- Рома, неделю назад ты завоевал вторую премию на итальянском конкурсе Verona International Piano Competition. Учитывая тот факт, что первую премию жюри никому не присудило, это лучший показатель среди конкурсантов. Я знаю, что ты в свои 25 лет уже лауреат больше двадцати состязаний. Что же толкает тебя принимать в них участие снова и снова?
- На самом деле, если говорить глобально, то мне не свойственно «конкурсное обжорство». Я придирчив в выборе того или другого состязания и люблю, когда есть достаточно времени для подготовки. Тем не менее в последнее время я изменил своё отношение к конкурсам как к таковым. Конкурса 3-4 я запланировал только за шесть месяцев. Верона была первой из этого ряда.
- Ввязываешься только тогда, когда уверен в победе?
- Нет, я совсем не стесняюсь поражений. У меня после крупнейших побед – второй и третьей премии на Hamamatsu International Piano Competition и Busoni Competition – случилось 5-6 «слётов» на сельских конкурсах в Италии и даже у нас на конкурсе Шостаковича в Днепре.
- Как ты думаешь, от чего зависит успех?
- Думаю, только от комфортности программы, в которой хочешь себя показать. Не считаю, что состав жюри имеет значение. Пенять предпочитаю только на себя. Точнее, на то, попал или не попал в волну – где-то отвлёкся, где-то недостаточно сосредоточился. Вот в Вероне я себя чувствовал отлично и технически, и морально. Вообще не вникал, кто там сидит в жюри и как меня оценивают. В итоге, помимо второй премии у меня ещё и три из пяти возможных спецпризов: за исполнение романтической музыки «Peppino Milani» (это я играл во втором туре 118 опус Брамса), за лучшее исполнение концерта для фортепиано с оркестром «Laura Scaratti» (в финале я исполнил 5-й концерт Бетховена) и лучший пианист по мнению молодёжного жюри. Я чуть было не выиграл и четвёртый приз – за классическую сонату – но его всё-таки отдали россиянину.
- Конкурсы всегда несут с собой щекотку нервов слушателя и настоящий спортивный азарт. А как со сцены? Чувствуешь ли ты разницу между конкурсным и концертным слушателем?
- Очень хороший вопрос. Мне кажется, что разница есть. Ведь на конкурсах можно прослушать много музыкантов и выбрать любимчиков. Слушатели – это тоже своего рода жюри, которое поддерживает «своего» исполнителя эмоциями, иногда очень горячими. В течение концертного сезона публика себя так не ведёт. А на конкурсе бывает, что кто-то понравился – и зрители уже на люстре висят. Кстати, интересно, что у нас в Украине часто поддерживают иностранцев. А за рубежом, наоборот, все болеют за местных, за своих.
Чаще всего слушатели массово подтягиваются уже к финалу – когда есть концерт с оркестром и какие-то большие театры, где проходит последний тур. Это всё-таки элемент нарядного шоу. Да, музыкант может делать вид, что не зависит от реакции зала, что необходимо находиться в своей скорлупе-мире, но это полуправда. Магнит зала всегда есть, и это тот дополнительный фактор, который нельзя недооценивать – он может сыграть ключевую роль.
- У тебя есть привилегия – ты, всё-таки, всё ещё проходишь по статье "молодой пианист". С одной стороны, ты очень молод и имеешь право "подавать надежды", а с другой – уже слишком много всего подал, сформировал собственный ансамбль и заработал себе имя. Кажется, ты вот уже девять лет учишься и учишься в Италии в международной академии Incontry col Maestro . Что тебе эта бесконечная учёба даёт?
- В Италию я поехал учиться к Борису Петрушанскому – выбирал педагога, а не рояль и стены. Мне очень повезло, он невероятный интеллектуал, и само даже общение с ним превращается в посыл к творчеству. Ну и, помимо этого, мне повезло с тем, что в Академии пекутся о своих студентах: сразу пошли концерты, коллаборация учащихся, начали заводиться связи. Я формально закончил обучение ещё два года назад и получил статус Мастера. Он юридически не имеет силы, но я, кажется, пятый человек в 25-летней истории Академии, его получивший. Один из его бонусов: теперь я могу там обучаться сколько угодно и абсолютно бесплатно.
- Теперь о киевских коллаборациях: не успели остыть клавиши филармонических роялей после вашего с Антонием Барышевским совместного концерта в четыре руки как на носу новый дуэт – с потрясающим украинским скрипачом Андреем Беловым. Как завязалось это знакомство?
- Естественно, мы и раньше знали о существовании друг друга, но не были знакомы заочно. Раззнакомились лишь год назад, решили сделать совместную программу с моим ансамблем Nota Bene . В мае был наш совместный дебют, и я получил массу удовольствия от этой игры. Так вот, поскольку дуэт скрипки и фортепиано в этой партитуре – основной, мы начали именно с него. Провели тогда 1,5-2 часа репетиций в филармонии, и это были одни из самых сильных впечатлений за всю мою карьеру. Случился творческий захлёст, нашли какую-то общую нить, за которую тянули весьма синхронно. Я получил неимоверный кайф от этого. Мы хотели сделать дуэтную программу, и вдруг две недели назад всё совпало – Татьяна Калиниченко предложила нам открыть сезон в Доме МК.
- Рядом с Андреем ты чувствуешь дополнение или же он похож на тебя? Почему так комфортно?
- Мне кажется, дополнение. Он ярко эмоциональный, мне нравится его тёплый, глубинный звук.
- Твой подход, действительно, дополняющий. Ты – больше философ, нежели актёр. Даже твоё прикосновение к клавишам я бы назвала его "брамсовским туше". Оно как будто выросло из Брамса. Конечно, ты приспосабливаешься под каждого автора, но уверена, что даже в вашей с Андреем совместной программе, где произведений Брамса нет, его дух будет витать. Скажи, почему Брамс настолько важный для тебя композитор?
- Знаешь, переломный момент произошёл ещё во время обучения в десятилетке – как будто тумблер включился. Я подсел на брамсовские симфонии. Тогда же полюбил Мравинского, у меня появился интерес к симфоническому дирижированию. В общем, к фортепианному Брамсу я подобрался через симфонии. Я, кажется, уже переиграл всю его камерную музыку. Квинтет, квартеты, трио, альтовые и кларнетовые сонаты, фортепианный концерт и все поздние фортепианные опусы со 116-го по 119-й. От его музыки у меня появляются какие-то философские мысли, простор и глубина. Возможно, я ещё романтизировал его историю любви с Кларой Шуман, хотя многие историки спорят о её правдивости. У Брамса же есть цитата в его Третьей сонате, фа-мажорной – "Свободен, но одинок". Мне очень полюбилась эта фраза – в ней есть и противоречие, и столкновение.
- Ты довольно консервативен в выборе программы. Стоит ли ждать неожиданностей, выходящих за бетховенско-брамсовское поле?
- Не поверишь, но в феврале сыграю Уствольскую. Я слушал шесть её сонат в исполнении Антония Барышевского. Ничего не понял, жуткая музыка! Это недоумение крутилось во мне, и вдруг сейчас на фестивале Bouquet Kiev Stage в Золотых воротах я вдруг в её слог въехал, почувствовал что-то внутри. Не могу сейчас сказать, не всё можно объяснить словами.
- Кстати, Bouquet – это же фестиваль, организованный Домом МК, где вы на днях и открываете с Беловым очередной цикл камерных. С МК ты сотрудничаешь давно. Чем отличается игра в этом зале от филармонии?
- Когда я впервые пришёл сюда, почувствовал особенный уют... Для меня лично это был новый формат, не такой официальный как в филармонии и консерватории. Это было лет 5 назад. Сейчас меня радует, что молодая публика появилась и в филармонии, но прежде она была только в МК. И мне нравился формат, который ввела руководитель проекта Таня Калиниченко – она рассказывала какие-то интересные факты и просила музыкантов тоже общаться со слушателями.
Месяц назад я открывал сезон в Urban Music Hall в Одессе. Мы играли с отличным скрипачом Станиславом Прониным. И там уже в контракте прописывается, что музыканты сами ведут свои концерты. А Таня ввела это уже давно. Мне нравится возможность коммуникации в зале без пафоса и без барьеров.