Судя по исполнителям, которых вы привозите на фестиваль, и концертам, с которыми вы ездили за границу, у вас фокус на немецкоговорящие страны. Почему так получается?
Да, в этом году мы повезли Odessa Classics за границу – сделали концерты в Берне и в Берлинской филармонии. На один из концертов даже пришел Рихард Херцингер – легенда музыкальной журналистики, который потом приехал в Одессу и написал огромную статью про фестиваль в Die Welt.
А что до фокуса: любой фестиваль – это, в каком-то смысле, личный проект, завязанный на личных связях того, кто составляет программу. Моя карьера связана с немецкоговорящими странами – Швейцарией и Германией, там много моих личных знакомств и контактов. Поэтому и выходит, что оттуда на фестиваль приезжает много музыкантов.
Плюс, мне очень нравится, что там происходит в сфере классической музыки. Эти страны – хэдлайнеры в этом плане и задают тон.
С чем это может быть связано – с финансированием, большим количеством талантов?
С большим спросом. Такого количества музыкальных фестивалей, концертов и публики, которая на них ходит, как в Германии и Швейцарии, нет нигде. При этом в Австрии на концерты и фестивали ходят, в основном, туристы, а в Германии, кроме туристов, – очень много местной публики.
Был еще концерт в Батуми, расскажите о нем, пожалуйста.
Да, концерт провели сразу после фестиваля в Одесе. Там получилась трехсторонняя история – Эстонский национальный симфонический оркестр, грузинский дирижер Николоз Рахвели и я как солист. Играли Рахманинова и Канчели, и традиционно, продвигали украинскую музыку – Валентина Сильвестрова, Яна Фрейдлина. Во всех проектах, которые мы делаем за границей, мы играем украинскую музыку.
Все эти инициативы – частные, от вас исходят, или они как-то поддерживаются государством?
По-разному. В Германии наш концерт поддержал посол Андрей Мельник – он очень активный, понимает важность культурного продвижения и нашел возможности для финансирования. Швейцарский концерт держался на моих контактах и поддержке общества украинцев в Швейцарии. Концерт в Грузии – на эстонских связях.
В этом году фестиваль заметно вырос – длился 10 дней, вы заранее объявили программу, открыли продажу билетов. Это форма, которую вы бы хотели закрепить, или вы хотите дальше расти?
Сейчас мы, по большому счету, добились того, чего нам хотелось с первого года - чтобы Odessa Classics длилась 10 дней, чтобы продажа билетов открылась за полгода, чтобы были абонементы, и чтобы был высокий уровень исполнителей. И очень хотелось организовать open-air на Потемкинской лестнице. Она открылась после ремонта и это стало возможным.
Да, могу сказать, что сегодня фестиваль имеет форму, в которой хочется закрепиться. Каждый год мы, конечно, будем придумывать что-то новое, но по большому счету, мы достигли хорошего уровня. И попадание в каталог Festspiel-Guide говорит о этом.
Вы довольны продажами билетов?
Да. Могу сказать, что у нас заполненность залов была 90% и больше.
Можно ли говорить, что сумма от продажи билетов перекроет часть бюджета фестиваля?
Небольшую часть, честно говоря. Мы ведь не ставим высоких цен – только на первые ряды.
Почему я спрашиваю – есть стереотип о том, что на культурном фестивале якобы можно заработать деньги.
На этом, конечно, не заработаешь. Это совершенно однозначно. (смеется) В Европе даже самые раскрученные бренды не могут себя окупить и существовать без спонсорской поддержки. Даже Зальцбургский фестиваль, где дорогущие билеты, покрывает за этот счет где-то треть бюджета, если не меньше.
Фестивали – это дорогая история.
Мы с Владом Троицким тоже говорили о бюджете фестиваля и спрашивали о структуре трат. На что уходит больше всего денег?
Рекламная кампания очень дорогая. Чтобы заполнить залы на 10 дней в Одессе, должна быть дорогая промо-кампания, никуда от этого не деться. Наше самое большое опасение было в том, что Одесса не сможет переварить 10 дней фестиваля, мол, слишком много и интенсивно. Но самая внушительная внутренняя победа – что пришли люди и были полные залы.
На опер-эйре у нас была минимальная реклама, кстати, и туда пришло 10 тысяч человек.
Люди натренированные Одесским кинофестивалем и ждут культурных событий на Потемкинской лестнице.
Да, и атмосфера там потрясающая. Я впервые играл на лестнице – это очень впечатляет.
Последний вопрос про деньги – в этом году помог ли финансово город и Минкульт?
Денег из государственного бюджета в этом году не было. Но был областной и городской. И лично губернатор Максим Степанов очень помог. Буквально весь год он был включен в процесс и оказал реальную помощь. Раньше этого не было, а сейчас есть.
Стало больше меценатов, без чьей поддержки невозможно сделать фестиваль, конечно. Нигде в мире, кстати, не только в Украине.
Классика – это вещь, которая нуждается в поддержке. Другое дело, что как оценить прибыль от фестиваля, на который приезжают не только туристы, но и слушатели, влиятельные люди, которые снимают в городе жилье, тратят деньги и хотят возвращаться еще – и в город, и в страну. Это бесценно.
Расскажите про конкурс молодых пианистов. Вы слушали конкурсантов – каково ваше впечатление?
Я специально решил не быть в жюри, чтобы у конкурса была объективность. Мы же знаем, что основная проблема конкурсов – в их необъективности.
Первой моей идеей было почтить память моего первого педагога, Серафимы Могилевской. О ней стали забывать. Вторая – чтобы конкурс был очень честный и прозрачный. И третья – чтобы победитель смог получить особый шанс, выступить на Потемкинской лестнице.
Я не отслушивал всех конкурсантов, только пришел послушать обсуждение жюри после выступлений. Это было замечательно – мною уважаемые люди разделили все призы практически без споров. Когда я потом послушал концерт победителей, то убедился, что я бы тоже так проголосовал.
Победитель, киевлянин Роман Федюрко – очень талантливый, я считаю. Ему 14 лет всего, но он уже – поэт за роялем, у него отношение к звуку как у взрослого, он играет со своим совершенно особым подходом.
Вы сказали о необъективности в музыкальных конкурсах. А есть критерии для оценки конкурсантов?
Есть два типа конкурсов. Первые – те, что оценивают по критериям – считают ошибки, проверяют правильность исполнения. Большинство конкурсов идут по принципу “не отойди от шаблона”. А мне хотелось, чтобы на моем конкурсе смотрели на потенциал исполнителя.
Я даже это лишний раз не озвучивал – я хорошо знаю членов жюри и знал, что для них артистизм и творческое начало важнее, чем то, что кто-то взял пару не тех нот от волнения. В случае с Романом – он, совершенно однозначно, большое дарование. Концерт на Потемкинской перед 10 тысячами зрителей он отыгра прекрасно. Потом, кстати, выяснилось, что его педагог училась у ученика Серафимы Могилевской.
Нет ли у вас культурно-политических амбиций? Например, как Ройтбурд, возглавить какое-то учреждение. Если бы вам предложили податься на конкурс на пост какого-нибудь руководителя, вы бы согласились?
Я об этом долго думаю, уже лет десять. Мне кажется, что то, чем я сейчас занимаюсь, приносит больше пользы стране, а мне – творческого удовлетворения.
Плюс, чтобы управлять коллективом, нужно иметь иметь определенный характер, авторитарного плана. Мне это не очень нравится, а нравится общаться с коллегами, что-то создавать в рамках такой абсолютно для меня комфортной частной структуры, как фестиваль. Я думаю, что фестиваль может принести много пользы для города и для страны. У меня есть свои планы, и мы двигаемся в два раза быстрее, чем я себе представлял.
Вы же продолжаете солировать и давать концерты, есть ли какие-то планы на ближайшее время?
24 октября будет концерт Odessa Classics в Национальной опере. Я буду солировать точно, но кто еще кроме меня – пока не знаю.
Личные планы сейчас начинают меняться исходя из фестиваля, но я не собираюсь полностью переключаться на менеджерство, хочу заниматься параллельно творчеством.
Сделали ли вы в последнее время открытия для себя среди украинских музыкантов или композиторов?
Из молодых композиторов пока еще нет никого, кто сильно бы затронул. Но, может, это оттого, что я занят и не на все успеваю ходить. Но я чувствую, что идет какой-то интересный процесс, много людей стало писать музыку и что-то выкристаллизовывается. Наверняка скоро появится громкий хедлайнер. Есть такое ощущение. Потому что процесс идет хороший.
В последние годы?
Да, мне кажется, что после Майдана все активизировалось, как ответ на кризис в обществе. Так часто бывает.
Из исполнителей я хочу отметить Антония Барышевского – он очень интересный пианист.
Мне очень нравится играть с Мирославой Которович – мы давали концерт в Берлинской филармонии и в Берне тоже. Мне кажется, она заслуживает большего признания, чем есть сейчас.
В прошлом год меня потрясла Лена Белкина. У нее большой потенциал, она блестящая певица.
Проблем в талантах в Украине нет, проблема только в том, они могли здесь звучать и выступать, и чтобы концертный механизм заработал лучше.
Кстати, одна из целей фестиваля – определять стандарты. У нас же в Украине на каждой афише написано “звезда, самый лучший”, а это не всегда соответствует действительности. А мы на Odessa Classics привозим реальных хедлайнеров с крутыми проектами. Так мы даем понять, какой сейчас табель о рангах. А когда его нет и все без перебору называются звездами – это провинция.
А кто этот табель о рангах формирует? Критика? Фестивали?
Конечно, есть рейтинги, но на них мы не можем смотреть. Можем смотреть на хиты продаж, на программы самых знаменитых фестивалей – кто на них и грает за последние 5 лет. Тогда понимаешь, кто самый востребованный.
Ну и опираешься на свой вкус, кто тебе нравится, кто нет. Можно быть поэтом за роялем, а можно быть убийцей “Стейнвея”. Разный подход к звукоизвлечению – или поэтичный, или агрессивный. Я за первое направление и не хочу приглашать пианистов, которые играют во втором направлении. Почему? Потому что хочется влиять на вкусы публики.
Я специально пытаюсь привозить людей, которые играют в непривычном для нас стиле – взять того же Кнауэра, он играет в другой манере и, к чести нашей фестивальной публики, надо сказать, что она на “ура” его воспринимает. Но публика растет.
Как вы можете это зафиксировать?
Никак, это же не химический опыт. Но я чувствую, что публика обучается, получает новые впечатления, перерабатывает их и реагирует на них лучше, чем ты ожидал. Я чувствую этот процесс и вижу восторги наших артистов. Этого достаточно.