Все это произошло благодаря важной роли, которую в недавнем кризисе сыграли регуляторы: правительства повысили эффективность фискальных стабилизаторов, которые работали в основном через сокращение налоговых платежей в период снижения доходов. Существование ВТО предотвратило соблазн прибегать к торговым ограничениям, которые могли бы привести к запуску механизмов автаркического развития национальных экономик. Кооперация между центральными банками обеспечивалась за счет регулярных встреч в Банке международных расчетов, а солидарность правительств - встречами глав государств в формате «Большой двадцатки».
Выводы из кризиса 1930-х годов были сделаны. Роль правительств вытекала из убеждения, что рынки, предоставленные самим себе, являются неустойчивыми. Население было неспособно защищать себя от перипетий свободного рынка, следовательно, правительствам необходимо было активно действовать. Это стало следствием теорий, разработанных Джоном М. Кейнсом в ответ на Великую депрессию. Его теории показывали, что активная бюджетная политика особенно эффективна во время депрессий, когда процентные ставки приближаются к нулю, а худшее, что могли бы сделать правительства - это поднять налоги и сократить государственные расходы во время экономического спада. Поэтому деятельность центральных банков была реорганизована таким образом, чтобы предотвратить повторение монетарных ошибок 1930-х годов, также, как и правительства стран стремились укрепить институты международной кооперации.
С самого начала мирового кризиса 2007-2009 годов центральные банки отреагировали более мощно, чем в 1929 году, полностью используя свои расширенные полномочия. Правительства же снизили налоги и увеличили государственные расходы, чтобы компенсировать падение деловой активности частного сектора. Они договорились координировать свои действия и избегать политики «разори своего соседа».
Несмотря на тот факт, что в каждой стране эти меры обладали определенной спецификой, в качественном плане они были везде одинаковыми. Как пишет известный экономист Барри Эйхенгрин, учитывая ту скорость, с какой развивался кризис 2007-2009 годов, можно было только полагаться на те институты и инстинкты, которые были выработаны в борьбе с Великой депрессией.
В 2012 году тогдашний председатель ФРС Бен Бернанке прочитал в США курс лекций под названием «Федеральный резерв и финансовый кризис». В этих лекциях он преследовал две важные задачи:
1) выступить в защиту совершенных в 2007-2009 годах активных действий ФРС;
2) озвучить повестку экономической политики в посткризисный период.
Бернанке говорил, что центральный банк должен был смягчать финансовый кризис, выступая кредитором последней инстанции, а также проводить денежную политику таким образом, чтобы обеспечить экономическую стабильность. И, поступая так, ФРС добился того, что американская экономика избежала худшего исхода в отношении масштаба финансового кризиса, а также глубины и суровости рецессии, даже не приблизившись к тому, что было во время Великой Депрессии (несмотря на апокалиптические предсказания многих экспертов).
Активные действия регуляторов спасли экономику США и мировую экономику, соответственно, от еще одной Великой депрессии, не дав отдельным рухнувшим финансовым учреждениям по цепочке утянуть за собой не только весь финансовый сектор, но и целые сегменты американской и мировой экономики. История не знает сослагательно наклонения, мы не можем знать, что случилось бы, поступи они иначе, а потому противникам вмешательства, представленным в основном «австрийской» школой экономики, легко заявлять о ненужности вмешательства. Но трудно поверить, что, по сути, неконтролируемый распад почти всей финансовой системы мира не привел бы к глобальной экономической депрессии, сопоставимой по масштабу с депрессией 1930-х годов.
В лекциях Бернанке предложил следующую концепцию из трех ролей центрального банка в экономике:
1) таргетирование инфляции (макроэкономическая стабилизация);
2) надзор;
3) неограниченная интервенция в случае кризиса.
Центральные банки укрепились в роли кредитора последней инстанции, но при этом они стремятся избежать участия в спасении обанкротившихся учреждений, которые, по их мнению, уже не смогут вызвать экономические проблемы радикального характера, то есть запустить мировой кризис. Это означает что финансовые учреждения не должны больше становиться слишком большими или слишком тесно связанными между собой, чтобы их приходилось потом спасать. А еще центральные банки должны применять макропруденциальную политику – комплекс превентивных мер, направленных на минимизацию риска системного финансового кризиса, то есть, риска возникновения ситуации, при которой значительная часть участников финансового сектора становится неплатежеспособной или теряет ликвидность.
Сегодня все ключевые центральные банки признают эти три задачи, а ФРС, следуя им, добавляет еще одну задачу - достижение максимальной занятости при заданном целевом уровне инфляции. Данная концепция по словам британского экономиста Мартина Вулфа получила название «новой ортодоксии», которая вызывает яростное сопротивление экономистов, опирающихся главным образом на труды Людвига фон Мизеса, Фририха фон Хайека и Милтона Фридмана.
Какие уроки дает нам вышеописанное? Эти уроки состоят в том, что макроэкономика является «живой наукой». И руководители реального сектора, и теоретики, смело применяют экономические новации, которые основываются как на фундаментальных работах великих экономистов прошлого, доказавших свою состоятельность, так и на опыте преодоления прежних экономических рецессий и депрессий. И, что особенно важно, весьма острожного, я бы сказал консервативного, их применения: заведомо исключаются из практики решения (например, в стиле «австрийской» школы экономики), в отношении которых утвердительно можно сказать, что риски их применения очень высоки.
Правительства США и других развитых стран, отказываются пожертвовать благосостоянием своего населения ради всего лишь вероятного торжества идей той или иной экономической школы, раз вероятность наступления негативных последствий такого применения высока. Поэтому в своей экономической политике они руководствуются подходом: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе». Кейнсианство и неокейнсианство далеко не идеальные методологии в экономической политике (а есть ли вообще идеальные?). В 1970-е годы эти методы привели к застойным явлениям в экономике США (правда, сначала, в течении 25 лет, после 1945 года, эти методы были крайне успешными), и понадобились либеральные реформы Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Британии, чтобы вывести экономики этих стран из относительного застоя (всего лишь относительного, так как мы знаем, что в то время в США как раз и были созданы основы новой технологической экономики XXI века, благодаря которым Штаты сейчас процветают). Но эти экономики в принципе работали - люди отнюдь не голодали, и не кончали жизнь самоубийством, как во время Великой депрессии.
Складывается впечатление, что мы зачастую хотим ставить над собой радикальные «австрийские» экономические эксперименты. Может нам пора вернуться к проверенным временем методологиям экономической науки и практики? Тем более, что, как мы видим, они актуальны и «находятся в прекрасной форме», о чем нам дают знать успешные действия правительств и центральных банков развитых стран по преодолению кризисных явлений в экономике США и в экономике других ведущих стран мира в 2007-2009 годах.