Поясню на примерах.
Первый пример – мой личный. Связан с моим личным опытом «покорения Швеции», если так можно выразиться.
Около 20 лет назад меня пригласили на стажировку в Стокгольмский университет. Тема моей кандидатской диссертации была связана с проблематикой культурного взаимодействия норманнов и славян в районе Подесенья в период раннего средневековья. Ещё работая над диссертацией, я заинтересовался историей оружия викингов, которое в немалом количестве найдено на территории Украины.
Отправляясь в Стокгольм, я был уверен, что тема оружия хорошо разработана скандинавскими исследователями и я смогу ограничиться знакомством с имеющейся литературой. Оказалось, что в том виде, в каком я представлял и в котором она была мне необходима для научных целей, литературы нет.
Условно, чтобы прочитать книгу о мечах викингов в музеях Швеции, мне пришлось её самому написать. А чтобы поместить мечи из шведских музеев в «общескандинавский» контекст, прошлось обработать массу материала также в музеях Дании, Норвегии, Исландии и создать каталог, который сейчас используют учёные этих стран.
Скандинавский опыт свидетельствует, что не существует исчерпывающего и универсального опыта. Даже в той сфере, где он, казалось бы, должен быть. Не надо настраиваться на то, что на все случаи есть готовые рецепты. Надо исходить из позиции, что нам самим нужно быть готовыми создавать опыт и проекты, которые будут востребованы, в том числе, и в Европе.
При таком подходе мы будем гораздо интереснее европейским партнерам. Потому что всегда с большей охотой сотрудничают не только с реципиентами, но и с донорами знаний. Это – взаимное обогащение. Наука и культура в широком понимании – это те сферы, где данная фраза не является ритуальным оборотом. Она наполнена реальным смыслом.
Второй пример касается всесторонней оценки опыта перед его обращением на службу НМИУ.
Музейное дело и роль музеев в обществе нельзя воспринимать статично. Как и в любой сфере деятельности здесь присутствует динамика. Нельзя выхватывать опыт, не понимания контекста. Может оказаться, что в качестве модели для подражания мы выбираем подход, от которого страна-пример отказывается. Потому что эта модель себя не оправдала или есть более совершенная.
Скажем, в Швеции чуть больше 20 лет назад была широко распространена точка зрения, что наука в музеях – это некое излишество. И что научную работу для музеев должны выполнять университеты, а музеи только показывать результаты и проводить экскурсии туристам. Соответственно, музеям урезали исследовательские программы.
Такой подход оказался неэффективным, и концепция сменилась. Отчасти это происходило на моих глазах. Сейчас шведские музеи активно развивают научный компонент, активно действуют именно как научные центры. Т.е., они прошли определённый путь и сделали выводы. Но в Украине мы продолжаем слышать, что наука в музеях – это нечто неприоритетное, и её нужно делегировать кому-то другому – академическим институтам или высшим учебным заведениям. Это – ошибка.
Контекстно-динамический, я бы его так условно назвал, подход к оценке зарубежного опыта – это необходимый предохранитель от ошибок на стратегическом уровне. Только понимая, в какой точке траектории находится тот или иной процесс, можно принять взвешенное решение – будет ли полезна нам определённая модель – скандинавская, французская, американская - или нет?
Что касается конкретных проектов, готовых решений и направлений взаимодействия со скандинавскими и в целом европейскими музеями – их великое множество. Во-первых, потому что Украина – это интереснейшая страна с богатейшей историей. Во-вторых, потому что существует масса связей, которые мы часто не в полной мере осознаём.
Две иллюстрации.
Первая – из научной сферы. Речь идёт о деятельности шведского археолога Туре Арне (1879 – 1965).
В начале ХХ века, когда музейное дело как профессия находилось на стадии активного формирования, Государственный исторический музей Швеции (г. Стокгольм) был, пожалуй, наиболее мощным научным учреждением Европы в своем секторе. В состав его фондов входили археологические материалы других скандинавских и европейских стран, включая находки из Украины.
Туре Арне посетил почти все музейные собрания Украины. Дважды – в 1912 г. и 1928 г. – он посещал музей, который сейчас носит имя Национальный исторический музей Украины (НМИУ).
Во время своих визитов он делал зарисовки предметов, которые изучал, помечая места находок и даже указывая музейные инвентарные номера. Эти многочисленные рисунки хранятся в антикварно-топографическом архиве в Стокгольме и являются уникальным источником для НМИУ. Дело в том, что часть инвентарных книг музея была утрачена в годы Второй мировой войны. Вследствие чего многие предметы из собрания потеряли свои топографические привязки. Однако благодаря рисункам Арне у нас есть неплохой шанс хотя бы частично восстановить эту информацию.
Мне, скажем, таким образом удалось установить первую находку, которая была сделана в конце 19 века в районе Шестовицы на Черниговщине, а именно – фрагмент рукояти меча, который хранится в фондах НМИУ.
Я уверен, что таких случаев будет много, когда мы подготовим к публикации всю «украинику» архива Арне. Поэтому я планирую, что НМИУ будет уделять больше внимания и публикации материалов коллекции, и выставочным проектам. Работа с архивом Арне – это конкретный проект, который станет хорошей основной для укрепления связей.
Вторая иллюстрация – из организационно-технологической сферы.
Порядка 150 лет назад шведский археолог и историк Эмиль Брур Хильдербранд (1806-1884) изобрел удобную систему инвентарно-топографической регистрации вещей из музейного собрания. Также был учрежден антикварно-топографический архив, где информация об археологических находках и памятниках структурировалась по топографическому принципу в разрезе провинций и церковных парафий.
Вся эта информация более века накапливалась в специальных файлах, которые мало чем отличались от бумажных картотек, до сих пор существующих в украинских музеях. Я сам, работая в Государственном историческом музее Швеции, застал эти бумажные носители.
Однако за последние 15 лет весь этот массив был превращен в публичную электронную базу данных. Любой человек может получить информацию о том, что было найдено и что находится на той или иной территории. Это очень удобно. Тут опыт Швеции может полезным.
В целом нужно осознавать, что скандинавский (в данном случае – шведский) музей – это продукт скандинавского общества. Шведский опыт организации работы музея содержит как универсальные элементы, которые без особых изменений могут быть имплементированы в Украине, так и особенные. Особенная часть в основном касается взаимодействия музея и общества, музея и власти. И соответственно потребует усилий не только со стороны музея, но и со стороны общества и власти.
Какая часть скандинавского опыта окажется полезной для Украины – покажет время.