Президент РФ Владимир Путин (справа) и министр обороны России Сергей Шойгу на сирийской авиабазе Хмеим, 11 декабря 2017.
Санкции и Путин-миротворец: что стоит за идеей быстрых решений для Сирии
Россия не относится к числу государств Ближнего Востока, и современная роль Москвы в решении местных проблем ограничивалась в основном голосованиями в Совете Безопасности ООН, либо поддержанием торговых отношений. Долгое время после распада Советского Союза Кремль был озабочен решением своих внутренних проблем существенно больше, чем активными геополитическими играми в далеком зарубежье.
Не смотря на дефицит участия в глобальных делах и отсутствие явного имперского проекта россияне довольно не плохо поддерживали диалог со странами Запада. Это позволило им в сытые 2000-е заиметь определенный финансовый ресурс, полученный на торговле энергоносителями, баснословно взлетевшими в цене после начала иракской войны в 2003 году.
Ощутив, что Россия встает на ноги, местные элиты во главе с президентом Путиным решили стать более активными игроками в международных делах, и даже начали претендовать на участие в перекраивании мирового порядка. Больше всего от «пробуждения российского медведя» пострадали его ближайшие соседи. Речь идет о Грузии и Украине. Только вот, если вторжение в Грузию сошла Кремлю с рук относительно безболезненно, то аннексия Крыма и развязывание войны на Донбассе привели к глухой международной изоляции.
Попытка преодолеть данную болезненную ситуацию путем разворота на Восток, главным образом в сторону Китая, не дала ощутимой отдачи. Также стремительно быстро угасла радость от возвращения Крыма, который стал существенным бременем для российского бюджета, постоянно тающего под тяжестью международных санкций.
Команда Путина из затруднительного положения решила выйти путем активного вовлечения в геополитические игры своих внешнеполитических оппонентов. Чтобы получить козыри в торгах за отмену санкций россияне осенью 2015 года начали военную операцию в Сирии. Это должно было показать, что Россия значимый игрок в вопросе ближневосточного урегулирования. Также должно было сложиться впечатление, что Москва на одной стороне со странами Запада в их борьбе с радикальным исламизмом.
Но расчет не оправдался, и активная поддержка антидемократического режима президента Асада в Сирии, наоборот еще больше ухудшила, и без того неприглядный международный имидж России. А достижение «большой сделки» с западными лидерами, что было основной целью сирийской акции, оказалось проваленным. На этом фоне у Москвы нет никакого четкого политического и экономического проекта для Сирии, а это значит сохранять устойчивое влияние в регионе даже в среднесрочной перспективе особого смысла не имеет.
Чтобы сирийская компания себя окупила, кремлевскими политтехнологами было принято решение конвертировать ее в голоса электората в ходе президентской компании 2018 года. Путин должен предстать в образе «миротворца». Именно с этой целью в ноябре 2017 года, он заявил о завершении войны и новой фазе урегулирования в Сирии.
По данным опроса общественного мнения, проведенного «Левада-Центр» в августе 49% респондентов поддержали бы завершение операции в Сирии. Главными элементами урегулирования должны служить не только частичный вывод российских войск из страны, но и ее взаимодействие с другими гарантами перемирия, такими, как Иран и Турция. Именно указанная тройка объявила себя вершителями сирийского будущего, и архитекторами новой мирной Сирии.
Переговоры между сторонами на эту тему проходили в ноябре прошлого года в Сочи, и должны были воссоздавать в глазах россиян антураж Ялтинской встречи Сталина, Черчилля и Рузвельта в 1945 году. Той самой встречи победителей во Второй мировой войне. Указанная аналогия целенаправленно насаждается в массовом сознании, дабы никто не усомнился, что российский руководитель подлинный мировой лидер. При этом он способен вершить судьбы малых государств, и именно с данной целью 29-30 января будет созван Конгресс сирийского национального диалога, опять-таки в Сочи.
Но уже сейчас, еще не достигнув даже каких-либо реальных договоренностей по переустройству Сирии, о чем ярко свидетельствуют пустые политические декларации прошлой сочинской встречи, между Москвой, Тегераном и Анкарой началось противостояние. Последние несколько недель четко засвидетельствовали всю глубину взаимной неприязни между сторонами, а это значит, что пропагандистcкий эффект от работы Конгресса может либо отсутствовать вовсе, либо иметь даже негативное воздействие на имидж самого Путина.
Россия и Иран: и не друг, и не враг, а кто?
В Тегеране рассматривают участие в сочинских переговорах в качестве вынужденной меры, т.к. партнерство с россиянами это крайне сложный компромисс для иранцев. Дело не только в том, что успех наземной операции в Сирии обеспечен в основном силами бойцов КСИР, ливанской «Хизбаллы» и других проиранских воинских формирований в Сирии. Россияне же дают в основном лишь воздушную поддержку, и не располагают существенным влиянием на ход боев на земле. По своей природе Иран и Россия два конкурирующих государства, у которых очень ограниченное поле совместной конструктивной деятельности.
Истоки разногласий между странами кроются в их борьбе за конечного потребителя энергоносителей. Как известно в 2017 году Россия вышла на наивысшие за 30 лет показатели добычи нефти – 11 миллионов баррелей в день. Это связано с потребностью латать дыры в бюджете на фоне крайне некомфортных мировых цен на данное сырье. Снятие международных санкций с Ирана позволило стране существенно нарастить добычу нефти.
Только по итогам первых 10 месяцев 2016 года прирост в иранском нефтяном производстве составил 30%, а по итогам 2017 года страна реализовала в страны Азии и Европы 777 млн. баррелей нефти. Иранская нефть не только стесняет россиян на их традиционных рынках, но и сдерживает рост нефтяных цен.
Еще одной проблемой для Кремля и его газовой империи «Газпрома» выступает желание Тегерана наладить поставки своего природного газа в страны ЕС, и в перспективе на азиатские рынки. Существуют проекты постройки газопроводов из Ирана через Ирак, Сирию и Ливан в направлении Кипра и Греции. Это крайне не желательный сценарий для россиян, и блокирование его реализации стало одной из геополитических причин вовлечения в сирийские дела.
Сама деятельность Москвы в Сирии была и остается направленной на уничтожение возможного иранского коридора к Средиземному морю. Именно с такой целью будет сохранено военное присутствие на базах Хмеймим и в Тартусе.
С самого начала сирийской операции России была отмечена масса эпизодов недружественного отношения между сторонами и постепенный рост дистанции между ними. Иранцев злит тот факт, что россияне, находясь в Сирии, достигли соглашения с Израилем о том, что последний может проводить беспрепятственные воздушные операции против подразделений «Хизбаллы» на сирийской территории. Стороны неоднократно конфликтовали в процессе разграничения сфер влияния на территории страны, один из ярких тому примеров размещение российских сил на восток от Алеппо, не согласованное с иранцами.
Совсем не по душе Ирану и создание зон деэскалации, а также неконтролируемые поставки вооружений режиму Асада и другим парамилитарным подразделениям, также как и деятельность 5 ДШК генерала-лейтенанта Сергея Севрюкова.
Также ситуация наблюдается и в дипломатической плоскости. Стремясь закрепить за собой роль лидера в сирийских делах, МИД РФ предпринял комплекс меры по поддержанию связей с арабскими монархиями. В том числе проводил переговоры за спиной у иранцев. В данном контексте стоит напомнить об историческом визите короля Саудовской Аравии Салмана в Москву, проходившем на фоне серьезного обострения отношений между Эр-Риядом и Тегераном.
Не следует забывать, что у россиян есть планы играть на противоречиях между самими арабами, к примеру, после уменьшения внимания Саудовской Аравии к Иордании, у них появилась идея создать на иорданской территории свою военную авиабазу в провинции Эль-Мафрак. Иранцам теперь абсолютно на лицо ненадежность Москвы, заигрывающей с врагами, как партнера.
Но одно дело ненадежность и конкуренция, а другое откровенная враждебность. Следует указать, что России очень по душе риторика президента США Дональда Трампа, о том, что необходимо отменить ядерное соглашение с Ираном, т.к. это «худшая сделка прежней администрации Барака Обамы».
В 2017 году были введены новые односторонние санкции в отношении Тегерана, в виду того, что Трамп посчитал иранские власти одним из основных спонсоров терроризма и источников дестабилизации на Ближнем Востоке. Для Москвы было бы позитивно, если бы Иран, снова, как и она сейчас, оказался в состоянии международной изоляции. Это не только бы устранило риски постройки новых энергетических проектов в регионе, но и сблизило бы страны по их статусу.
Тем не менее, 12 января Трамп таки продлил на 120 дней действие режима приостановки санкций в отношении Ирана. Такая позиция американской администрации выглядит несколько странной на фоне острой критики высшего руководства Ирана в том, что именно США стоят за организацией волны народных протестов в стране, вспыхнувших в конце декабря прошедшего года.
Не уже ли американцы действуют по принципу «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Конечно же, нет, и из Белого дома просто дали сигнал иранцам, что хорошо понимают истинных зачинщиков бунтов, и персам стоит лучше присмотреться к некоторым участникам «сочинской тройки».
Если бы специальную операцию по организации беспорядков в Иране организовывали США и их союзники, то протесты обязательно охватили бы и регионы, населенные арабским населением, а также белуджами. Более того спецслужбы, если уж вмешиваются в дела других стран, обычно очень детально прорабатывают объект, и выбирается наиболее подходящий момент. Важно, чтобы в стране существовала критическая масса недовольных, способных своим выступлением запустить процесс политических изменений.
Но то, что произошло сейчас в ряде восточных, центральных и западных регионов страны скорее походит на провокацию. Ее цель состоит в новом разладе отношений Тегерана со странами Запада и монархиями Залива, и в этом очень заинтересована Москва. Ей крайне важно отвлечь часть иранских сил из Сирии. Также у россиян свои интересы в Иракском Курдистане, и нельзя исключать, что не без их спонсорского участия проходил референдум в регионе. Цель все та же, что и в Сирии – ослабить позиции проиранского шиитского правительства в данной стране, и воодушевить сепаратизм в курдских районах Ирана.
Но руководство в Тегеране, похоже, еще до сигналов из Белого дома о непричастности к волне народного гнева, распознало закулисных организаторов и отправило свои ответки. Ими стали новогодняя атака на российскую авиабазу в сирийском городе Хмеймим. Как видно выбран символический объект и символическая дата, совпавшая с пиком протестов в Иране.
Анализ минометного обстрела российской военной базы указывает на то, что возможность открыть огонь по ней могли либо сирийские вооруженные силы, патрулирующие ее периметр, либо проиранские отряды, до недавнего времени также занятые ее охраной. То, что база не имеет никаких оборонных сооружений объясняет легкость попадания артиллеристского снаряда по российским самолетам.
Следующей ответкой со стороны персов могла стать история с химической атакой в районе Восточной Гуты, что возле Дамаска, контролируемой силами оппозиции. Ответственность за проведение атаки была возложено на армию Асада. Такой шаг с ее стороны выглядит полностью бессмысленным в виду того, что в апреле 2017 года сирийский режим при невероятных усилиях российской дипломатии смог дистанцироваться от химатаки в Хан-Шейхуне. За операцией вполне возможно может стоять Тегеран, желающий наказать россиян, показав, что они не выполнили взятых на себя перед США обязательств по уничтожению сирийского химического оружия.
Одним словом, заметна возрастающая неприязнь между Ираном и Россией, что ставит под сомнение возможность их дружбы. Иран для Москвы крайне опасный конкурент, что парализует конструктивное сотрудничество по будущему Сирии. Что характерно похожие тенденции усиливаются в отношениях Москвы и Анкары.
Россия и Турция: как взрастают гроздья гнева
Если говорить об еще одном участнике «сочинской тройки» - Турции, то данное государство, также как и Иран, является геополитическим конкурентом России. Обе страны являются бывшими империями, имеющими фантомные боли относительно восстановления былого влияния в ряде регионов.
Если ранее к таким проблемным зонам относились Черноморские проливы, нагорно-карабахский конфликт, разделенный Кипр, а также крымский вопрос, то теперь осевую роль выполняют разногласия вокруг Сирии. Не следует забывать, что в отдельные периоды противостояние между странами доходило до ситуаций, граничащих с достижением точек невозврата. Примером тому служит инцидент с уничтожением российского самолета-бомбардировщика Су-24 ракетой «воздух-воздух» на границе с Сирией осенью 2015 года. После этого эпизода отношения между странами фактически были заморожены, и до сих пор полная нормализация не достигнута.
Столь явная демонстрация неприязни Анкары к Москве вызвана тем, что российская военная операция в Сирии воспринимается турками, как оказание прямой поддержки режиму Асада в его борьбе с оппозиционными силами. А Турция делала ставку на поддержку собратьев суннитов, составляющих большинство населения Сирии, которой правят алавиты, близкие к шиитам.
Приход россиян стал восприниматься в качестве вызова региональным позициям страны, ведь турки воспринимают Ближний Восток частью бывшей Османской империи и зоной своего исключительного влияния. Турки открыто выражали озабоченность в связи с атаками российских ВКС на города и прилегающие районы Хамы, Хомса и Идлиба, которые привели к жертвам среди мирного населения и не поразили цели террористов. Т.е. подчеркивала факты того, что цель налетов россиян вовсе не «Исламское государство», а оппоненты Асада.
Помимо этого, Анкара критиковала Россию за бомбёжку тех территорий, где компактно проживают туркоманы и где, по мнению турецкого руководства, также не было террористических группировок. Туркоманы – это тюркский народ, третий по численности в Сирии после арабов и курдов, проживающий преимущественно вблизи от турецкой границы и на границе с Ливаном.
Помимо указанного еще одной важнейшей целью Анкары в Сирии является недопущение усиления курдов и создания курдской автономии на сирийской территории. Учитывая то, что такая автономия уже есть в Ираке, Анкара видит в этом серьезную угрозу, которая может привести к потере ею территорий при образовании курдского государства. По этой причине турки крайне настороженно относятся к тому, что в феврале 2016 года в Москве открылся офис представительства сирийского Курдистана (Рожавы).
Россия совсем не против федерализации Сирии, и того, чтобы местные курды приобрели собственную автономию. Тут следует упомянуть еще тот факт, что командир Курдских сил самообороны Сепан Хамо несколько недель назад заявил, что представители его организации примут участие в Конгрессе по национальному диалогу в Сочи, не смотря на негативную позицию Анкары.
Он указал, что «вопреки возражениям со стороны Турции 155 делегатов от северо-восточного региона Сирии, где проживают преимущественно курды, будут присутствовать на этом форуме». Масла в огонь подливает решение международной антитеррористическая коалиция во главе с США по созданию «Сил безопасности границы» совместно с курдскими «Демократическими силами Сирии» (ДСС). Президент Эрдоган заявил, что эти силы на севере Сирии угрожают национальной безопасности Турции. Одним словом курдский фактор остается одним из наиболее сильно подрывающих перспективы сочинского конгресса.
Но это еще далеко не все, что может привести к отказу турков от полноценного участия в деятельности «сочинской тройки». Правительство президента Реджепа Эрдогана негодует от того, что договор в Астане о создании «зон деэскалации» в Сирии не работает. Об этом стало известно после того, как 9 января турецкий МИД вызвал к себе послов России и Ирана и выразил им свой протест.
Все дело в том, что сирийский спецназ из бригады «Силы Тигра» при поддержке российских ВКС начал наступление в провинции Идлиб с целью возвращения бывшей авиабазы «Абу ад-Духур». Данный объект находится в созданной тремя-гарантами перемирия в Сирии зоне деэскалации.
Наступление ведется под предлогом того, что авиабаза контролируется «Джебхат Фатх аш-Шам», удары по которой разрешены. Но солдаты Асада одновременно наносят удары и по вооруженным формированиям сирийской оппозиции, связанным с турками, а это уже срыв договоренностей.
Также осуществляются провокации в адрес самих турецких военных, контролирующих регион. В сектора обстрелов попадают и турецкие гуманитарные конвои. Россия и Иран действуют на севере Сирии во многом сообща. Они прокладывают дорогу в провинцию Идлиб сирийским правительственным войскам из соседних провинций Алеппо и Хама. Турцию это не может не раздражать, ибо до недавнего времени вся провинция Идлиб находилась под полным контролем оппонентов Дамаска.
Анкара желает получить гарантии позволяющие исключить дальнейшее наступление сил Асада в регионе, ведь утрата подконтрольных территорий ослабляет ее переговорные позиции. Появляются сведения о сокращении уровня военного сотрудничества между Анкарой и партнерами по тройке. Вместо этого турки наращивают поставки вооружений умеренной оппозиции на юге провинции, что может говорить о подготовке масштабной эскалации.
На этом фоне Турция также прикладывает усилия для приобретения контроля над городом Африн, расположенном на северо-западе провинции Алеппо. Район Африна находится под контролем курдских отрядов народной самообороны (YPG). Также там действуют отряды российской военной полиции, т.к. рядом находятся объекты российской группировки в Сирии.
В том случае, если турки начнут военную операцию и захватят регион, то перед россиянами возникнут такие же проблемы, какие они ощущают от сил оппозиции в Идлибе. Между тем Африн частично контролируется курдской партией «Демократический союз», имеющей тесные связи с признанной в Турции террористической «Рабочей партией Курдистана». Данная сила поддерживалась еше СССР, и вела подрывную деятельность против турков.
Москве выгодно, чтобы Африн оставался изолированным анклавом и стимулировал конфликт между США, Турцией и курдами. Это формирует возможность маневра для сил Асада, желающих перехода курдов на их сторону. В перспективе даже в разрез с позицией Тегерана Дамаск готов пообещать, что предоставит курдам автономию. Военно-политическое руководство Турции последнее время выдвигает ультиматумы курдам в Африне, и требует их покинуть анклав. Эмоциональный президент Эрдоган даже грозит оторвать головы бойцам YPG.
Турки продолжают намекать россиянам, что если их интересы в Идлибе и Африне не будут учтены в полном для них объеме, то сочинский Конгресс по Сирии пройдет с неубедительным результатом. Выходит, что прорыва от имиджевого для Путина события ожидать не стоит, а значит и миф об эффективном российском миростроительстве в Сирии начнет рушиться.
Сочи-2018: а есть ли шанс на успех?
Описанные противоречия между Москвой, Тегераном и Анкарой в Сирии лишь подчеркивают, что стороны способны лишь на ситуационные компромиссы, и продолжают исповедовать конфликтующие интересы. Никакого единства взглядов на будущее Сирии между ними нет и не намечается. В наличии лишь желание отстоять и укрепить свои позиции за счет ухудшения позиций других членов «тройки».
Все больше оголяются амбиции Кремля взять Сирию под свой полный контроль, ослабив Иран и Турцию. Этому благоприятствует настроение сирийских алавитских правящих элит, желающих не допустить усиления позиций протурецких суннитов в стране, а также стремящихся ослабить неусыпный контроль иранских кураторов.
Россия всеми силами желает дальнейшей дестабилизации своих двух главных региональных оппонентов, и содействует разворачиванию противоречий внутри указанных стран, а также в их отношениях с США, Израилем, странами ЕС и арабскими монархиями Персидского залива. Осознание этого факта иранцами и турками может сплотить их с целью обуздания непомерных амбиций Москвы.
Такая разновекторность позиций инициаторов Конгресса по Сирии в Сочи, и конфликтная динамика отношений между ними делает его перспективы заведомо призрачными.
Вместо того, чтобы усилить Женевскую переговорную площадку в рамках ООН, вероятно произойдет еще большее торможение процесса согласования конституционной реформы и модальностей проведения выборов в Сирии. Но это еще полбеды.
Хуже то, что государства–гаранты не заинтересованы в том, чтобы сами сирийцы самостоятельно решали свое будущее. Вместо них это делают участники «сочинского трио», считая себя «великими державами», как было в те периоды истории международных отношений, когда сила права подменялось правом силы.
А значит, Сирия, снова стоит лишь перед очередным витком конфронтации без определенных надежд на желанный мир. Сам мир был бы возможным при условии отказа руководителей отдельных стран от курса на воинственность, приобретение глобальной гегемонии и нездорового стремления превзойти в глазах своего народа и мирового сообщества лидеров легендарной «ялтинской тройки».