Офис федерации — это самое лучшее, что вам досталось от предшественников.
Это не единственное хорошее, что осталось. Было бы несправедливо говорить, что наши предшественники были воплощением зла, а я вот такой белый и пушистый пришел.
Что касается офиса, то была начата процедура его приобретения. В этом году мы должны еще доплатить за него $170 тыс.
У вас же вроде был кредит беспроцентный от европейской федерации...
Он — процентный. И после этого транша офис будет наш.
При всем уважении, не вы должны были стать руководителем федерации. Если бы не «расистский скандал», эту должность, скорее всего, занял бы Андрей Онистрат. У вас отношения с отставленными Борзовым и Александровым сейчас: а) никакие; б) они вас знать не хотят; в) нормальные?
Моё отношение к этим людям — уважительное. С другой стороны, после отчетно-выборной конференции мы серьезных разговоров не вели, проектов не начинали.
Они на вас обижены?
Мое ощущение, что и Валерий Филиппович, и Валерий Федорович могут приносить пользу легкой атлетике. Однако, перед Конференцией были слишком много эмоций. Нужно время, чтобы они улеглись. Люди, которые захотят быть вовлеченными в легкую атлетику, будут иметь такую возможность.
Вы же в 2008 году ушли с поста генсека ФЛАУ из-за конфликта с руководством Федерации, когда первым подтвердили информацию о положительной допинг-пробе Людмилы Блонской на Олимпиаде в Пекине.
Я тогда увольнялся в связи с окончанием моей каденции на должности генерального секретаря. Я еще до Олимпиады принял для себя такое решение. За шесть лет, что находился на этой должности, по внутренним ощущениям, я сделал не всё что хотел, но всё что мог, исходя из имеющихся реалий. Поэтому почти решил для себя не продлевать контракт.
Вторая часть правды состоит в том, что было серьезное недовольство со стороны руководства, касающееся моих слов по поводу Блонской. Была попытка предъявить мне претензии.
А почему? Ведь это все равно стало бы известно — буквально через пару часов из официального пресс-релиза. Была нарушена корпоративная этика?
Именно это мне вменяли в вину. С моей стороны точно не было нарушения каких-то процедурных норм. Однако на тот момент у нас с руководством был разный взгляд на такое понятие как корпоративная этика. Мы по-разному оценивали вопрос открытости федерации и необходимость давать пояснения гражданам Украины, которые, по сути, и финансируют легкую атлетику.
Я не жалею о том, что сделал тогда.
Грядущая смена гражданства перспективной легкоатлеткой Анной Князевой — это удар ниже пояса.
Проще всего было бы сказать, что Аня — неблагодарная спортсменка; дескать, страна на нее тратилась, а она решила уезжать. Как по мне, это следствие всех тех процессов, которые и послужили причиной для бунта спортсменов по смене руководства федерации. Это некая сложившаяся система взаимоотношений, когда спортсмены не чувствовали себя вольными распоряжаться своей судьбой; не чувствовали удовлетворенности от того, что они делают; не чувствовали достаточной уверенности в завтрашнем дне.
Отъезд Князевой я бы рассматривал именно через эту призму. Это ответная защитная реакция человека, спортивный век которого недолог и который ищет этому максимально эффективное применение. Возможно, она в этом и заблуждается, и не права.
Но мы для себя приняли решение никоим образом не препятствовать ей. У Федерации нет возможности запретить ей переезд, но федерация могла усложнить ей жизнь, задерживая разрешение на выступление за другую страну на срок до четырех лет. Мы согласились с минимальным сроком, и через год после получения ею нового гражданства, она сможет выступать за Израиль как спортсменка.
То есть, в ближайшее время она будет выступать за Украину?
Пока она еще гражданка Украины и член федерации легкой атлетики. Если у нее будет желание, она может это делать.
Мы вправе требовать от легкоатлетической федерации Израиля компенсации за подготовку спортсмена такого уровня? Четвертым на Олимпиаде не каждый становится...
Мы не только вправе — мы обязаны это делать. Потому что Князева готовилась за средства налогоплательщиков Украины. Понимая спортсменку, которая ищет способ самореализации, устраивает свою судьбу, мы не можем не понимать своей ответственности за потраченные средства.
Поэтому наши переговоры с израильской стороны ведутся и по поводу поиска механизма компенсации.
Какая это сумма может быть?
Мы говорим о возможности проведения нашей командой нескольких учебно-тренировочных сборов в Израиле в период межсезонья. Такой взаимозачет нас бы устроил.
А живые деньги нам не нужны?
Это практически невозможно, тем более с федерацией Израиля...
Причины отъезда Князевой — глубинные, серьезные. И я очень боюсь, что мы еще достаточно долго будем пожинать отголоски этих причин. Возможно, Князева — это не последний такой случай. До этого у нас был Иван Гришин, который совсем недавно уехал в Турцию. Поэтому мы с опаской ожидаем рецидивов.
А почему даже приход новой команды управленцев не смог остановить Князеву?
У меня был разговор с ней вскоре после избрания главой федерации. Она лично позвонила. На тот момент решение ею уже было принято. Я понимал, что оно далось ей очень непросто. Это ее право — распоряжаться своей судьбой. С моей стороны было даже некорректно пытаться активно влиять на нее с целью изменить свой выбор. Конечно, я сказал, что мы никогда не будем ее упрекать, если она все-таки решит остаться.
Что обидно: именно на Князевой — спортсменке, активистке, красавице — можно было строить промо-кампанию легкой атлетики.
Поверьте, будут и другие молодые звёздочки. С ее отъездом жизнь в легкой атлетике страны не остановится.
В свете отъезда Анны такой вопрос: физические резервы Ольги Саладухи, резервы ее здоровья еще достаточно крепки и прочны?
Я думаю, что Ольга еще даже не приблизилась к потолку своих возможностей. И ее основные победы еще впереди. Я в этом абсолютно уверен.
Валерий Борзов в пылу борьбы за сохранение кресла сказал, что прежняя команда управленцев прекратила в сборной пьянство и допинг. И вот приходит информация о дисквалификации Билонога, Шевченко и Петлюк. Получается, с пьянством, возможно, покончили, а вот с допингом не удалось.
Ну, было бы наивно ожидать в вопросе допинга одномоментного наступления светлого будущего. Наивно ожидать, что одним волевым решением можно победить такое масштабное явление. Нужно понимать его причины. Соблазн чрезвычайно высок. На кону стоят слава, очень большие деньги, самореализация конкретного атлета, личный престиж.
В обозримом будущем борьба между спортивным идеалом и допингом будет продолжаться.
А идет борьба между федерацией и спортсменами? Вы им — нельзя, а они — по принципу «а Васька слушает да ест».
Безусловно, мы однозначно отрицаем допинг. Но этого мало. Наша задача — не только сказать «нельзя», но и помочь спортсменам достучаться до того, что можно. Спортивная наука не стоит на месте, спорт очень динамично развивается. Меняются подходы к методикам тренировок, к способам восстановления. Очень много того, что «можно». Задача федерации — помочь тренерам эту новую информацию получить.
Потому что сегодня наши тренеры находятся на некоем голодном пайке. Они отрезаны от информации и вследствие незнания языков в основной своей массе, и вследствие отсутствия профессиональных журналов, непроведения в течение многих лет тренерских конференций, семинаров.
А НУФВС не в состоянии заполнить пробел? Хотя бы переводить могли...
В полной мере — нет.
Федерация сейчас пытается провести мини-революцию в отношении тренировочных сборов: отказаться от централизованных поездок и предоставить спортсменам право самим решать, куда ехать готовиться к сезону. Им что — деньги будут выдавать? Вот тебе $5 тыс, но потом мы с тебя спросим.
Суть вы уловили верно. Обязывать спортсменов в одни и те же сроки ехать в одно и то же место, поселяться в одной и той же гостинице — это попытка сохранить крепостное право в легкой атлетике. То, что было эффективно и, может быть, давало результат 20 лет назад, сегодня уже может не отвечать духу времени.
К тому же спортсмены возмущались, что с их мнением по поводу места, сроков сборов и даже рациона никто не считался. Это была одна из главных претензий. Мы пришли к выводу, что часто в основе решений о проведении централизованных сборов лежали конкретные экономические интересы конкретных людей. Поэтому мы будем эту систему перестраивать. Пытаемся делать это деликатно, чтобы ни в коем случае не навредить.
В идеале хотели бы прийти к оценке «успешности спортсмена». В соответствии с ней и будут выделяться средства на его подготовку. Как потом спортсмен может ими распорядиться? Наверное, самостоятельно. Должен ли он получать их на руки? Не уверен. Контроль однозначно должен сохраняться. Но мнение спортсмена о том, где и когда ему готовиться, должно быть определяющим.
Это как призовые в теннисе: заработал денюжку и сам решаешь — потратиться на физиотерапевта, врача или машину купить.
Вот чтобы упредить какое-то желание купить машину мы и рассматриваем вариант необходимости контроля. Есть какие-то нормы потребления: на проживание, питание, фармакологию, массажистов, врачей и прочее. И спортсмен вместе с тренером должны обосновать свое желание ехать туда-то и получить то-то.
А какая сумма в год полагается спортсмену ТОП-группы?
В прошлом году страной на легкую атлетику было выделено порядка 36 млн грн. Где-то половина средств — это проведение и участие в соревнованиях, а другая половина — деньги на подготовку.
Я просто не знаю, на сколько делить 18 млн...
Спортсменов, вовлеченных в централизованную подготовку, около 400. В случае с элитной группой речь идет о, по меньшей мере... это даже не десятки — это сотни тысяч гривен.
Легкоатлеты по-прежнему не тренируются на лучшем стадионе страны — НСК «Олимпийский». Это не нонсенс?
Мы сейчас туда и не просимся. Мы не заинтересованы проводить учебно-тренировочные сборы в Киеве в силу ряда причин — экономических и экологических. Здесь дорого организовать проживание, питание, транспорт. Мы стараемся проводить сборы в местах, где есть лесной воздух, морской воздух. Это позволяет лучше восстанавливаться. Результат складывается из массы факторов, не значительных на первый взгляд.
Второй момент. Чтобы на «Олимпийском» продолжилась легкоатлетическая жизнь, туда нужно закупить на немалую сумму инвентарь и оборудование. И для нас возникает вопрос целесообразности. Стоит ли тратить деньги, чтобы потом провести на стадионе 1-2 чемпионата за год. Плюс мы не сможем собрать людей на трибунах, поскольку Киев избалован спортивными зрелищами.
Знакомая риторика...
Это данность. И при необходимости выбирать мы предпочитаем движение в регионы и развитие там. Для развития легкой атлетики недостаточно одного суперстадиона: пусть лучше их будет десять, небольших, но с современным покрытием.
И та централизованная подготовка, о которой мы говорили, во многом пришла от бедности. Нет на местах стадионов, где бы спортсмены могли готовиться.
А сколько у вас сейчас стадионов достойных в регионах?
С некой натяжкой можно назвать стадионы в Харькове, Донецке, Ялте и Виннице. Пожалуй, сегодня это все. Что касается зимних баз, то это Сумы и Запорожье. Для страны, в которой 80 тыс. людей занимаются в секциях легкой атлетики, это ничтожно мало.
В этом году будут какие-то «новые поступления»?
Силами и средствами Министерства спорта и местных властей пройдет реконструкция трех стадионов в Донецке, который готовится к юниорскому чемпионату мира. Там будет три полноценных легкоатлетических стадиона — и это очень серьезно.
Мы также ожидаем окончания реконструкции стадионов в Чернигове и во Львове — это идет по линии государственного бюджета.
Вы ведь перед избранием главой федерации трудились в секретариате «Фронта Змин»?
Да, являлся штатным работником. Но после избрания уволился оттуда. Я уверен, что спорт должен существовать вне политики. С другой стороны, мы все живые люди и у нас есть свои политические пристрастия, симпатии и антипатии. И, в конце концов, есть гражданская позиция. По этим принципам развивается и федерация. Вне нашей основной работы мы имеем политические взгляды. А в федерации мы являемся приверженцами политики развития легкой атлетики.
Вы же были в Департаменте партийного строительства. И вы из Кировограда. Отец и сын Табаловы — не ваши креатуры случайно?
Я хорошо знаком и с Александром Николаевичем, и с Андреем Табаловым. Но это точно не мои креатуры.
Андрей Онистрат, который должен был возглавить федерацию, сейчас ей как-то помогает?
Он не помогает федерации как институции, но он активно помогает легкой атлетике. Например, сейчас он опекает киевский марафон. Мы надеемся, что с его помощью этот марафон выйдет на качественно иной уровень. Он также поддерживает ряд начинаний в Харькове, Донецке.
Вы лично не так давно переехали из «ВКонтакте» на «Фейсбук». Отправились туда в поисках более вдумчивой и зрелой аудитории?
Я достаточно долго сопротивлялся всеобщему увлечению социальными сетями. И какое-то время открещивался от этого. Но был период в моей жизни, когда я активно сотрудничал со Святославом Вакарчуком. У нас был ряд проектов, которые предполагали более глубокое погружение и изучение возможностей соцсетей. Я увидел, что при правильном подходе это достаточно мощный инструмент и для того, чтобы быть в курсе событий, и для влияния на общественное мнение.
А сегодня в Фейсбуке и страничка федерации есть. Вокруг нее мы пытаемся объединять болельщиков легкой атлетики, чтобы как-то их информировать и продвигать наши идеи.