Открылся Docudays UA задорным рассказом об эко-активистах из США – "The Yes Men: Согласные бунтуют", которые высказывают свой протест, взламывая системы конференций и выступлений перед прессой. Жак Сервин и Игорь Вамос переодеваются представителями властей, работающих в определяющих для экологии государственных органах, и, например, дают фейковые пресс-конференции для реальных журналистов, читают доклады на конференциях и все в таком духе. Если сейчас в связи с фейковыми сообщениями модно слово “пост-правда”, то Yes Men, скорее, формируют “пред-правду”, транслируя сообщения, пока что не апроприированные официальным Вашингтоном.
Главная тема этих активистов – защита окружающей среды. The Yes Men пытаются донести до общественности опасность разработок новых месторождений нефти, ситуацию в Уганде, сложившуюся из-за массовой вырубки лесов в Канаде, связь между компаниями Shell и “Газпромом” и так далее.
Впрочем, фильм, снятый Лорой Никс и самими участниками The Yes Men, не является чем-то выдающимся. В нем сталкиваются две линии – активизма и личных биографий основных участников. Конфликт между личным и рабочим в картине кажется совершенно не обязательным и даже немного притянутым за уши – видимо, уж очень хотелось вставить в фильм эпизод с третьим ребенком. Собственно, чего “Согласные бунтуют” действительно не хватает, так это критического взгляда – это обусловлено, в первую очередь, участием самих активистов в режиссуре.
Научная программа Docudays UA Homo Science продолжила тему среды обитания на Земле в самом широком смысле. В этой программе показали новый документальный фильм Вернера Херцога об интернете (при этом сам режиссер не пользуется даже мобильным телефоном) "О, интернет! Мечты цифрового мира" и волшебный фильм “Ползучий сад” об удивительной жизни слизеподобной плесени.
Взгляд Херцога на интернет и связанные с ним технологии, конечно, имеет определенные скептические оттенки, и режиссер не гнушается их лишний раз подчеркнуть. Поэтому после монологов от отца интернета о первом переданном сигнале от одного компьютера к другому (успели передать только “lo”, а на “g” сломалась принимающая машина) Херцог вставляет историю о том, как люди терроризировали родителей погибшей в аварии девушки имейлами с фотографиями ее отрезанной головы. “Интернет – это порождение антихриста”, – говорит мать погибшей девочки.
Впрочем, вряд ли сам режиссер действительно разделяет эту позицию: его цель – живописать все возможности технологий, в том числе и те, которые приносят боль и страдания. “Самое слабое звено – это человек”, – говорит бывший хакер Кевин Митник, и это кажется более близким Херцогу высказыванием. Разивающиеся роботы, планы колонизации Марса, исследования космоса, возможности человеческого мозга в сфере транслирования информации – каждому из феноменов, порожденных появлением интернета, Херцог отводит одинаковую роль, вставляя в главки.
Заканчивается, правда, все намного проще: собранием людей вокруг костра с банджо и кантри-песнями. Эти люди спрятались от интернета в тени огромных телескопов, принимающих радиосигналы из космоса (чтобы не перебивать сигнал, в определенном радиусе вокруг них заглушили все сигналы). И в то время, как Илон Маск планирует освоить Красную планету, на пока еще зеленой остаются люди, не оседлавшие технологический прогресс. Это ни хорошо, ни плохо, будто бы утверждает Херцог: это просто лишнее подтверждение нелинейности жизни и ее проявлений.
“Ползучий сад” британцев Тима Гребгема и Джаспера Шарпа сделан с большей любовью – и к людям, и к тому, что нас окружает, хоть мы этого и не замечаем. Главный герой этой картины – “слизеподобная плесень”, которую раньше ученые относили к животным (потому что она двигается), а сейчас не знают, что с ней делать – слизевики не похожи ни на что и определение их принадлежности пока что остается под вопросом.
Первую половину фильма режиссеры любуются слизевиками – о них ведут восторженные рассказы биологи-аматоры: один лазит с фонариком по лесу, переворачивая гнилые бревна и листья в поисках волшебных существ, другая использует их для своих изысканий в сфере искусства. Постепенно история, казавшаяся хорошим предисловием для хоррора (в какой-то момент слизевик в чашке Петри стал слишком похож на создание, привезенное с Марса в фильме “Жизнь”), перерастает в удивительную оду жизни, как она есть.
Оказывается, что слизевиков из-за их интеллекта и способности прокладывать самые простые пути, чтобы добраться до еды, используют в нестандартных вычислениях и для вдохновения в музыке и визуальном искусстве.
Ясное дело, что дополнительные смыслы передвижениям этих простейших придают уже хомо сапиенсы – то ли от разочарования всем тем, что эти смыслы отнимает, то ли от бесконечного очарования многообразием жизни. Гребгем и Шарп заражаются этим научным энтузиазмом и передают его споры зрителям, что уже немаловажно. После таких фильмов новость об отмене Трампом программы по защите климата кажется личным оскорблением.
“Женщина и ледник” известного литовского документалиста Аудрюса Стониса из программы “Мастера” продолжает эту тему воспевания жизни. Это фильм о работнице гляциологической станции на леднике в горах Тянь-Шань в Казахстане, провозглашающий цепкую связь между природой и человеком, когда последний не мешает первой.
Стонис – признанный мастер поэтического (в хорошем смысле этого слова) документального кино, и “Женщина и ледник” – не исключение. В этом фильме нет сюжета, нет ярковыраженного месседжа, есть только плавное течение жизни на леднике. Даже средоточие витальности, которое имело бы все шансы собрать миллионы лайков в соцсетах, – игры молодого пса с пушистым котом, подается Стонисом в манере, подчиненной замыслу фильма. Мы видим, что главная героиня повторяет те же научные ритуалы, что производились много лет назад (архивые записи Стонис вмонтировал в фильм), и собака с кошкой, ясное дело, грызутся так же, как это делали многие их предшественники десятилетиями ранее (это тоже зафиксировано хроникой).
Все преходяще – существование человека бок-о-бок с природой кажется если не вечным, то хотя бы продожительным, а следовательно, дает хоть какую-то опору.
Последний фильм австрийского мастера Михаэля Главоггера, маркированный соавторством с Моникой Вилли, “Без названия” тоже поэтичен, но поэтичность эта омрачена несколькими фактами. Во-первых, смертью Главоггера во время съемок этого фильма в Либерии в 2014 году. Режиссер не успел доснять запланированное, а после его смерти материал из Либерии, смонтировала его коллега Моника Вилли (ответственная также за монтаж фильмов Ульриха Зайдля и Михаэля Ханеке). Расхожая формула про смерть автора в случае “Без названия” дала сбой: когда смерть оказывается реальной, к произведению, доделанному и вышедшему пост мортем, остается много вопросов, усложняющих интерпретацию.
В какой мере “Без названия” – это фильм Главоггера, смогут ответить, наверное, лишь самые преданные его фанаты, способные соотнести, все, что находится у него внутри кадра, с его предыдущими работами. Все, что за кадром, кажется надуманной барочной рамкой (и это второй факт), – музыка, закадровый голос, читающий записи Главоггера (при этом от второго лица). Сам режиссер в старых своих интервью говорил, что “Без названия” будет фильмом ни о чем, что в этом фильме он избавится от попыток документалистов снять фильм с сюжетом. Сюжета в “Без названии” действительно нет, а вот с “ни о чем” сложнее.
При этом “Без названия” интересно смотреть – в кадре ощущается какой-то трудноуловимый пульс, который зрителю очень хочется не потерять, – и еще интереснее обсуждать. В этом плане на Docudays UA не хватило какого-то дополнительного круглого стола с прокачанными в документалистике зрителями и, возможно, украинскими режиссерами, которые могут интересно об этом фильме рассказать.
Программа Docu/Art стоит вроде и особняком от заданной темы, но вместе с тем вписывается в нее, как нельзя лучше. Фильм “Китайские ван гоги” Юй Хайбо и Юй Тянки Кики рассказывает о жителях деревни Дафен, которые занимаются тем, что копируют полотна известных европейских живописцев – Ван Гога, Моне, Дали.
Количество написанных копий “Подсолнухов”, “Ирисов”, автопортретов Ван Гога героем фильма Чжао и его семьей уже наверняка идет на тысячи. У них есть заказчик из Амстердама, и Чжао уверен, что его работы выставляются в галерее. Художники собираются поехать в Амстердам и увидеть работы Ван Гога вживую, поскольку до сих пор довольствовались маленькими репродукциями и иллюстрациями в книгах.
Был бы это фильм, снятый режиссером-европейцем, он бы вполне мог превратиться в манифест о симулякрах и неправедливых условиях работы художников Дафена, но “Китайские ван гоги” – это фильм о природе творчества и о силе искусства. После визита в Амстердам, где Чжао понимает, что ни одна его копия не может передать того, что заложено в картинах Ван Гога, он решает заняться собственным творчеством, рисуя то, что ему кажется важным.
В этом смысле фраза “китайские ван гоги” обрастает тремя смыслами, появляющимися по ходу фильма: в начале “ван гоги” – это смешные копии автопортрета художника, затем – авторы этих копий, механистически “освоивших” манеру постимпрессиониста, и затем китайским Ван Гогом становится Чжао, рисующим в той же манере окружающий мир – портрет его бабушки, или улицу, где находится дом его детства.
“Возможно, наши картины тоже не сразу признают, как и картины Ван Гога, и через сто лет мы станем известными”, – говорит Чжао и его друзья. Эта надежда кажется напрасной в век разрушенных иерархий, но чем черт не шутит.
В программе “Три вещи, которые я не знаю о ней”, посвященной женщинам и женскому взгляду на окружающую действительность, показали фильм датчанок Леи Глоб и Метте Карлы Альбрехтсен “Венеры”. Точка старта этой картины – статуя Венеры, мраморное воплощение формулы, по которой женское тело становится объектом искусства.
В центре “Венер” – добровольные участницы эксперимента режиссерок, приглашенные к диалогу о телесности, сексуальности и восприятии себя и своего тела. Естественно, зрительницы и сами начали про себя отвечать на задаваемые респонденткам вопросы о фантазиях, первом сексуальном опыте, просмотре порнографии и так далее, будто становясь участницами проекта. В этом контексте “Венеры” – это, бесспорно, важная работа, предоставляющая женщинам право для высказывания на темы, которые в более консервативных обществах закреплены за другим полом или же вовсе оставлены за скобками публичного дискурса. Есть вопрос о том, почему “Венеры” в своем исследовании женской телесности и сексуальности зациклены на сексе как основной теме (последние два феномена не обязательно связывать намертво между собой) и взяли в качестве героинь цисгендерных женщин, но главное в фильме не это, а поиск чего-то общего среди многообразия опыта, поиск точных и не оскорбляющих никого формулировок и средств выражения себя.
Продолжить эти поиски можно будет в последние два дня фестиваля Docudays UA, когда покажут “Ты не представляешь, как я тебя люблю” Павла Лозиньского, “Машины” Рагул Джейн и другие оставшиеся в программе картины.
Победители конкурсных же программ станут известны уже завтра, в четверг, 30 марта на церемонии закрытия. Фильмом закрытия станет “День освобождения” Угис Олте и Мортена Траавика.