Главная тема фильмов Сергея Лозницы – постсоветское пространство, территория нравственной турбулентности, где заняты выживанием, а не развитием, где забыли историю, а забыв, тут же написали новую, с громкими лозунгами и по плохо поддающимися логическому анализу правилам.
В “Кроткой” манера Лозницы накренилась в сторону сюрреализма. Он выкрутил до радикальных значений настройки реальности, вложил неестественные диалоги, написанные в манере русских поговорок, в уста условных пассажиров условных провинциальных автобусов, и завершил все сценой страшного сна, который, впрочем, не страшнее “реальности”.
“Донбасс” в каком-то смысле продолжает эту логику: здесь тоже обрисовано условное пространство. Донбасс предстает у Лозницы как мэм, и пока культурная общественность пытается этот регион демифологизировать, Лозница фиксирует его в статусе потерянной территории, заливает ноги бетоном и сбрасывает в пропасть.
Фильм расчерчен как набор не связанных (так поначалу кажется) друг с другом историй. Серьезный мужчина в кожаной дубленке толкает длинный монолог о том, как заботится о людях; заседание некоего областного совета срывает обиженная журналистка, которую обвинили во взяточничестве; к столбу привязывают добровольца украинского батальона, чтобы “пообщался с народом”; в ЗАГСе играют шумную свадьбу, которая заканчивается обстрелом блокпоста и гибелью людей. На некоторых ролях – признанные украинские комедианты – Тамара Яценко, Наталья Бузько и Георгий Делиев, что намекает: “Донбасс” – это сатира и иногда должно быть смешно.
Но украинские зрители, которые были на вчерашнем показе в зале Дебюсси, почти не смеялись (иностранные тоже не всегда, но это объясняется тем, что в “Донбассе” мало контекста и многое без его знания неясно). Кто-то даже плакал. И в этом – главная загвоздка. Мы не можем (и я пишу это, чтобы оградить себя от любых претензий на “объективность” критика в случае с этим фильмом) отделить себя от реальности, о которой Лозница снял свой фильм-концентрат. Режиссер держится от нее на расстоянии, что позволило ему, в конечном счете, сделать это кино. Отсутствие этой дистанции – одна из причин, почему в ближайшее время не будет внятных украинских фильмов о войне в Украине.
В связи с этим возникает еще один хороший вопрос: можно ли применять методы “Кроткой” к “Донбассу”. Условность предыдущего фильма работала в применении к абстрактному пространству “постсовка”, а здесь территория – вполне реальная, пульсирующая, живая. А к ней пытаются применить циркуль и линейку. С другой стороны, будь у меня такая претензия к фильму, не живи я в Украине?
Главная новость – Лозница предстает в непривычном для многих образе циника. Финальная сцена, которая сама по себе очень сильная и выражает одну из основных мыслей фильма (что люди в “Донбассе” – заменимые марионетки, управляемые монстрами), мне кажется, подтверждает эту догадку. После грустной, но вполне предсказуемой развязки заключительной сцены, камера отъезжает назад и перед нами предстает общий план брейгелевского толка: копошатся люди, снимают псевдосюжеты для такого же псевдотелевидения, выносят черные пакеты, повторяют рефреном одни и те же вещи. И по экрану начинают ползти титры: “Режиссер – Сергей Лозница”. Режиссер чего? Этой сцены? Да. Фильма? Да. Этой сконструированной реальности, которая разорвала страну в клочья?
Если следовать логике, заданной фильмом, следующие вопросы: что такое реальность, кто ее конструирует и не является ли все это лишь покрывалом майя, влияющим, в частности, на зрительский и режиссерский опыт. Но самое главное: сколько кусочков себя нужно отрезать, чтобы посмотреть такой фильм, как “Донбасс”, незаангажированным взглядом?