Эксперимент получил название «онлайн-причастия» и спровоцировал богословскую дискуссию. В защиту священников-реформаторов выступила небольшая группа интеллектуалов из числа мирян и священников ПЦУ. С другой стороны, епископат Православной Церкви Украины и абсолютное большинство священников этой Церкви восприняли «онлайн-причастие» как вызов догматической и канонической традиции Восточной Церкви.
Прошло более года. Утихли дискуссии, стало очевидно, что предлагаемая оо. Дмитрием Вайсбурдом и Игорем Саввой практика оказалась невостребованной. Однако, несмотря на спад заболеваемости, COVID-19 по-прежнему присутствует в нашей жизни, и уже к осени настоящего года мы вновь может оказать в «красной» эпидемиологической зоне… Пользуясь ситуацией, группа мирян ПЦУ посчитала полезным оживить затухшую дискуссию, издав её материалы в виде печатного сборника (Феномен онлайн-причастя. Рефлексії. Полеміка. Перспективи / За ред. Д. Горєвого, Т. Деркач. Київ: Фонд пам’яті Блаженнішого Митрополита Володимира, 2021. 168 с. ISBN 978-966-02-9500-1).
Автор этих строк уже обращался к анализу феномена «онлайн-причастия» в двух эссе, опубликованных в моём блоге на «Левом берегу»: «Церковь и цифра (заметки священника)» — часть первая и вторая. В настоящем эссе мы сознательно откажемся от богословских рефлексий по поводу «онлайн-причастия», а вместо этого поделимся с читателями своими первыми впечатлениями о сборнике. Отказываясь от полемики, мы, однако, постараемся ответить на один из важных вопросов: продвигает ли недавно изданный сборник некие богословские тренды и если да, то какие именно?
1
Прежде всего поблагодарим составителей сборника за предпринятый труд. Печатные книги исчезают, их неумолимо вытесняют World Wide Web, e-book и pdf. Но люди моего поколения по-прежнему с особым чувством относятся к бумажной книге. До последнего времени тексты, связанные с феноменом «онлайн-причастия», существовали разрозненно и преимущественно в электронном виде, а теперь у читателя появилась возможность ознакомиться с ними в бумажном формате. И в этом всецело заслуга инициаторов и меценатов издания, благодаря которым тексты интернет-полемики обрели новый, вещественный модус существования.
Отрадно, и то, что инициатива издания принадлежит украинским мирянам. В современной РПЦ — особенно в последние 5-7 лет — любая «братская дискуссия» носит исключительно имитационный характер. Управляемой в формате абсолютной монархии церковной структуре не нужны ни подлинные дискуссии, ни, тем более, участие в таковых независимых и активных мирян. С другой стороны, в Украине, для которой всегда была характерна бóльшая демократичность за последние годы установился более открытый и, не побоюсь этого слова, человечный формат церковной жизни. Иерархи Православной Церкви Украины хорошо помнят, что каноническая автокефалия и Томос стали возможны в том числе благодаря многолетним и систематическим усилиям украинских мирян — братчиков и философов, простых граждан и 4-х из 6-ти Президентов нашей страны. Отсюда — особое, доверительное отношение к мирянам, установившееся у клира после Объединительного Собора. Миряне составляют абсолютное большинство Церкви, поэтому активное участие мирян в дискуссиях и церковных проектах является необходимым условием настоящей, полнокровной жизни Церкви. Они не только «длинная рука» священника (longa manus), но и руки Божии, руки Духа Святого, которыми ежесекундно делается бесчисленное количество благих дел в нашем мире.
***
Издание сборника, посвященного феномену «онлайн-причастия» является инициативой двух мирян ПЦУ — известной журналистки и блогера Татьяны Деркач и религиоведа Дмитрия Горевого. А среди авторов текстов, содержащихся в сборнике, не только епископы (8) и клирики (10), но и миряне, причем несколько ключевых текстов сборника написаны именно мирянами.
Украинские миряне не хотят выступать в роли «массовки». Желая сделать жизнь нашей Поместной Церкви более христианской и христоцентричной, они не только помогают своим пастырям в делах любви, но и пророчески обличают неправду и несправедливость в церковной жизни, критикуют религиозный формализм и обрядоверие, инициируют дискуссии, которые призваны помочь Церкви преодолеть кризисные явления. Без активной позиции мирян в нашей церковной жизни не произойдет никаких существенных изменений. Однако, имеет место и очевидная проблема, которая особенным образом стала актуальной в последнее время. Абсолютное большинство клириков имеет богословское образование. Но далеко не все, активные в публичном пространстве миряне, имеют систематическое богословское образование. И уж совсем единицы владеют методологией богословского исследования.
***
Известный совет начинающему кинематографисту гласит, что главное — это выбор жанра (арт-хаус, комедия, драма, мелодрама и т.д.). Правильно выбрав жанр для своей истории, и следуя ему, даже посредственный режиссер может в результате снять пусть и не шедевр, но вполне добротный фильм… Этот совет актуален и для начинающих исследователей, пытающихся разобраться в вопросах, связанных с церковной жизнью. Изучать жизнь Церкви можно, используя различную оптику — оптику богослова, историка, религиоведа или культуролога. Однако, главное не путать «жанры»! Не стоит начинать своё исследование с позиций религиоведа, а затем, увлекшись изучаемым предметом, самочинно производить себя в «богословы», имитируя богословскую мысль и язык.
Изучая жизнь Церкви, светский исследователь должен вести себя подобно снайперу. Стремясь попасть в цель, стрелок-снайпер вынужден учитывать целый ряд факторов, влияющих на полет пули — гравитацию, дистанцию, ветер, Magnus effect и так далее. Религиовед, историк философии, культуролог — их взгляд может быть весьма интересным и полезным для Церкви и её самосознания. Но каждый из этих исследователей должен помнить, что его мысль может попасть в десятку лишь в том случае, если будет делать «поправку на ветер». Или, другими словами, всегда нужно помнить о неточности своей методологии в изучении внутренней жизни Церкви.
У Церкви нет «тайного» знания, её учение, аскетика, искусство — открыты для всех. Отсюда комичность фигуры священника, который, словно воин-пограничник, пытается не допустить на территорию богословской мысли «смежников» — философов, культурологов или историков. Территория богословской мысли не охраняется вышками, собаками или… богословами. С другой стороны, въезжая на территорию другого государства, лицу, не имеющему там гражданства, следует с уважением относится к местным законам и традициям. А, первое, с чего стоит начать интеграцию в жизнь страны, где ты теперь обитаешь, — это изучение языка, на котором говорят местные жители.
Журналист/блогер или религиовед — не являются гражданами Республики Теологии по праву рождения. Они родились на других территориях гуманитарного знания… Однако, изучив язык и способ мышления жителей Богословской Республики, «смежники» могут интегрироваться в её жизнь, стать резидентами, а затем, возможно, и добиться для себя прав гражданина. Главное — это легальным образом пересечь границу и получить «вид на жительство». Ведь чтó бывает с лицом, которое вначале лукавым образом проникло на территорию чужого государства, а затем игнорирует его законы? В практике экономически развитых стран, куда так настойчиво пытаются проникнуть нелегалы, их частенько подвергают депортации. Задержанным зачитываются права, их временно лишают свободы, и, применяя минимум насилия, нелегалов выпроваживают восвояси, на родную территорию.
***
«Коронавирус без преувеличения перевернул вверх тормашками не только политические и экономические мировые расклады, но и устоявшуюся догматику и практику Церкви» — заявляет одна из составителей/редакторов сборника Т. Деркач (С. 162). Согласно православному учению, догматы — это богооткровенные истины о Боге и о Его отношении к миру и человеку. Существенными свойствами догматов являются их богооткровенность, общеобязательность для всех членов Церкви и неизменность. Отсюда вера православных христиан в то, что «устоявшаяся догматика», то есть уже нашедшее свое выражение и словесное оформление учение Церкви не поддаётся пересмотру, и её (догматику) не может «поставить вверх тормашками» ни коронавирус, ни Освенцим, ни пришествие на Землю инопланетных существ. Такое понимание догмата является основой основ православного вероучения. И будь Т.Деркач студентом даже провинциальной духовной семинарии, за утверждение о «перевёрнутой вверх тормашками» после пандемии «догматике» она могла бы легко схватить двойку.
Но имеем ли мы право ставить «неуд» блогеру или журналистке, которая систематически не изучала богословие и не давала торжественных обещаний придерживаться принятых в нём точных дефиниций? Употребляя слово «догматика» — говорит Т. Деркач — я имела в виду «представления», тот факт, что коронавирус перевернул все наши устоявшиеся представления… Насколько убедительна эта оговорка? С одной стороны, кажется странным, что человек, пишущий многие годы о жизни Церкви и претендующий на статус интеллектуала, использует слово «догматика» в качестве синонима выражения «общие представления». С другой стороны, я не уверен, что блогер — даже блогер, пишущий о церковных предметах, — обязан употреблять термины так, как это делает богослов. Как и любой другой «литературный работник» блогер имеет право на свой особый язык, свой особый стиль и даже на свою собственную терминологию (лишь бы последняя была понятна и принята его читателями). Да, тот факт, что человек, публично пишущий на церковные темы, употребляет слова не в том значении, как это делается в церковной среде, существенно затрудняет коммуникацию. Но ведь главное — это не слова, и не точность их употребления, а то, каковы подлинные намерения человека... На определённом этапе мы все ошибаемся, все путаемся в словах, все мысленно хромаем, пытаясь рассуждать о вещах, которые нами до конца не поняты, а, возможно, и вообще до конца не постижимы. Однако ошибка, иностранный «акцент» — ещё не являются поводом для выдворения нерезидента с территории Богословской Республики. Здесь важны намерения, причина, по которой он въехал в Республику, чем собирается в ней заниматься, намерен ли соблюдать местные законы и расстаться со своим прежним гражданством (=набором стереотипов и чуждой богословию методологии).
2
Просмотрев сборник, автор этих строк испытал известное недоумение Моим главным вопросам стал вопрос о «жанре». Каков формат сборника? И на какой площадке — церковной/богословской или светской/религиоведческой — идёт дискуссия? Вопрос не простой. С одной стороны, предмет дискуссии — допустимая форма совершения таинства Евхаристии — носит исключительно церковный, богословский характер. С другой стороны, в составе сборника присутствуют как тексты богословского характера, опирающиеся на богословскую методологию, так и материалы, написанные религиоведами, философами, культурологами и даже журналистами.
Современная христианская Церковь — не тайное общество, как мы уже заметили выше, её вероучения и жизнь открыты на всеобщее обозрение. Поэтому автор этих строк не согласен с мнением, что вопросы внутренней жизни Церкви вправе обсуждать лишь иерархи и дипломированные богословы. Логично, что если Литургия транслируется по телевидению, то и обсуждать форму её совершения вправе не только богослов, но и религиовед, журналист или просто любой желающий. Иное дело, что для самосознания Церкви голос богослова и голос внешнего наблюдателя не обладают одинаковой ценностью. Голос богослова решающий, а голос наблюдателя — совещательный…
***
Автор этих строк не имеет систематического религиоведческого образования и не владеет ни соответствующими знаниями, ни методологией, а, следовательно, мое вмешательство в область религиоведения, где моя компетенция оставляет желать лучшего, была бы неуместной. Более того, такой поступок выставил бы меня в роли наивного и одновременно наглого дилетанта, пытающегося рассуждать о вещах, о которых он имеет лишь самое смутное представление. Поэтому, будь сборник выпущен в традиционном для подобного рода изданий формате, — к примеру, отделением религиоведения Института философии НАН Украины, — автор этих строк не счел бы для себя необходимым его рецензировать, уступив эту привилегию другому представителю Церкви, имеющему не только богословское, но и религиоведческое образование.
Религиоведение — это суверенная территория, её граждане не входят в юрисдикцию Республики Теологии, не судятся по её законам, а все претензии к их экспертным мнениям и высказываниям власти Республики обычно отправляют по дипломатической почте…
А теперь о главном казусе сборника. В международном праве существует понятие «государства флага», используемое для определения национальной принадлежности торговых судов и военных кораблей. «Суда имеют национальность того государства, под флагом которого они вправе плавать», — гласит один из пунктов Женевской конвенции об открытом море (1958). Для мирового сообщества крайне важно обеспечить чёткий правопорядок в открытом море. Поэтому к судам применяется и ряд других, закрепленных в международных соглашениях, требований: они могут плавать только под флагом одного государства, во время стоянки в порту судно не может переменить флаг, а в том случае, когда судно подняло флаг двух или более государств, оно теряет право флага и может быть приравнено к судам, не имеющим национальности.
К чему я клоню и зачем нашему читателю вся эта информация? Дело в том, что на шмуцтитуле сборника стоит гриф: «По благословению Высокопреосвященнейшего Александра, митрополита Переяславского и Вишневского Православной Церкви Украины». Другими словами, поднят флаг Церкви, флаг Республики Теология.
***
Зачем издателям понадобился этот гриф? Продолжив аналогию между судном и сборником, можно предположить, что наличие грифа, а также позиционирования в качестве издателя книги Фонда памяти Блаженнейшего митрополита Владимира — это, условно говоря, «удобный флаг» (=обеспечивает режим наибольшего благоприятствования и пониженные ставки портовых сборов). Книгу, не имеющую соответствующего грифа, могут не взять на продажу в церковные лавки, а, главное, к ней нет доверия у церковной аудитории. А в ситуации, когда получить благословение у Предстоятеля на подобное издание представляется невозможным, благословение, данное одним из епархиальных архиереев ПЦУ, является «удобным флагом». С одной стороны, Церковь в лице одного из своих епископов, объявляет, что ваше «судно» (=сборник) пребывает под её юрисдикцией, а с другой, — наличие «флага» (=благословения) от митрополита Александра, не принимавшего непосредственного участия в редактировании материалов, никоим образом не ущемило свободы составителей/редакторов.
Хорошо лично зная митрополита Александра, я могу легко догадаться о мотивах, которые им двигали. Предоставив изданию своё благословение, владыка, надо думать, таким образом стремился помочь честной и открытой дискуссии по вопросу «онлайн-причастия». Однако, снабдив издание соответствующим грифом, владыка Александр, невольно, сам того не желая, оказал медвежью услугу издателям и самой дискуссии. Ведь теперь, когда на судне вывешен церковный флаг, любой читатель сборника, вправе рассматривать все материалы (включая и материалы, написанные авторами, не считающими себя богословами) в качестве материалов именно церковной/богословской, а не светской/религиоведческой или философской дискуссии.
***
Автор этих строк далёк от «инквизиторского» подхода к интеллектуальной жизни, свойственного фундаменталистски настроенным пастырям. Задача священника — не отталкивать ищущего истину, а, наоборот, открыть для него Христа и Его Церковь. Поэтому я не считаю для себя уместным критиковать идеи наших невоцерковленных интеллектуалов; и не стану — и это вопреки грифу митрополита Александра! — анализировать содержание некоторых статей сборника, как выражаются, «на предмет соответствия православному вероучению». (А ведь найти «ереси» в статье светского исследователя, который, искренне симпатизируя Православию, публично фантазирует на тему «великих реформ» — проще простого. Здесь, как говорится, только бери карандаш да подчёркивай!)
С другой стороны, для меня небезразлично состояние догматического сознания в юрисдикции, к которой я принадлежу. И мне небезразлично какой именно «богословский контент» предлагается издателями и уважаемым мною митрополитом Александром «богословам, священникам, мирянам, философам, религиоведам, а также всем, кто интересуется православным вероучением» (цитирую аннотацию к сборнику). Поэтому, воздерживаясь на этом этапе от полемики, я бы дерзнул предложить редакторам сборника, имена которых хорошо известны в среде ПЦУ, в будущем ходить в море под своим собственным флагом. Поверьте, наличие епархиальных грифов не поможет распространению ваших идей в церковной ограде и, тем более, не защитит вас от критики оппонентов в священном сане! Скорее наоборот — приведёт к тому, что ваши мнения и инициативы будут восприняты в церковной среде как попытка «вторжения» секулярной мысли в богословскую сферу…
***
Сочинения Николая Бердяева или Льва Шестова не принято издавать с грифами: «рекомендовано» или «допущено к распространению Издательским Советом». Их также не издают по благословению Предстоятеля или другого архиерея, пусть даже этот архиерей и является самым преданным читателем этих мыслителей. Православная Церковь не обвиняет Бердяева и Шестова в сознательном отступлении от истин православного вероучения. Прот. Георгий Флоровский указывал на недостатки христианского мировоззрения Бердяева, с его точки зрения опыт бердяевской философии — это замена богословия религиозной философией. Он обвиняет философа в отступлении «из “исторического христианства” в эзотеризм спекулятивной мистики» («Пути русского богословия»). Но Православная Церковь не спешит подписывать Бердяеву «иквизиционный приговор». Она скорее видит в Бердяеве или Шестове граждан другой — философской — юрисдикции, лишь опознает в них христианских философов, а не православных богословов, издания которых принято предварять соответствующим церковным грифом.
Церковь сохраняет некую дистанцию от этих глубоких и оригинальных текстов не потому, что боится «всего хорошего и прогрессивного», а в силу того, что философия и богословие пользуются различными методами исследования. Нравится это кому-то или нет, но тексты, составляющие значительную часть сборника (включая и тексты его составителей) никак не могут быть признаны богословскими. Соловьев, Бердяев, Франк, Шестов и др. были начитаны в святоотеческой литературе, писали на смежные с богословием темы, а их уровень компетенции в разы превышал уровень аналогичной компетенции составителей и большинства авторов сборника «Феномен онлайн-причастия» (включая и автора этих строк). Тем не менее, Церковь не считает необходимым предварять сочинения Бердяева или других христианских мыслителей грифом «По благословению…». Так стоило ли снабжать грифом «по благословению», тексты, которые хотя и написаны православными мирянами, но, дипломатично выражаясь, не всегда и не во всём соответствуют духу и букве православного богословия?
***
Государственным языком Республики Теология является язык богословия. Но из этого не следует, что Церкви безразлично мнение человека, не владеющего во всей полноте богословским языком и не имеющего навыков к богословской работе. Каждый из нас, членов Церкви, имеет ещё и главное, наиболее ценное для нас гражданство. Вы можете быть богословом и пребывать в юрисдикции Республики Богословия, а можете жить в соседней стране и иметь подданство Республики Гуманитарных знаний. Но все мы, грешники, возрождённые к жизни в Духе в таинстве святого Крещения, являемся еще и гражданами Вышнего Иерусалима. Из чего следует, что мирянам ПЦУ вовсе не следует рядиться в ризы теолога, чтобы быть услышанными. Миряне — не «статисты», не члены Церкви «второго сорта», их голос и мнение важны для епископата и священства. Но положение обязывает — в силу своего высокого достоинства в Церкви миряне не должны писать эскизно, вчерне, не продумывая до конца свои мысли, а должны проявлять должную ответственность — причём это касается как формы, так и содержания.
3
Редактор/составитель издания, где представлены диаметрально противоположенные точки зрения, — фигура, напоминающая чем-то спортивного судью, рефери. Составитель должен занимать позицию «над схваткой», быть равноудаленным от обеих сторон дискуссии, выстроить архитектуру издания таким образом, чтобы предоставить равные возможности для представителей обеих точек зрения, то есть как приверженцам, так и критикам практики и теории «онлайн-причастия». Насколько соответствует этим критериям сборник? Как утверждают в аннотации его издатели: «мы не агитируем и не ставим перед собой цели убедить читателя в истинности той или иной точки зрения. Однако поддерживаем здоровую дискуссию для развития богословской науки». Вместе с тем, по мере ознакомления с изданием у меня сложилось впечатление, что его составители/редакторы, во-первых, не смогли окончательно возвыситься над своими идейными симпатиями, а, во-вторых, предпочли не декларировать другую, очевидную для меня цель издания — продвижения в среде ПЦУ определенного идеологического/богословского тренда (=радикальной церковной реформы).
***
На первый взгляд, необходимое равновесие в сборнике соблюдено. Ведь в нём присутствуют тексты, как апологетов «онлайн-причастия», так и его критиков, а также авторов, позицию которых можно условно назвать нейтральной (архимандрит Кирилл Говорун, профессор Осипов). Вместе с тем, издателям, увы, не удалось собрать под одной обложкой все ключевые материалы дискуссии по заявленной проблематике.
В частности, в сборник не вошли материалы, написанные в этой связи двумя епископами-интеллектуалами — профессором кафедры богословия и философии КПБА архиепископом Черниговским и Нижинским Евстратием (Зорей) и епископом Херсонским и Таврическим Никодимом (Кулыгиным) — автором небольшого по объему, но важного по смыслу текста «Во время онлайн освящения мы теряем единый Хлеб и единую Чашу».
Как уверяют составители, тексты указанных архипастырей ПЦУ были сознательно ими опущены для того, чтобы не подставлять их под удар критики. «Это была сознательная идея на первом этапе дискуссии, когда “всё не так однозначно”, вывести архиереев ПЦУ из-под возможной критики» — пишет в социальной сети фейсбук Д. Горевой.
Здесь, правда, возникает вопрос в отношении митрополита Александра (Драбинко), предоставившему сборнику своё благословение и предисловие. Владыка Александр — излюбленная мишень СПЖ и других пророссийских информационных ресурсов. И большинство публичных комментариев и инициатив владыки, увы, постоянно попадают под огонь критиков из числа особо ревностных почитателей «канонического единства» УПЦ с Патриархом Московским. Тем не менее, составители/редакторы решили открыть свой сборник именно его предисловием. Для людей, стремящихся вывести иерархов ПЦУ из под возможного обстрела критики, это более чем странный шаг.
***
Епископ Никодим, утверждают редакторы, не давал согласия на публикацию своей статьи. Но дело в том, что, публикуя в своём сборнике два пространных эссе автора этих строк, редакторы/составители во-первых, забыли испросить на это моё согласие, во-вторых, самостоятельно, без согласования с автором изменили названия моих эссе (отметим, справедливости ради, что данные редакцией подзаголовки являются, на мой взгляд удачными), а в-третьих, не согласовали со мной осуществленный ими перевод моих статей на украинский язык (уточню, что первоначально оба эссе были опубликованы на русском в рамках моего блога, который любезно предоставила мне редакция «Левого берега»).
Вследствие чего, в опубликованном в сборнике тексте моих статей появились некоторые комичные выражения: например, фраза «совершителем евхаристии является епископ» была переведена следующим образом — «виконавцем євхаристії є єпископ». Помилуйте, но в украинской церковной лексике наличествует слово «звершувач» (=аналог русского «совершитель»). «Звершувати» и «виконувати» — это всё же не одно и то же, и второе слово явно режет слух, когда речь идёт не о музыканте или певце, а о литургисающем (=совершающем литургию) епископе или священнике. Более того, если бы составители сборника потрудились заглянуть в официальный орган ПЦУ — журнал «Помісна Церква» (№6 ((10)) за июнь и №7((11)) за июль 2020 г.) — то обнаружили бы, что там опубликован украинский текст моих эссе, которые они самостоятельно переводили (и в этом варианте перевода отсутствуют указанная нами выше и другие, сделанные редакторской группой сборника, комические ошибки).
Остается открытым и вопрос о том, почему в сборник, претендующем на то, чтобы адекватно и в максимальной полноте осветить ход дискуссии, не попало мнение об «онлайн-причастии» архиепископа Евстратия, являющегося одним из главных спикеров нашей Церкви? Хотелось бы спросить составителей — владыка Евстратий также «запретил» перепубликацию его высказываний?
***
В чём же дело? Почему в сборнике, где присутствуют тексты 8-ми епископов, включая епископов Московского патриархата и даже первоиерарха маргинальной РПЦЗ(А) не оказалось места для двух известных иерархов Православной Церкви Украины?
Не утверждаю, но предполагаю, что мотивы редакторской группы могли быть несколько иными, чем это озвучено. Епископ — это голос Церкви, он выступает учителем местной Церкви как для мирян, так и для клира. А поскольку никто из епископов ПЦУ идею «онлайн-причастия» не поддержал, наличие в сборнике статей архиепископа Евстратия и епископа Никодима (которые решительно не согласны с практикой «онлайн-причастия») могли, так сказать, предопределить ход дискуссии. Таким образом, оставляя за скобками материалы, написанные архиепископом Евстратием и епископом Никодимом, составители/редакторы сборника могли действовать, условно говоря, в целях соблюдения баланса, пытаясь защитить право читателя на «интеллектуальное самоопределение», то есть самостоятельно, без «давления» вышестоящей «канонической инстанции» определиться с системной аргументации «за» и «против» в вопросе «онлай-причастия».
Что ж, цель благовидна, однако, действуя подобным образом, составители сборника оказались в весьма уязвимом положении. Их подход к составлению сборника уже дал основания для обвинения их в манипуляционной редакторской политике. Так, по мнению проф. Юрия Черноморца, высказанного им в ходе полемики в сети фейсбук, не включив в состав сборника статьи владык Никодима и Евстратия, составители тем самым вольно/невольно исказили ход дискуссии.
«Выходит, что авторы сообщений, представленных в сборнике, фактически помещены в другой, искусственно созданный про-онлайновский контекст. И это не содействует адекватному восприятию их текстом. Если бы я знал, что не будет текста хотя бы одного вл. Никодима, то вообще бы иначе бы отнесся к публикации своего текста в таком виде… Возникает огромное разочарование. Это то же самое, что рассказывать, как развивалась античная философия, но пропускать Платона» — эмоционально отреагировал проф. Ю. Черноморец, один из ведущих отечественных специалистов в области современного богословия.
4
Известное недоумение, вызывает и редакторская работа. К примеру, два моих эссе были опубликованы составителями с примечаниями редактора, некоторые из которых, на мой взгляд, носят полемический характер. Полемика — вещь полезная. Но разве не уместнее полемизировать не в подстрочных редакционных комментариях, а снабдив сборник послесловием, в рамках которого у составителей появилась бы возможность сделать свой — пусть и критический — обзор публикуемых текстов? И разве не следует проводить принцип комментирования последовательно, снабжая комментарием не только мнения критиков «онлайн-причастия», но и их сторонников?
Приведу конкретные примеры. Вот цитата из одного моего эссе, помещенного в сборнике: «Церковь не может безболезненно, не жертвуя точностью своего учения, отказаться от концепции церковной общины, евхаристического собрания». Редактор издания счел необходимым прокомментировать наше утверждение следующим образом: «Однако можно упомянуть о феномене паломничества, когда причастники не являются членами одной евхаристической общины». Этот комментарий выглядит довольно странно. Да, человек, находящийся в паломническом путешествии, участвует в евхаристических собраниях иных общин. Но это никак не перечеркивает наш тезис о принципиальной важности для церкви общины как таковой. Паломничество — это некоторое исключение из общего правила. Но это именно тот случай, когда исключение лишь подтверждает правило. Потому комментарий, хотя и несколько расширяет взгляд на проблему общины, но по сути ничего не добавляет к нашему тезису.
Но вот, что обращает на себя внимание — полемизируя в своих комментариях со мной как с автором, критически относящемся к «онлайн-причастию», редакторы сборника не делают этого в тех случаях, когда публикуемый текст, напротив, защищает идею онлайн-литургии. Причем не делают этого даже в том случае, когда высказываемая таким автором мысль носит явно спорный характер с точки зрения православного вероучения.
***
«В принципе Евхаристия online не содержит в себе ничего еретического и не нарушает никаких элементов экклезиологии и сакраменталогии» — полагает один из авторов сборника протоиерей Иоанн Замараев. И далее излагает своё собственное, — увы, сомнительно сформулированное — представление о совершении Евхаристии. «На самом деле — пишет о. Иоанн, — община совершает Евхаристию, а епископ или пресвитер — только предстоятели, те, кто стоит впереди и озвучивает молитвы церкви» (стр. 80).
Вопрос о совершителе таинства Евхаристии — это, конечно, важнейший вопрос православного вероучения. В ответе, которые давали на этот вопрос православные богословы, можно видеть две крайности. Одни настаивали (под влиянием средневекового католического богословия), что совершителем Евхаристии является исключительно епископ или священник. При этом роль общины сводилась лишь к пассивному присутствию за богослужением (пресловутому «выстаиванию» литургии). Другая же крайность, которую как раз ярко демонстрирует о. Иоанн Замараев, сводится к тому, что Евхаристию совершает община, в которой роль епископа или пресвитера является исключительно «технической». Как говорит о. Иоанн, епископ или пресвитер лишь «озвучивает молитвы церкви».
Это именно тот случая, когда редактор сборника должен либо снабдить публикуемый текст взвешенным комментарием, либо корректно отредактировать текст (конечно, по согласованию с автором), чтобы избежать возможных недоразумений. Ведь выражение о. Иоанна дает основания думать, что епископ и священник — это просто «делегаты», которых община наделила право «озвучивать молитвы» от её имени. То есть, получается, что свои полномочия церковная иерархия получает исключительно от общины, так сказать «снизу». Да, конечно, община может и должна участвовать в избирании кандидатов в священство. Но это вовсе не означает, что источником духовной власти епископов и пресвитеров является община. Если представление о том, что исключительно епископ или священник является совершителем Евхаристии — это крайность католической схоластики, то теория «делегирования», которая считает общину единственным источником пастырской власти, это крайность протестантского богословия. При этом как в католическом богословии за последние полстолетия можно видеть глубокое переосмысление схоластических подходов, так и в протестантской среде понимание сути пастырской ординации является предметом постоянных богословских дискуссий.
Всякий человек, мало-мальски знакомый с историей православного богословия в ХХ в., не может не знать классического труда протопресвитера Николая Афанасьева «Церковь Духа Святого», в котором довольно много внимания уделено богословской проблеме взаимоотношений между общиной и иерархией. О. Николай, стараясь избежать двух указанных крайностей, довольно ясно пишет как о важности служения лаиков, так и о богоучрежденности церковной иерархии. Его понимание служения предстоятеля Евхаристичекой общины стало классическим: «Без служения предстоятелей не может быть Евхаристического собрания, а следовательно не может быть Церкви, но и без Евхаристического собрания не может быть служения предстоятельства, т. к. без или вне Евхаристического собрания предстоятелям некому предстоять перед Богом».
***
Приведем и другой, более яркий пример. В одной из статей сборника (стр.27) цитируется известные слова Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Фраза снабжена ссылкой, где сказано (цитирую дословно): «Также эта цитата упоминается на с. 56 (прим. ред.)». Казалось бы, перед нами образец самого тщательного комментирования. Но вот, что вызывает удивление — одновременно с этим, мягко говоря, необязательным комментарием в сборнике отсутствуют комментарии там, где они как раз были бы весьма уместны.
К примеру, в статье Владимира Волковского автор, рассуждая о будущности христианства, раскрывает свою собственную, весьма оригинальную концепцию возрождения христианства:
«Христианская (и шире — библейская, в том числе еврейскоязычная) традиция имеет мощный потенциал, требующий свежего, незамыленного, мужественного взгляда. Всё это вместе взятое в духе Евангелия, может достойно вступить в диалог с Великой Индией (то есть со всеми культурами, порожденными индийскими идеями), как некогда христианство, вступив в диалог с Великой Элладой, создало могучую метафизику, этику и политику, и самое себя.
Наступило время творчества и экспериментов, для нового Великого прорыва, новой эпохи Отцов, соотносимой с эпохой I тысячелетия. Это — новые формы Евхаристии, возможно, Причастие в руки, как у неокатехуменатов. Православный бревиарий для мирян, вместо утренних/вечерних молитв, несколько оторванных от литургии Церкви. Система медитации и аскезы, возможно, на основе исихазма, йоги и так далее. Даже, возможно, литургия онлайн…» (С 68).
Это «пророчество» о надвигающейся на нас новой эпохе Отцов звучит довольно неожиданно. Во-первых, странно ожидать сегодня, в эпоху торжествующей секулярности, творческого синтеза, сопоставимого с I тысячелетием истории христианства. А во-вторых, всё то, что автор называет здесь возможными элементами «новой эпохи Отцов», относится не к сфере божественного откровения, а к внешним формам жизни Церкви. Но, напомним, что I тысячелетие было, прежде всего, временем формулирования христианского догматического учения. Творения отцов Церкви — это, прежде всего, тексты вероучительного характера, имеющие для Церкви особую непреходящую ценность. Едва ли сопоставлять догматический синтез отцов-каппадокийцев с возможной практикой «причастия в руки» или создания «бревиария для мирян». Это не просто несопоставимые реальности, это явления из разных сфер церковной жизни. То есть, опять же, мы сталкиваемся с каким-то несовпадением жанров. Либо автор не вполне понимает, о чем пишет, либо же он вкладывает в устоявшиеся формулировки какое-то свое значение, чем только запутывает читателя.
***
Весьма рискованным следует признать и тезис В. Волковского о том, что в надвигающейся на нас «новой эпохе Отцов» мы увидим синтез православной аскетики с наследием Великой Индии и что вскоре йога наравне с традицией исихазма будет интегрирована в православную духовность. Здесь не место углубляться в проблему христианской оценки духовных практик Индии. Скажем лишь, что утверждения В. Волковского являются в высшей степени дискуссионными. И это, опять же, именно тот случай, когда редактор просто обязан дать взвешенный комментарий к публикуемому тексту или же по согласованию с автором внести в его текст корректные правки. Публикация же подобного текста без какого бы ни было комментария, закономерно формирует у читателя ощущение, что издатели сборника вполне солидарны с весьма дискуссионными тезисами В. Волковского. Если учесть, что составители сборника посчитали необходимым сообщить читателю, сколько раз в сборнике приведена цитаты из стихотворения Тютчева, то отсутствие комментариев к тексту В. Волковского выглядит еще более странно…
Нельзя не сказать и о том, что В. Волковский является членом Синодальной богословско-литургической комиссии ПЦУ. Конечно, частные высказывания членов комиссии никак нельзя считать официальной позицией всей комиссии. Однако, человек, входящий в состав Синодального учреждения, на которое возлагается в том числе и задача проведения квалифицированных экспертиз богословских текстов, должен быть максимально аккуратен в своих публичных высказываниях.
***
«Мы не хотели навредить авторитету ПЦУ» — так составители сборника объясняют причину, по которой в сборник не вошли материалы владык Евстратия и Никодима. Но разве укрепляет авторитет ПЦУ тот факт, что её клирик — о. Иоанн Замараев — представлен в сборнике как автор, не способный правильно сформулировать православное учение? И разве трудно было согласовать с о. Иоанном, необходимые правки в его тексте?
Этот же вопрос возникает и в отношении другого приведённого нами примера. Очевидно, что мысли, высказанные Владимиром Волковским, вызовут искреннее недоумение у значительной части православной аудитории. И абсолютно ясно, что именно это место в сборнике будут с особенной радостью комментировать авторы СПЖ и других, враждебно настроенных к ПЦУ околоцерковных/церковных изданий. Почему же тогда составители сборника не снабдили данный текст редакторским комментарием? Почему нельзя было помедлить с выходом сборника и более качественным образом провести редакторскую работу?
(продолжение следует)