манере советских киносказок, задают тонус – ожидаешь, что фильм будет апеллировать к жанру народного творчества. И, действительно, начало картины многообещающее. В заснеженный лес приезжает героиня Ренаты и стучится в двери, одиноко стоящие прямо посреди опушки. Обращение к мифологемам срабатывает очень точно – с первых минут ясно, что перед взором зрителя явилась Смерть.
Мало какая сказка обходилась без образа холодного леса, который в нашем мифологическом сознании представляется обителью потусторонних сил. Но в дальнейшем тонкая игра с мифологемами превращается в бесконечное нагромождение символов, призванных по несколько раз указывать на смыслы, которые, в итоге, артикулируются прямым текстом. Несмотря на то, что белокурый персонаж Литвиновой и так оказывается у двери в гуще зимнего леса, из радио в это время хриплый голос не устает повторять, что «портал открыт».
Изящный мифический мотив превращается в нарочитый «экскурс», в котором зрителю сначала предлагают посмотреть кинопоэтическое иносказание, а следом расшифровывают его смысл. От сказочного оттенка не осталось и следа, кроме прямой сюжетной корреляции – последние дни жизни Риты, которые ее подруги пытаются превратить, в переносном смысле, в сказку.
Чувствуешь себя немного обманутым.
Иди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что
«Нам всегда любимы те души, которые способны любить» - заявляет в первой половине фильма героиня Литвиновой, Смерть (в миру – Таня Неубивко). Такой душой и есть Рита Готье. Любит персонаж Ольги Кузиной и своего жениха Колю (Николай Хомерики), и свою подругу Надю (Татьяна Друбич), которая не только разочаровалась в любви, но даже долго (явно, не по-дружески) не приходила к Рите в больничную палату.
И, казалось, фильм об этом – о любви и безразличии, о поисках и о надежде; о том, что становится смыслом жизни. Но, по ходу фабульного развития ловишь себя на мысли, что ты смотришь лишь забавные и магнитизирующие сцены с Ренатой и о Литвиновой.
Остальные герои – Рита, Надя, Коля, - будто застыли, пока Таня Неубивко смешит зрителя гротескными нарядами, абсурдными диалогами и периодически оживающим чучелом хорька, которое Смерть (почему-то – честно говоря, я не нашла адекватного ответа) носит с собой. Хотя, особо хочу отметить, роль Николая Хомерики. Да, его герой сюжетно и сценарно-режиссерски выбивался – это единственная эмоционально-экспрессивная фигура, у которой минимум реплик. Но, лично меня, впечатлило.
Возвращаясь к самой «Последней сказке Риты», не могу не задаться провокационным вопросом – о чем или о ком этот фильм? Героиня замечательной Ольги Кузиной, Рита Готье очень скоро вытесняется персонажем (ни в коем случае, не менее замечательной) Ренаты Литвиновой на второй план. Если в начале картины возникает чувство, будто ты понимаешь, о чем говорит режиссер, то с середины «Сказки» появляется ощущение, что мастер сам не имеет точного представления, как выразить свои мысли. Поэтому замещает эти сюжетно-сценарные «дыры» фильма просто собой. Да, наблюдать за Ренатой Литвиновой в кадре – большое удовольствие. Да, она действительно очень органична, и здесь можно долго распыляться в комплиментах. Но к архитектуре картины, в данном случае, это мало имеет отношения.
В общем, невозможно не вспомнить отзывы о режиссерской работе Литвиновой ее творческой группы. И Земфира, работающая над саунд-треками фильма, и Николай Хомерики не раз тепло отмечали, что Рената Муратовна работает стихийно, а не по жесткому плану. Это, на мой взгляд, и определило то, что на экране, вместо режиссерского видения, концептов и идей, наблюдешь в большей мере за сказочным «иди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что».
Сказка – ложь, а где намек?
Вне зависимости от того, что бы сама Литвинова ни говорила о своей картине – в итоге, ни сказки, ни явленной режиссерской идеи. Здесь под стать (вырванные из контекста) слова из стихотворения Анны Ахматовой, которые стали эпиграфом к этой статье. Фильм Ренаты живет выдумкой, ею же и внушенной зрителю еще до просмотра. На предрассудки (во вполне гуссерелевском понимании) накладывается гипнотизирующая (отвлекающая) роль самой Литвиновой. Все сценарно-режиссерские «дырки» закрываются органичным персонажем режиссера – вот и кажется, будто фильм абсолютно целостен. А когда кажется – креститься надо, говорит народная мудрость… А уж тем более, когда мы говорим о Смерти.
«Ни врач не исцелит, не утолит поэт – Тень призрака тебя и ночь, и день тревожит…»
Юля Коваленко