Пакт был подписан в Москве Молотовым и Риббентропом. Германской делегации по этому поводу был устроен особый прием, не без подтекста. Министру иностранных дел Третьего рейха Иоахиму фон
Риббентропу на банкете пришлось сидеть рядом не только с коллегой - Вячеславом Молотовым, но и с наркомом путей сообщения Лазарем Кагановичем. Мемуаристы уверяют, что эту «случайность» якобы
поспешили устранить, отсадив последнего на один стул в сторону.
Тем не менее, Сталин попросил поднять бокал за своего «партайгеноссе» Кагановича. Следующей прозвучала здравница за Гиммлера, «имперского комиссара по вопросам укрепления немецкой народности» -
ведущего идеолога расовой политики Третьего рейха. Присутствовавший на банкете Альфред Розенберг в своем дневнике не без сарказма отметил, что тост произнес сам Каганович. Как бы там ни было, пили
все, и всем было весело.
Стратегия «опозданий»
Отходя от «паркетной» истории, напомним, что СССР вступил во Вторую мировую войну на две недели позже нацистской Германии - 17 сентября 1939 года. Возмущение Берлина из-за такой проволочки трудно
описать без немецкого красноречия. Достаточно упомянуть лишь адресованные Сталину официальные ноты от 3, 5, 8 и 12 сентября - с требованием безотлагательного выполнения союзнических
договоренностей.
К тому времени в боях на западном фронте польская армия была уже полностью обескровлена, хотя наиболее крепкая оборонная линия поджидала врага именно на восточной границе. «Опоздав» на 17 дней,
Сталин запутал сразу несколько поколений историков, десятилетиями провозглашавших СССР исключительно жертвой нацистской агрессии.
Более того, выиграв время, Сталин не особо запятнал свою репутацию в глазах США и Великобритании. Даже правительство Польши, вовремя не распознав маневра, отдало своим войскам на восточной границе
приказ не оказывать Красной армии сопротивления. Подчинились, правда, не все - несколько кавалерийских рот все же встретили врага контратакой. Тем не менее, рейд Красной армии вглубь территории
Польши скорее напоминал «фронтовую прогулку». Невозвратные потери составили всего 882 бойца, включая 97 пропавших без вести (скорее всего, дезертировавших).
217 тыс. польских солдат и офицеров действительно сложили оружие. Несмотря на это, свыше 130 тыс. из них были заключены в лагеря. До конца июня 1941 года их считали военнопленными, хотя, с правовой
точки зрения, между СССР и Польшей официально не было объявлено войны. 42 400 человек, как сообщается в официальной сводке, сразу же отпустили по домам (чему не обязательно верить) и столько же
передали немцам, поскольку до призыва они проживали на территории, оккупированной Вермахтом.
В особом докладе наркома внутренних дел Берии от 5 марта 1940 года сообщалось, что в лагерях для военнопленных пребывало 14 700 польских офицеров, не считая унтер-офицеров и полицейских. Еще 18 632
штатских лиц, из которых, собственно, поляки составляли лишь 10 685 человек, содержались в тюрьмах в западных областях Украины и Белоруссии.
«Исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти, - докладывал Берия, - НКВД считает необходимым дела находящихся в лагерях военнопленных и дела об
арестованных, находящихся в тюрьмах, рассмотреть в особом порядке с применением к ним высшей меры наказания; рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинений - решением
специально созданной тройки».
Что же касается оккупированной Красной армией и Вермахтом территории Польши, то Сталину удалось выторговать себе гораздо больше, чем предполагалось по секретному протоколу, приложенному к пакту
Молотова-Риббентропа. Так, германские войска должны были отступить из района Дрогобыча и Борислава в обмен на Литву, протекторат над которой полностью передавался в руки Гитлера.
Один из параграфов подписанного накануне советско-германского секретного коммюнике предполагал также помощь Красной армии германским войскам в «зачистке» бывших польских городов и местечек от
«вражеского» подполья. Впрочем, сотрудничество Красной армии и Вермахта в то время было предметом не только секретных протоколов. Еще до полного уничтожения польской армии имели место несколько
совместных «парадов победы». К примеру, парад в Гродно принимал комкор Чуйков, а в Бресте - фельдмаршал Гудериан и комбриг Кривошеин.
Вся политика - из мести
Многие исследователи полагают, что Сталин имел сугубо личный мотив разделаться с Польшей - отомстить за разгром РККА в 1920 году. Как известно,
будущий «великий кормчий» лично участвовал в советско-польской войне и, как считает американский советолог Роберт Такер, был прямым виновником разгрома армии Тухачевского под Варшавой. Обвинительный
процесс против маршала Михаила Тухачевского, приговоренного в 1937 году к расстрелу, был столь важен для Сталина, что тот даже не поехал на похороны собственной матери.
Месть вообще играла едва ли не ключевую роль во многих политических решениях Сталина. Его однокашник по Тифлисской духовной семинарии Иосиф Иремашвили в своих мемуарах, изданных в 1932 году в
Германии, уверял, что Сталину с детства были присущи одержимость властью и патологическая злопамятность, вызванные перенесенными в детстве унижениями: «Глубокая неприязнь ко всем, кто был выше его по
положению, и месть с детских лет стали целью его жизни, и этой цели он подчинил все».
Как ни парадоксально, но подобным же качеством обладал и Гитлер. Мемуары германских дипломатов, в частности, Риббентропа, описывают, что именно желание мести, возникшее после нанесенной фюреру
югославами пощечины, привело германскую армию к катастрофе в России зимой 1942 года.
Речь шла о военном перевороте в Белграде 27 марта 1941 года, вследствие которого был денонсирован тайно подписанный государственной верхушкой страны союзный пакт с гитлеровской Германией. Фюрер был
настолько потрясен этим демаршем, что отложил реализацию плана «Барбаросса», горя желанием отомстить Югославии. Именно этих нескольких недель, как утверждали впоследствии германские стратеги, не
хватило, чтобы реализовать план «Блицкрига» до осенней распутицы и, таким образом, избежать зимней войны под Москвой.
Но вернемся к событиям осени 1939 года. Как бы то ни было, участь Польши - «этого уродливого детища Версальского договора», как высказался на сессии Верховного совета в 1939 году Молотов, - была
предрешена. Благодаря заключению договора о дружбе и делимитации советско-германской границы Гитлер приобрел возможность бросить все силы на западный фронт, а также на Ближний Восток, контролируемый
британской армией. У СССР также высвобождались силы для контроля на Дальнем Востоке, ведь, несмотря на то, что бои у реки Халхин-Гол завершились 15 сентября 1939 года, официальный мирный пакт был
подписан лишь в 1942 году.
«Наша» война
Договор «О дружбе и границе» между СССР и Третьим рейхом формально узаконил вхождение западноукраинских земель и западной Белоруссии в состав СССР. Для
«освобожденного» населения оккупированных областей началась эпоха «военного коммунизма».
Бывшая одной из самых бедных стран межвоенной Европы Польша советским бюрократам и военнослужащим показалась краем сказочного изобилия. За считанные дни были опустошены полки промтоварных магазинов и
лавок мелкой мануфактуры. Вдобавок, советское правительство приравняло польский злотый к рублю, что в одночасье разорило польских фермеров, кустарей и мелких предпринимателей. Для сравнения: если в
Москве наручные часы стоили от 300 до 400 руб., то во Львове - не более 50 злотых. При этом заработная плата на оккупированных территориях оставалась на прежнем уровне и выплачивалась в злотых.
Непривыкшие к тоталитарным методам польские рабочие и студенты разразились массовыми манифестациями. Органы НКВД, не разглядевшие сугубо экономических мотивов протеста, ответили пулеметным огнем,
арестами и депортациями. Только за первое полугодие 1940-го в Сибирь, на Алтай и в Казахстан было выслано более 400 тыс. человек. Лишь треть из них составляли, собственно, этнические поляки (польские
историки называют общую цифру до 1 млн. депортированных).
В ответ на украинских землях активизировалось подполье, приобретшее в 30-е годы разветвленную инфраструктуру в борьбе с пресловутыми «пацификациями» (карательными рейдами польской полиции). Теперь на
прицеле были красные комиссары и уполномоченные НКВД.
Вероятно, это и было началом Великой Отечественной войны в УКРАИНСКОМ ИЗМЕРЕНИИ, ведь война пришла в западные области Украины гораздо раньше 22 июня 1941 года. Без претензии на ревизионизм, вероятно,
все же стоит пересмотреть традиционную хронологию «нашей» войны, начало который было положено 28 сентября 1939 года.