Беларусь (а именно так называется наша страна, и, если желаете оскорбить «свядомого» белоруса, то скажите «Белоруссия», что с невероятным упрямством продолжают делать поклонники «русского мира») находится полностью в российском информационном пространстве. Каждый, кто хоть раз смотрел современное российское ТВ, понимает под каким серьёзным психологическим прессом находятся жители нашей страны. Они точно также травмированы и контужены пропагандой, как среднестатистический россиянин.
Даже обещанный ещё в 2014 году лично президентом Лукашенко лично президенту Украины Порошенко украинский телеканал так и не появился. Очевидно, что, было бы желание, за эти 4 года бригада связистов проложила бы кабель из Киева в Минск и сделала поквартирную разводку всем желающим. Но воз и ныне там.
Поэтому, начиная любой разговор с «простым человеком» из Беларуси о жизни и мире, будьте готовы, что через несколько фраз вам зададут обязательный вопрос: «Ты что, хочешь, чтоб было как на Украине?». А дальше вы услышите все ужасы про распятого мальчика… И будьте уверены, что здесь достучаться до мозга собеседника вам не поможет даже тот факт, что вы сами из Украины. «По телевизору показали» — перевесит все ваши «Да я сам там живу».
Однако информация (а, стало быть, и управление миром) — это не только новости и СМИ. Мне, как человеку, проведшему последние 10 лет в архивах и написавшему не менее сотни писем в различные инстанции в поисках информации о репрессированных, есть, что ответить на заданный вопрос.
Да, в вопросах декоммунизации и доступа к архивам репрессивных органов я очень хочу, чтоб у нас было как в Украине. Но даже не имею на это надежды, ибо что-то изменить здесь может только революция.
И если роль ТВ всем понятна, то архивы в формировании национального создания, национально-ориентированной исторической науки и, тем более, их роль в идущей сейчас информационной войне мало кто оценивает объективно. Их сила совершенно недооценена. Но, если Вы думаете, что эта война идёт только на телеэкранах, вы ошибаетесь. В исторической науке, даже, казалось бы, такой объективной сфере как издание архивных документов, она не менее опасная и циничная.
20 марта 2018 года в Национальном архиве Республики Беларусь состоялась презентация совместного белорусско-российского сборника, подготовленного к печати НАРБ, Центральным архивом КГБ, Институтом российской истории РАН и фондом «Историческая память». Называется этот сборник «Убийцы Хатыни: 118-й украинский батальон охранной полиции в Белоруссии. 1943―1944 гг.».
Одновременно с презентацией проходила выставка документов, в которых ни в советских, ни в немецких названиях батальона нет определения «украинский». А в названии книги есть. Что хотят те, кто даёт такие названия? Только одного: сеять межнациональную рознь. Не каждый станет читать сами документы, но каждый, кто возьмёт эту книгу в руки, получит серьезную контузию: Хатынь сожгли украинцы.
Поэтому немного изменив название снятого в советское время фильма о минском подполье, можно получить утверждение, суть которого сегодня осознана далеко не всеми: «Архивы стреляют». Этот факт хорошо известен самим чекистам, поэтому их архивы всегда оставались под грифами «Секретно» или «Совершенно секретно». Поэтому часто во время смены режимов во многих странах первым делом горели именно архивы. А без них мы никогда не получим полной картины нашей истории, так как скрытыми от глаз двигателями многих событий были именно спецслужбы.
Понимали значение архивов и оккупанты, поэтому в одну из первых очередей старались захватить их, ибо только архивы могли во всей полноте показать, кто есть кто в оккупированной стране. Это помогало вербовать агентов и уничтожать настоящих патриотов. Поэтому вывозились архивы наравне с драгоценностями и произведениями искусства. Многие дела из и КГБ БССР и УССР сейчас находятся в Москве, а, значит, оттуда могут тянуться ниточки управления к сотням человек в наших странах.
Без архивов мы не можем понять ни наше настоящее, ни нашу историю.
Возможно, поэтому архив не сменившего своего советского названия КГБ Республики Беларусь закрыт. Если вам повезло и в семье сохранились документы, доказывающие родство, то можно ознакомиться с делом родственника. Но в этом деле будут заклеены все фамилии следователей, стукачей, свидетелей и, тем более, палачей. Вы не узнаете ни одной фамилии тех, кто участвовал в уничтожении близкого вам человека. КГБ свято охраняет своих и спустя 80 лет. Их интересы стоят выше права потомков невинно убиенных узнать правду. В том числе и узнать, где похоронен их близкий.
И поэтому произошедшее в Украине — это как глоток воздуха и для белорусов. Уже сейчас наши исследователи изучают в архиве СБУ судьбы соотечественников. Сотрудничестве с Центральным архивом СБУ и директором Андреем Когутом показывает, как должны работать современные архивы, и как важно, чтоб в момент коренных перемен в обществе во главе этих архивов становились люди не из самой репрессивной системы. Иначе архивы по-прежнему будут закрытыми или будут уничтожаться.
Сейчас в Украине доступны документы, коренным образом ломающие советскую ложь о многих исторических событиях и участниках этих событий. Часто это касается всего СССР, так как сохранились приказы и инструкции всесоюзного масштаба. Это важно для всех нас.
Закон «Об архивном деле и делопроизводстве» Беларуси однозначно определяет, что «Ограничение доступа к архивным документам, содержащим сведения, относящиеся к личной тайне граждан, устанавливается на срок 75 лет СО ДНЯ СОЗДАНИЯ ТАКИХ ДОКУМЕНТОВ». Однако чекисты отсчитывают срок… с года реабилитации, что продлевает ограничение до 2035-2065 годов. Что же касается срока передачи дел в государственные архивы, определенного Законом в 30 лет, на основании новых договоров они продлены для КГБ и МВД ещё на 75 лет. Что означает, что подобная передача не планируется вплоть до 2081 и 2084 годов! Таким образом, эти фонды не будут переданы в госархивы ни при нашей жизни, ни, скорее всего, при жизни наших детей и внуков.
И все эти невероятно далёкие даты показывают: насколько десятилетий мы отстали в этой области от соседней страны. И, если меня еще раз спросят: «Ты хочешь, чтоб было как на Украине?» я отвечу: «В деле борьбы с преступным советским режимом и восстановления памяти невинно убиенных, безусловно, хочу».