В политическом лагере ВС 389/35 был свой небольшой клуб антисемитов. Парочка бывших нацистских полицаев-карателей, тихо, но заметно сходящий с ума литовец-партизан («лесной брат»), заканчивающий свой 25-летний срок заключения, трое тривиальных стукачей из беглых советских солдат… Все они периодически собирались в кружок перед бараком, горячо обсуждали какие-то свои паранойяльно-примитивные «новости». Их никогда не разгоняла лагадминистрация, им позволялось кучковаться на глазах у всех и громко материть вездесущий сионизм. Все их «клубные дискуссии» всегда активно посещал и вдохновлял Изя Школьник, еврей из Винницы, грязный физически и грязный морально, озлобленный человечек. Особой ненавистью Изя Школьник пылал к евреям-«самолётчикам», отбывавшим свои сроки в той же зоне. Его лицо искажалось гримасой ненависти, рот изрыгал потоки матерной брани, если в поле его зрения попадал кто-то из них, «других» евреев.
Сидел Школьник по очень серьёзной статье. Он – изменил советской родине. Так решил советский суд. На самом деле всё было проще и, пожалуй, гораздо страшнее: Изя Школьник никому и ни в чём не изменял. Отслужив положенные годы в советской армии, Изя остался большим интересантом всего того, что стреляло, летало и ездило по вражескому бездорожью. Без всякой задней мысли он затевал всевозможные «оружейные» разговоры с едва знакомыми людьми, особенно с военнослужащими, коих в Виннице и окрестностях было великое множество. В густых лесах этой области были расположены части советской противовоздушной обороны, склады с ракетами и прочим очень секретным военным имуществом.
Всегда настороженные военные чекисты зафиксировали этого неумного болтуна, даже в местном ресторане пристающего к советским офицерам с бесконечными вопросами о дальности полёта, разрушительной силе и т. п. На шпиона Изя был явно не похож, достаточно скоро оперативники сложили реальный портрет неумного заводского рабочего с невероятной способностью словоизвержения, иначе, досужей болтовни. Отследили его контакты, контакты друзей и родственников – ничего. Никаких иностранных связников не обнаружили. Да и секретную информацию Изя собирал как-то глупо, очень откровенно…
Но Изе не повезло. Советская идеологическая машина тогда очень активно боролась с мировым сионизмом. В городе Виннице и области, традиционном месте проживания множества евреев, борьба с сионизмом проводилась особенно активно. Читались лекции, распространялись разоблачительные брошюры, часто проводились открытые партийные собрания… А вот местное КГБ в этом отношении «хромало». Ни шпионов, ни именитых диссидентов не выявляло. Вот тут и пригодился Изя Школьник. Информацию собирал? Ещё как собирал. Секретную информацию? Именно секретную, прямо касающуюся обороноспособности советской страны. Нет связников, не прослеживаются контакты с резидентами иностранных спецслужб? Оно и понятно, в этом случае связники не нужны: накопив секретную информацию (в голове, естественно, только в голове), гражданин Школьник имел намерение выехать на постоянное местожительство в государство Израиль, где и намеревался всю нашу секретную информацию сообщить компетентным израильским органам. И не важно, что гражданин Школьник документы на выезд из СССР в Израиль не подавал. Это не важно, не время было ещё подавать документы, хотел ещё побольше накопить секретной информации. Главное в том, что были у Школьника такие намерения…
Были или не были намерения тогда у Школьника, никто не знает. Важнее другое: Школьник признался, что такие намерения были. И – что военные тайны СССР он собирал целенаправленно. Признался во всём, абсолютно во всём, в чём предлагал признаться следователь. Судили. И, поскольку чистосердечно признался в содеянном и активно помогал следствию, и на суде глубоко и искренне раскаялся, дали по статье «Измена родине» совсем небольшой срок – семь лет. А ведь могли и расстрелять!
Разумеется, мы, его соузники, знали трагические подробности следствия и суда над этим неопрятным и неумным молодым мужчиной. Но там, в зоне, мы видели другого Изю Школьника: дурно пахнущего немытым телом негодяя, изрыгающего проклятия не по адресу поломавших его жизнь чекистов, а в наш адрес.
Я запомнил его, стоящего в середине кучки лагерных антисемитов, кричащего вслед Лёве Ягману, совершенно ненамеренно прошедшему рядом с ними: «Я ненавижу тебя! И всех вас, жидов! Так и знай, когда я приеду в Израиль, я обязательно подам на всех вас в суд!»
Школьник работал на токарном станке. Работал плохо, некачественно, «запарывал» много металлических заготовок. Но ему, как твёрдо ставшему на путь исправления, прощали и это. Как и то, что он, нарушая обязательные режимно-гигиенические предписания, не ходил в еженедельную баню. Однажды утром в бараке, ещё не встав из постели, громко закричал Жора Гладко. Мы все повернулись в его сторону. Спавший на нижних нарах Жора Гладко проснулся из-за того, что его уколол во сне какой-то острый предмет. Открыв глаза, он увидел у себя на подушке кусок металлической стружки! На верхних нарах над ним спал Изя Школьник, спал не раздеваясь, в своей обычной грязной заводской одежде! Во время утреннего построения Жора Гладко открыто, при людях обратился к начальнику колонии Пименову с требованием заставить осуждённого Школьника после работы переодеваться в чистую одежду и регулярно мыться. Вернувшись из бани, Школьник долго рассуждал вслух о том, что в зоне есть некоторые пиздюки, которые никогда не моются…
Сегодня Изя Школьник спокойно живёт в Израиле. Рядом с теми, кто когда-то был объектом его столь горячих чувств.