Словом, тот факт, что Национальная опера решила поставить уже седьмую по счёту в репертуаре театра оперу Верди – это не только очередное признание в безграничной любви итальянскому оперному богу, но и отклик на происходящие в стране события. А ещё – желание намечтать счастливый финал событиям на востоке Украины, хоть и поверить, что к современному прототипу возомнившего себя богом и обезумевшего царя вавилонян внезапно вернётся разум и милосердие, практически невозможно.
Наверняка была ещё и третья причина – солистка Нацоперы, сопрано Людмила Монастырская, гениально исполняющая партию Абигайль. Доказательство тому – постановка Даниэле Аббадо 2013 года, где на сцене театра Ковент-Гарден Монастырская поочерёдно пела с Лео Нуччи и Пласидо Доминго. Так что сделать всё возможное, чтобы оперная дива блеснула в партии Абигайль на родной сцене – священная обязанность киевского театра.
Билеты раскупили за два месяца до премьеры, интерес к которой дополнительно подогрели журналисты, попавшие в художественный комбинат оперы. На пяти этажах театра гигантская команда человек в 300, состоящая из костюмеров, закройщиков, обувщиков, декораторов и прочих работников, материализующих музыку с помощью атласа и ситца под руководством главного художника Нацоперы Марии Левитской три месяца кряду создавала чудо-костюмы. Оторвать взгляд от того, как вручную раскрашиваются гигантские полотна и, подобно детским аппликациям, мельчайшие кусочки собираются в мужские и женские накидки и платья, было сложнее, чем преодолеть наркотическую зависимость.
Сценография «Набукко» – качественный old school. В театрах Западной Европы так шили лет 30-40 назад: если посмотреть запись постановки на Арена ди Верона 1981 года в режиссуре Лучиано Мингуцци и сценографии Ренцо Гиачьери, можно обнаружить гораздо больше параллелей с киевской постановкой, чем в современных трактовках, перебрасывающих древний сюжет в наши дни. В общем, ничего плохого в этом нет. И вокалисты, и меломаны любят, когда сделано качественно и по старинке, без ненужного, на их взгляд, осовременивания.
К тому же, картинка вызывает столько восхищения, что периодически забываешь следить за музыкой
Когда звучит оркестровая увертюра и взгляд упирается в занавес, по которому шествуют бородатые курчавые вавилоняне, хочется ущипнуть себя из-за реалистичности 3D эффекта – фигуры выписаны таким образом, что создаётся полная иллюзия приклеенного к полотну барельефа. Одежда израильтян, как и полагается, белая. У солистов в неё вкрапляются линии, узоры и буквы-завитки. Всё согласовано в едином русле, словно дорогой дизайнер поработал над corporate identity – выглядит очень стильно. Вавилоняне, напротив, необычайно пестры. Чего только стоят одежды Абигайль с умопомрачительными перьями и шляпами-скарабеями. По контрасту с пышностью костюмов задник оформлен сдержанно и монументально. Пару-тройку раз появляющиеся видеопроекции из плывущих облаков и колышущегося пламени заметно выбиваются из общего стиля, да и динамику не слишком вносят – от них стоило бы либо целиком отказаться в пользу чистоты «старого стиля» (что проще и очевиднее), либо подкрепить другими динамичными элементами.
«Набукко» – хоровая опера. Хор уходит со сцены лишь несколько раз и совсем ненадолго. Режиссёр Анатолий Соловьяненко и хормейстер Богдан Плиш так и работают с ней – как с ораторией, в которую вкраплены элементы драмы. Как ни крути, когда у тебя сотня вокалистов на сцене – от статики не уйдёшь. В режиссуре действуют два разнонаправленных вектора. С одной стороны – попытка динамизировать хор за счёт буквального передвижения по сцене в оркестровых проигрышах и разбивания массива на части – так появляется графика в выстраивании хористов (одна группа сидит, другая – стоит, третья в профиль, четвёртая – в анфас). Одновременно действенность солистов нарочито приглушается – они то и дело застывают в моменты удачно выстроенных мизансцен, режиссёр любуется красотой жеста и ритуализированностью происходящего. Действие регулярно замирает ради подобных стоп-кадров.
Весь сюжет разворачивается в одной плоскости – тумбы и ярусы в постановке не используются, а жаль: это сделало бы её более выразительной и удвоило бы количество возможных сценических решений мизансцен. Но если рассматривать постановку в контексте оперы-молитвы, а для этого есть все основания, то подобное плоскостное решение целиком находится в русле православной традиции, где производимый священниками ритуал осуществляется в одной плоскости с прихожанами.
Наконец, о солистах. На премьеру пригласили троих итальянцев – тенор Алессандро Д’Акриссу исполнил роль оруженосца вавилонского царя Абдалло, а сопрано Элиза Маффи спела партию Анны, сестры иудейского первосвященника Захарии. Самого же Захарию сыграл бас Риккардо Дзанеллато – звезда итальянской сцены, с которым в последнее время весьма охотно выступает Риккардо Мути. Согласитесь, достойный партнёр для Людмилы Монастырской. Впрочем, самые громкие аплодисменты сорвали всё-таки украинцы. Молодой тенор Валентин Дытюк в партии племянника иудейского царя Измаила превратил своего героя в нежного и рассеянного любовника. Смелости и спокойного аристократизма его персонажу явно не хватило, зато этот недостаток Дытюк компенсировал отличным вокалом, ровность которого оставалась изумительной даже во время интенсивных пробежек.
То, как пела Людмила Монастырская, сложно описать, не прибегая к взаимоисключающим определениям. Абигайль в её трактовке – что-то среднее между Царицей Ночи из «Волшебной флейты» и Донной Анной из «Дон Жуана». Человеческая страсть и божественная неприступность в одном флаконе.
Невозможная для человеческого голоса гибкость и самообладание канатоходца, идеальная ровность тембра и необычайно чуткое интонирование, холод приказов и жар сладкого томления.
Оркестр под управлением Николая Дядюры старательно подстраивается под эти смены, хотя порой очень хочется, чтобы он не только вторил, но и вступал в диалоги с вокалистами – когда у последних небольшие паузы, хочется большей выпуклости, да и просто более мощного инструментального звучания.
Какие замечания не были бы в отношении постановки, они не отменяют главного – это точно превосходная работа труппы и очень важный шаг для Национальной оперы. Это спектакль, на который западноевропейского гостя-меломана можно сводить с гордостью – он сделан на очень хорошем европейском уровне. В ближайших планах театра – новая постановка «Тараса Бульбы» Николая Лысенко, одной из главных национальных партитур. Очень хочется, чтобы и она наконец получила не ура-патриотическое шароварное воплощение, а такую же роскошную сценографию, как и итальянские шедевры.