"Через похмелье от Майдана придется пройти всем"
Есть такой тезис, что Майдан – это не политический протест, а культурный. Как ты думаешь, это справедливое утверждение?
Я считаю, что назвать Майдан культурным протестом было бы преувеличением, потому что единого культурного посыла этот протест не породил.
На Майдане – скорее какофония культурных посланий и даже разных цивилизационных подходов. Люди, как оказалось, объединены вовсе не желанием евроинтеграции, а неприятием власти, которая не в состоянии построить нормальную коммуникацию с обществом. Такое впечатление, что власть страдает аутизмом – она совершенно не в состоянии считывать сигналы общества, и подает обществу сигналы, которые им не могут адекватно быть восприняты. И это – главная проблема.
В отличие от тех волнений, которые сейчас происходят в Европе – в Испании, в Греции, – проблема нашего Майдана в том, что протестующими не поднимаются экономические вопросы и вопросы изменений социального характера.
Что до культурных посылов, то на Майдане они встречаются довольно-таки дремучие – из романтических времен XIX века или из 30-40-х годов ХХ века, когда фашистские идеи воспринимались в мире как очень прогрессивные, как некий рецепт спасения. Популярность идей фашизма и нацизма в те годы – это последний всплеск мифа о спасении в национальной государственности, который после Второй мировой и распада колониальных империй отошел в историю идей. Сейчас этот контекст, безусловно, не современен.
Но я понимаю, почему люди на Майдане кричат "Украина превыше всего!" Это правило любого большого скопления людей – руководствоваться эмоциями, а не разумом. Поэтому на Майдане происходят постоянные распевания гимна, молебны и прочие архаические, иррациональные вещи. Которые, кстати, имеют мало чего общего с тем, за счет чего живет и развивается современное человечество.
Почему это происходит, на твой взгляд? Почему вылезло это иррациональное – все эти обряды, восхищение церковью, упивание параллелями со Средневековьем, когда люди прятались в соборах? Ведь перед началом Майдана было ощутимо большое разочарование в церкви.
Это мы, сидя в Киеве, можем рассуждать о разочаровании в церкви. Но это не значит, что мы – референтная группа, представляющая понятие "народ".
На самом деле тенденция обращенности к иррациональному стала актуальной в мире после глобального финансового кризиса. Именно тогда накрылась вера в идеи блистательной победы капитализма Айн Рэнд и конца истории Фукуямы. Оказалось, что жить лучше в ближайшем будущем становиться не будет.
Американская экономика, а затем и европейская, вошли в состояние длительной стагнации. И люди, растерянные от того, что их вера в лучшую жизнь рухнула, обратились – как всегда бывает в таких ситуациях – в небесную канцелярию.
Поэтому определенное возрождение иррационального сегодня присутствует в европейских настроениях: этим можно объяснить возобновление интереса к правым партиям, консервативным ценностям, что мы видим и во Франции, и в Венгрии, и в Норвегии.
Вопрос в том, что иррациональные и эмоциональные призывы в духе “голосуйте сердцем” гораздо легче воспринять, чем шевелить мозгами. Особенно – на постсоветском пространстве, где население воспитано теми, кто десятилетиями жил в патерналистском обществе и привык, что некая власть обязательно все решит за тебя, и тебе не нужно брать на себя никакой ответственности. Сознание общества в этом смысле достаточно инфантильно.
Сейчас очень много ведется разговоров о том, что именно этот Майдан меняет общество инфантильности и что взращивает первые ростки гражданского общества. Как ты считаешь?
Общество не перестанет быть инфантильным за один год. Очень многим людям после этого Майдана придется пережить серьезную ломку и серьезную фрустрацию – для того, чтобы понять, что каждому необходимо отвечать за свой выбор и за свои действия, и брать ответственность за свою жизнь на себя; что смена власти и правительства, подписание того или иного международного договора ничего на самом деле в лучшую сторону ни в чьей жизни – по мановению волшебной палочки – не изменит.
Выход людей на площадь – вообще логичен для украинской истории, где всегда было неприятие любых попыток власти быть насильнической по отношению к обществу. Здесь не было и не будет царя-батюшки, которого все бы ценили. Но через похмелье после Майдана придется пройти всем.
Но после похмелья все равно, так или иначе, должны наступить положительные итоги. Почему этого не произошло после 1991 года или после 2004?
Тогда была другая история. Развал СССР – это был такой колоссальный выброс адреналина и оптимизма, люди настолько устали от однообразия и запретов, что радовались развалу, словно под действием наркотика. Этот наркотик держал людей на драйве и оптимизме много лет.
Развал Союза можно сравнить с жесткой хирургической операцией: фактически был разрушен последний в мире модернистский проект – последний проект, который обещал царство небесное на земле и беспрерывность прогресса. Сейчас мы живем в ситуации пост-анестезии после этой операции, мы почти полностью отошли от действия наркоза, впадая во все большую фрустрацию. Поэтому я боюсь, что этот Майдан – не последний кризис, который нам будет необходим для того, чтобы мы ощутили себя нацией.
Что ты подразумеваешь под “нацией”?
Нация – вообще слово небезопасное. В 2004 году Ющенко провозглашал на Майдане, что мы – “уникальная нация”, и это было скверным и неправильным сигналом.
Потому что нация – это понятие политическое, а не этническое. Во всем мире и давно нация понимается совсем не так, как у нас. Профессор Омельян Прицак, основавший украиноведческие факультеты Гарварда, в свое время формулировал нацию как политическую общность, представители которой осознают свою совместную историю в прошлом и готовы совместно строить свое будущее. Здесь не содержится никакой этнической компоненты.
Именно Ющенко и те люди, которые, пользуясь его гуманитарной безграмотностью, запудрили ему мозги лженаучными идеями вокруг Трипольской культуры и прочего, развели странную закваску, миазмы которой сегодня шокируют многих людей, выходящих на Майдан или хотевших бы это сделать. Потому что фраза “Слава нации, смерть врагам!” не может вызывать отклик у современного образованного человека.
Нужно понимать, что современный человек – больше, чем любая нация. Современная мысль, даже в противоположных точках спектра – неоконсерватизм разлива Айн Рэнд или анархизм Эррико Малатесты – берет за основу человека, а никакую не общность, и уж тем более – не нацию.
Поэтому сегодня на Майдане вместо того, чтобы предложить идею самоорганизации личности и отказ от государственных подавляющих институтов (анархистскую идею, к слову), предлагают иррациональную идею слияния вокруг неких полумистических понятий.
"Майдан-2013 не дал ни одного нового культурного явления"
Как ты оцениваешь художественный процесс на Майдане?
На данный момент я вижу, что украинский Майдан не дал ни одного свежего культурного смысла, кардинально нового культурного явления. Майдан 2004-го года породил такое явление, как группа РЭП. На сегодняшний день она вошла в стадию кризиса идей, но объединение долгое время было в моде и умело этой модой пользовалось. Сегодня этим художникам, как мы видим, нечего сказать на территории Майдана. Они выходят на Майдан, но как граждане, а не как художники – они не проводят художественных акций.
Несколько просветительских акций, когда люди вышли с лозунгами, декларирующими совершенно понятные для Европы ценности, вроде “Гендера бояться – в Европу не ходить”, вызвали жестко агрессивную реакцию присутствовавшего на Майдане большинства. Нужно сказать, что в 2004 году такой агрессии не было.
Сейчас Майдан, с точки зрения идей и цивилизационных ценностей, гораздо более консервативен, чем в 2004 году. Потому что на Майдане 2004 года не кричали “смерть врагам!”, там не было такого градуса внутренней агрессии и такой атмосферы – с одной стороны, завораживающей, очень витальной и прекрасной, но с другой – возвращающей нас к духу Средневековья. Но на территории Средневекового Майдана возможно и востребовано совсем другое искусство. Не то, что апеллирует к разуму, но обращенное к эмоциональному, к наивности, к лубку, к ксенофобии.
Ты говоришь о жлоб-арте сейчас?
В том числе. Это искусство совершенно естественно воспринимается Майданом, как свое. Оно не вызывает там отторжения. Потому что этот Майдан в гораздо большей степени построен на личностной фрустрации людей, глобальной разочарованности реалиями и перспективами жизни в стране, чем Майдан 2004 года, который все-таки был построен на гражданском неудовлетворении тем, что людей использовали и обманули.
То есть, ты не согласен с тезисом о том, что Майдан 2004 года был инициирован сверху, а Майдан 2013 – снизу?
Слишком мало времени прошло с 2004 года и – тем более – с нынешнего Майдана, чтобы мы могли все это вразумительно проанализировать. В Украине нет настоящих политологов, которым это под силу, сплошь – медийные спекулянты. Поэтому сейчас все оценки, которые дают Евромайдану и Майдану 2004 года, носят ажиотажный и пропагандистский характер. Все это больше похоже на болтовню на шоу у Савика Шустера.
Мы по сути только сегодня начинаем осмыслять “революцию на граните” времен Кравчука и вещи, связанные с распадом Советского Союза. Что и говорить о такой короткой перспективе, как 9 лет?
"Мы должны признать, что Средневековье еще не кончилось"
Каким ты видишь место интеллектуала на Майдане – не столько территориально, сколько применительно к процессу, который сейчас в Украине происходит?
Мне нравится идея Открытого университета Майдана. Хотя отнюдь не все, что происходило там, было интересным. Достаточно много людей воспользовалось площадкой Открытого университета для самопрезентации и самолюбования.
Хотя с другой стороны, там были вещи действительно достойные осмысления, и очень хотелось бы, чтобы они были услышаны. Например, фильм о протестах в Украине, который был представлен Владимиром Чемерисом.
Чемерис, кстати, - один их тех людей, которого можно назвать героем Майдана, хоть самому ему, возможно, это покажется оксюмороном. Как правило, настоящие герои – это не те, чьи имена кричат на каждом перекрестке. Владимир Чемерис в свое время жестко и последовательно выступал против введения в Украине закона о свободных собраниях. Его позиция воспринималась всеми в штыки, а ведь он настаивал на одной простой вещи: на том, что право на мирные собрания у нас записано в Конституции и эту норму не нужно уточнять. Так что Чемерису должны сказать “спасибо” все те, кто сегодня стоит на Майдане. Потому что если бы этот закон – в любой редакции – приняли, власти давно нашли бы 25 легитимных лазеек, чтобы Майдан свернуть и зачистить – на законных основаниях.
Не менее полезной и последовательной считаю просветительскую деятельность Татьяны Монтян. Без осознания растолковываемых ею правил управления коллективной собственностью, таких скучных и совсем не взывающих “к сердцу,” наше общество не продвинется в сторону Европы.
Кого бы ты еще мог назвать из интеллектуальных героев, к мнению которых о Майдане и о происходящем вокруг него следовало бы прислушаться?
Я не возьмусь называть такие имена. Я вообще считаю позицию апеллирования к авторитетам патерналистской. Людям, если они хотят жить в цивилизованном обществе, пора научиться работать над собой и включать мозги, и за свои собственные выводы брать ответственность на себя.
Хорошо, я упрощу вопрос. Что читать?
Читать нужно книги. В любой ситуации, в любое время читать нужно книги.
Из того, что недавно вышло на украинском языке – это "Управление общим" Элинор Остром, переведенная той же Монтян. Эта книжка действительно очень полезна для опыта самоорганизации тех, кто стоит на Майдане.
А для того, чтобы осознать то, что происходит на Майдане, да и в мире в целом, стоит обратиться к трудам французских историков школы “Анналов”. Например, у Жака Ле Гофа была идея “долгого Средневековья”, которое, согласно его теории, продлилось вплоть до XIX века.
Продолжая теорию школы “Анналов”, я склонен считать, что во многом Средневековье существует до сих пор. Глядя на то, как в сегодняшнем обществе процветает патернализм, ксенофобия, иррациональность, клерикальный реваншизм, мы должны признать, что Средневековье еще не кончилось. Даже если посмотреть на наши газеты и телевидение – там сплошные гороскопы, хироманты, карты Таро. А руны, украшающие одежду некоторых участников Майдана? Чисто средневековые вещи. Средневековые практики очевидны в проявлениях украинской власти по отношению к обществу. Кстати, не зря в этом году столько шуму произвел фильм “Трудно быть богом” Германа-старшего: он как раз об этом – о средневековых паттернах в нашем мышлении.
Заканчивая тему с Майданом, какие твои прогнозы?
Вся ситуация с Майданом, несмотря на очень жесткое неприятие людьми нынешней власти, давала этой власти не одну возможность перестроить коммуникацию с обществом. И для меня стало колоссальным разочарованием то, что этого не произошло. Положение заставляет задуматься о том, что нынешняя власть настроена на жесткий сценарий, не допускающий компромиссов. Достаточно было одного символического жеста – отставки правительства. И этот жест, безусловно, снял бы напряжение. Но он не был сделан. Значит, скорее всего, нас ожидает несколько сложных и жестоких лет.
Потеря властью способности к коммуникации с обществом всегда свидетельствует о том, что ее время заканчивается. Вопрос в другом: чем за это расплатится общество, которое на сегодняшний день находится в достаточно отчаянном положении.
"Украинское современное искусство в этом году пережило свой Майдан"
Давай попробуем подвести итоги 2013 года в искусстве и в культуре в целом. Были ли какие-то заметные события в украинской культуре?
Нужно сказать, что украинское современное искусство в этом году пережило свой Майдан. Я вообще очень люблю фразу Оскара Уайльда о том, что жизнь подражает искусству, а не наоборот. Это как раз тот случай.
Акт насилия и деструкции, произошедший в “Мистецьком Арсенале” – уничтожение работы перед открытием выставки – по сути, перекликается с решением правительства прекратить работу над соглашением об ассоциации с ЕС, после стольких лет переговоров и разговоров о евроинтеграции.
Меня неприятно удивило отсутствие консолидации на территории искусства в этой ситуации. Уничтожение художественного произведения в государственной институции - это проявление дикарства, которому человек культуры не должен искать оправданий.
В ситуации с Арсеналом налицо отсутствие нормальной коммуникации, как и в ситуации с Майданом. Потому что цивилизованный менеджер, если он даже имел те или иные причины поступить скандальным образом, в цивилизованном мире, который мы так любим и к которому стремимся, просто подал бы в отставку.
Министр культуры и художники могли бы просить Заболотную вернуться в Арсенал и снова стать директором, если она такой бесценный менеджер, как некоторые говорят. А могли бы и не просить. Но какой-то символический жест человек, представляющий власть и государственную культурную политику, должен был сделать, исходя из чувства собственного достоинства.
То же и с правительством, ни один из членов которого за месяц, когда проливалась кровь и происходили другие оскорбляющие общество вещи, не подал в отставку. Игра с отставкой Сергея Левочкина столь же симптоматична, как и в случае с отставкой Александра Соловьева с поста куратора Арсенала. Ведь Соловьев, незамедлительно заявивший о своем уходе после скандала, как выясняется, продолжает сотрудничать с Арсеналом на гонорарной основе. Тут самые прямые, даже анекдотические, параллели.
Что ты имеешь в виду под отсутствием консолидации – мало кто поддержал бойкот “Арсенала”?
Как и наши государственные мужи, художники боятся потерять свой комфорт: мы же, мол, лишимся такой хорошей институции, где же нам выставляться? В конце концов, если искусство живое, оно может выставляться и на улицах, и в небольших выставочных залах.
Не говоря уже о том, что Арсенал – не первая потерянная для современного искусства территория в Киеве. Мы помним историю с центром современного искусства Сороса при Киево-Могилянской Академии. Там были блистательные выставки, которые сегодня не по карману даже Пинчуку – мощная ретроспектива Энди Уорхола, ретроспектива Йозефа Бойса, первая в Украине большая персональная выставка Бориса Михайлова, другие яркие проекты. Все, нет этой территории. Теперь господин Квит (президент Киево-Могилянской академии - прим.) там закрыл выставку, назвав искусство говном. А ведь он, между прочим, является одним из сопредседателей Народного объединения “Майдан”. Как можно говорить о новой культурной парадигме Майдана, если такой человек, как Квит сопредседательствует в организации, Майдан представляющей? Что рядом с ним делает Ирена Карпа и другие деятели культуры? Для них тоже искусство – говно?
Возвращаясь к Майдану и его искусству: возможно, после него все-таки что-то появится новое? РЭП ведь тоже не был создан сразу после “Оранжевой революции”?
Художники РЭПа и до этого предпринимали попытки объединения. Но после Майдана 2004 года, когда люди вышли, удивившись своей солидарности и стремлению к объединению не под патерналистскими лозунгами, а из гражданских чувств, художники уловили дух времени, воплотив его в своем объединении.
На сегодняшний день есть потребность собственно в протесте, и есть действительно колоссальное накопившееся количество фрустраций. Сейчас на Майдане витают другие идеи.
Они не могут породить чего-то нового?
Посмотрим. Они, безусловно, породят что-то новое. Нужно будет наблюдать за формированием молодых, начинающих художников, которым сейчас по 16, 18 и 20 лет, и посмотреть, что они вынесут из этого Майдана. Но это будет позже, а пока что на этом Майдане расцвела культурная парадигма средневекового действа.
Возможно ли перенесение опыта самоорганизации, которая есть на Майдане, на художественные институции, вроде Арсенала? Кажется, что ему не хватает именно такого рецепта.
Согласен, пожалуй, самое главное, что можно вынести из Майдана – это опыт самоорганизации, опыт отвлечения от политики партий и неких лидеров и попытки создать нечто качественно новое.
Чем-то похожим занимается Олекса Манн и его галерея “Бактерия”, они не пытаются вписаться в какую-то институцию. Хотя, нужно отметить, что в свое время “жлоб-артисты” изрядно посотрудничали с Арсеналом после скандала с Заболотной, что не делает им чести. Но на сегодняшний день они чувствуют необходимость действовать без привязки к государству. Потому что не о чем договариваться с Заболотной, как не о чем договариваться с Януковичем.
"Будущее в осмыслении принадлежит молодым"
Были ли еще какие-то важные для культуры события в этом году?
В этом году состоялась кардинально новая по настроению основного проекта Венецианская биеннале, которую профессионалы называют наиболее интересной за последние 10 лет. Массимилиано Джиони, ее куратору, удалось вырваться за пределы парадигмы нескольких последних биеннале, состоявшихся после мирового финансового кризиса.
Эти биеннале характеризовались невероятным унынием. Несмотря на то, что люди говорили о будущем, голова у них был повернута назад. В 2009 году куратор Венецианской биеннале Даниэль Бирнбаум сказал показательную фразу: “Всемирная вечеринка искусства закончилась”. Никому не хотелось в это верить, пессимизм и ретроспективное мышление витали в художественных институциях.
Джиони отринул это уныние. Он максимально расширил понятие искусства в сторону визуального вообще. Он подорвал саму идею, на которой закисло нынешнее современное искусство – идею конвенциональности и институционального сговора. Когда определенные люди, просто из-за того, что они друг друга уважают и принимают, решают ограниченным кругом, что искусство, а что нет. Джиони же вырвался за пределы этого круга.
“Энциклопедический дворец” – это тоже ведь своего рода обращение к иррациональному, о котором мы говорили: начиная от рисунков Юнга и заканчивая всеми этими коллажами из сумасшедшего дома.
В том числе. Джиони собрал немало ересиархов, лжеучителей, мистиков, кого угодно, но в том числе – работы заключенных, тех, кто содержится в психиатрических больницах, – это то, что называется арт-брют. Он показал, что сегодня мы должны говорить не просто о современном искусстве, а о современном визуальном. Сделав этапную биеннале, действительно перевернув страницу.
Хотя с другой стороны, его проект остается на позициях постмодернизма, который, будучи трактованным, как идея об отсутствии иерархий и утверждение того, что в мире не существует единого верного пути, возвращает нас к средневековой максиме Deus conservat omnia – бог хранит все.
Украинская презентация на Венецианской биеннале была сделана качественно, но по своей визуальности она опоздала лет на 10. Представь Украина подобную экспозицию в году эдак в 2003 или 2005, она воспринималась бы куда более внятно.
Интересно, что в Украине в то же время произошла кульминация конвенциональности. Я говорю о выставке претендентов на премию ПинчукАртЦентра.
И эксперты, участвовавшие в отборе работ, и художники, оказавшиеся в проекте, и то, что они сделали, – все это четко ложится в определение искусствоведа Ольги Балашовой, подчеркнувшей, что на выставке “нет случайных художников” и все участники имеют некие "заслуги". Что, безусловно, является оксюмороном, если говорить о премии для молодых.
Может быть, после такой кульминации тенденция пойдет на спад?
ПАЦ за последние годы вписался в неживую тенденцию. Искусство, которое там представлено – во многом, кстати, социально-критическое и формально протестное, – качественно сделано, но очень несамостоятельно: повторяет формальные решения, использованные в мире уже пять, семь, десять лет назад. Потому оно, процветя на территории олигархическогой институции, оказалось таким, которому нечего сказать реальному обществу. Сегодня оно не кореллируется с тем, что существует, например, на Майдане.
Еще одно интересное событие уходящего года – выставка "Сами" в рамках инициативы “Юность на Андреевском”. Этим летом на территории бывшей швейной фабрики рядом с Андреевским спуском, принадлежащей структурам Ахметова, дали возможность сделать выставку совсем молодым художникам – ученикам Республиканской художественной школы и первокурсникам Национальной Академии художественного искусства и архитектуры.
Эти молодые ребята без какого-либо цинизма размышляют об одиночестве, о городе, о любви, об отношениях – о том, о чем, в общем-то, нормально размышлять подростку. Они не занимаются самолюбованием и не пытаются никому понравиться. Это уже не поколение хипстеров. Некоторые из них способны на визуально убедительные и неспекулятивные произведения, какова инсталляция "Город" Ивана Сая.
Нам стоит внимательней наблюдать за молодым творческим поколением. Не пытаться их непременно чему-то научить или институционализировать, а наоборот – пытаться к ним прислушаться.
Расскажи, пожалуйста, о Визуально-исследовательской платформе в КНУ им. Шевченко, куратором которой ты сейчас являешься. На кого она рассчитана?
Инициатором проекта выступил университет, что для меня это было очень неожиданно и очень приятно. Кроме меня, куратором платформы выступает филолог и общественный деятель Галина Усатенко. Идея проекта возникла, в частности, у проректора Владимира Бугрова. В Красном корпусе есть территория, которая называется “Галерея искусств”, но идея была не в том, чтобы просто что-то там выставлять. Мы хотим подключить молодых гуманитариев, студентов-культурологов, философов, историков – к осмыслению живого художественного процесса. Чтобы они могли видеть: что такое современный художник, как он мыслит, как он работает, как создается экспозиция, чтобы они могли с ним общаться, может быть, в будущем писать какие-то теоретические работы, и, со временем - предлагать свои проекты.
В рамках Визуально-исследовательской платформы для меня важно, чтобы выставки были интеллектуально емкими. Чтобы это были выставки-исследования, которые можно изучать и по-разному трактовать. И первой стала "Прошивая опыт" Владимира Кузнецова, за чьим творчеством слежу с 2004-го. Я считаю Кузнецова одним из самых глубоких художников “нулевых”, уникальным современным лириком, работающим с территорией интимного – откровенно и смело, но без эксгибиционизма и скандальности.
Для меня Кузнецов в своем поколении продолжает ряд таких художников, как Арсен Савадов или Ильей Чичканом, каждый из которых создал знаковые для Украины вещи – "Донбасс-шоколад", "Спящие принцы Украины". Это – художники, ведущие собственное исследование и осмысление современности, а не просто отвечающие запрос конъюнктуры. В этапных своих работах, разумеется. Впрочем, ни один художник в истории не является фабрикой по беспрерывному производству шедевров.
Кто – потенциальная аудитория Платформы, кроме студентов?
Мне хотелось бы, чтобы на выставки и на их обсуждения, на ворк-шопы и лекции приходили молодые люди, которым это действительно нужно. Этим людям еще предстоит осознавать и интерпретировать нашу культуру. Я против геронтократии, я за то, что будущее в осмыслении принадлежит молодым.