Недавно в отечественном прокате был фильм “Буги-вуги”. Хорошая комедия о том, чем живёт современное искусство в Британии. Как складываются отношения галеристов и художников? Что движет коллекционерами современного искусства? Как далеко и кого заводит секс в этой индустрии?
Но, кроме ответов на эти вопросы, посмотрев фильм, можно ещё получить ответ на вопрос о том, какое место займут украинцы в ЕС, если вдруг наше государство станет полноправным членом этой организации.
И ответ неутешителен — мы станем прислугой у поляков.
Казалось бы — ну причём тут поляки? А вот в фильме хорошо показано, какую роль играют в Лондоне представители этого гордого народа, оказавшиеся в ЕС.
Они играют роль обслуживающего персонала. В широком смысле — от официантов до сексуальных объектов на содержании.
Над этим в “Буги-вуги” достаточно зло шутят:
Эпизод про сексуальные объекты я уж не стал выкладывать, но он также показателен.
Тут стоит обратить внимание на то, что выходцы из ранее вступивших в ЕС восточноевропейских государств являются не только наиболее активными сторонниками дальнейшего расширения ЕС, но и, во-первых, одной из самых существенных причин замедления процесса расширения, а во-вторых, это будет прежде всего их профит — если мы вступим в ЕС.
В этом контексте, за ксенофобами в западной Европе крайне интересно наблюдать. Например, после вступления Польши в ЕС в среде западноевропейских расистов даже случился идеологический кризис. Оказалось, что “белые братья” ведут себя хуже, чем какие-нибудь пакистанцы или индийцы.
Также интересно слушать украинцев, иногда бывающих в Лондоне. Самый распространённый отзыв: там одни поляки, даже не хочется туда ездить, можно и в Кракове то же самое увидеть.
А вот если представить, что мы вступим в ЕС, то какие отзывы будут поступать о наших людях там? Какой кризис вызовет открытие границ с Украиной?
Какая роль украинцев будет отображаться в западноевропейском кино?
Дать ответ на эти вопросы сейчас пожалуй более важно, чем неукоснительно соблюдать все пункты соглашений с ЕС.
Потому что у нас здесь не 1990-е годы — когда жители западной Европы ещё не относились к жителям восточной Европы со здоровым цинизмом.
С другой стороны, надо понимать, что к тому моменту, когда Украина наконец осилит процесс достижения европейских стандартов политического и социального быта, а значит, перспектива вступления в ЕС сможет превратиться в реальность вступления, — уехавшие в Западную Европу поляки, венгры, чехи, словаки, румыны и хорваты интегрируются в тамошнюю жизнь настолько, что перестанут быть en masse обслуживающим персоналом. Им самим понадобится обслуживающий персонал. Кто это будет? Несложно догадаться.
Тем более, стоит учитывать, что для нас это не ближайшие годы. То есть по мере деградации инфраструктуры, которая для нашего общества сейчас является сутью его движения в истории, восприятие украинца в ЕС будет постепенно уходить от образа, скажем, поляка в ЕС и приходить к образу румына из глубинки в ЕС или вообще албанца из Косово в ЕС.
И это ставит совершенно новую задачу перед политическими силами в Украине, которые рассчитывают на вступление Украины в ЕС. А именно: дело теперь не только в том, чтобы соответствовать критериям, по которым оценивают политическую и экономическую системы, но и в том, чтобы имидж украинского общества, — а это категория у нас до сих пор не осмыслена, — соответствовал желаемому жителями Запада имиджу общества-партнёра. Тут стандартные оценки вроде “независимый суд” и “свободные выборы” уже недостаточны.
Тут уже речь о быте. Например, о том, чтобы знать, что такое мокиато.
В общем, сама идея евроинтеграции не должна быть вещью, на получение которой работает общество или государство. Ибо получившие эту вещь перед нами общества и государства настолько удивили собой “старую Европу” и удивили во многом неприятно, что теперь вопрос не в том, а получим ли мы. Вопрос в том, а мы ли — те, кто будет выглядеть достойно, получив эту вещь?