Любой киевский хипстер посмотрит на вас как на призрак Брежнева, если вы скажете, что "Несмеяна" — это плохо. Этим хипстеров можно даже проверять: если он true, то кривых слов в адрес "Несмеяны" не допустит — как Буковский за пределы брежневского СССР, вылетите за пределы хипстерского внимания.
Причины? Во-первых, дело в моде — все сейчас заинтересовались 90-ми, а "Несмеяна" — об этом. Во-вторых, дело в веселье — с мая этого года нет ничего более унылого, чем критика их песен.
Что у них за песни? Как отметил один из фанов "Несмеяны" Вконтакте: "Важно понять, что это не трэш, а стилизация под трэш, причём очень талантливая. Не клоунада, а средства, адекватные существовавшему языку. Трэш может быть более серьёзным и более искренним, чем так называемая серьёзная музыка".
Чтоб вы понимали, вот песня "Бутылочка" (проверочные слова — "могила", "кладбище", "Афганистан"):
тихо искрится красной ржавчиною звезда
между шурупов твои чёрно-белые глаза
ты в гимнастёрке с тельняшкой эмалированный
и под фамилией цифры шесят семь и восемспять
помнишь военкомат
фугас допил ты в новых сапогах
на прощанье там ты со мной в бутылочку сыграл
над головой у меня небо листвой шуршит
и на столе твоя бутылочка лежит
есть мне уже охота, сумерки давно вокруг
не ухожу, кручу бутылочку твою
сяду я на ограду, листья я со стола смахну
как в то утро, я снова бутылку крутану
если она замрёт горлышком, то очередь моя
пыль сотру с таблички и поцелую я тебя
если дном замрёт, то значит очередь твоя
прислонюсь щекой и поцелуешь ты меня
Дальше — интереснее. Группой "Несмеяна" записаны два альбома — "Щас ты не звонишь" и "Красные дни". В их основе такой незаурядный ум и такая творческая смелость, что пройти мимо — невозможно. Так что, перед концертом, состоявшимся в роскошном здании речного вокзала, я решил встретиться с "Несмеяной" и взять небольшое интервью.
Кстати, во время концерта участники группы были искренне удивлены тем, что киевская публика наизусть горланила их тексты, — видимо, в Воронеже их не понимают особо; прямо как в 90-е несколько раз пропадало электричество; а сцена была украшена колючей проволокой с красными повязками.
Итак, я (ЛБ) и они (Н):
ЛБ: Что ж вас к этому привело? К таким песням, текстам...
Н: Мне интересна массовая культура 80-х — 90-х годов. Я задумался: что из неё можно сделать более вменяемое, чем то, что есть. Когда я начал прослушивать огромную кучу музыки того времени, мне стало страшно от того, что всё так плохо. И мне показалось, что тем плохих не бывает — бывает плохое воплощение.
ЛБ: Так это ты всё делаешь?
Н: Да, музыка моя, тексты мои. Вика поёт.
ЛБ: Виктория Шикова?
Н: Её знают все.
ЛБ: А тебя как зовут?
Н: Саша.
>
ЛБ: Вы застали Советский Союз вообще?
Н: Мы с Викой одногодки. Застали последние пять-шесть лет существования Союза. Но, естественно, ничего толком не помним. Я всё это на своих домыслах строю. Процентов на 80 — это я представляю, как могло бы быть, а не как было. Я не пытаюсь документировать. Так что, это не имеет прямого отношения к реальности. Там далеко не всё было настолько жёстко. Просто мне нравится демонизировать 80-е так же, как нравится романтизировать 70-е.
ЛБ: А свои домыслы ты на чём основываешь?
Н: 80-е годы интересны совмещением культур. Вернее, моментом, когда об одни ценности ноги уже вытерли, а новые ценности ещё не завезли. Народу говорят, что вот-вот, мол, завезут еду, подождите... сейчас-сейчас... То есть пока поешьте сникерс — через два дня будет колбаса. Но сникерс затянулся так надолго, что народ понял: новых ценностей не завезут. И большая часть населения лихорадочно танцевала на голодный желудок, чтобы изобразить, что всё хорошо. Точно так же, как сейчас народ на последние деньги нанимает лимузины, чтобы никто не догадался, что денег нет, — лучше не поесть недельку. Вот тогда народ истерично радовался, но уже стоя по колено в могиле.
ЛБ: За последние 20 лет ничего в корне не изменилось?
Н: Да вообще ничего не меняется. Пластика стало больше раза в три, а так всё то же самое. Почему я прицепился к приметам того времени, к атмосфере, пускай деланной? Это просто желание не похерить то, что привлекало — сам тогда этого ещё не понимал — очень давно, когда взрывал карбит, когда через дорогу горели ларьки...
ЛБ: У тебя есть песня про бобик милицейский... Это можно пережить в современной России? В Воронеже?
Н: "Несмеяна" не занимается вскрытием язв общества. Фонетикой можно и просто поиграться... Конечно, невольно воспринимаешь это буквально — когда я пишу предельно мутный, размытый текст ни о чём, я всё равно понимаю, что с конкретными образами этот текст ассоциируется. Но целенаправленно собирать компромат на действительность, тем более на российскую действительность — мне кажется бессмысленным и я... Ну, я угораю. Развлекаюсь.
ЛБ: Тем не менее, это выглядит так, будто ты целенаправленно вскрываешь язвы, а не угораешь.
Н: Я хочу передать шизу, а не на что-то указать, кого-то уколоть, что-то там кому-то доказать.
ЛБ: По слухам — поскольку информации о вас в интернете нет — вы специально поёте и играете под фонограмму, чтобы стилизовать под 80-е — 90-е. Причём также специально мимо клавиш, невпопад...
Н: Ну, как мимо клавиш? Мы же не будем на репетициях тыкать в клавиши фанеру до тех пор, пока нигде не слажаем. Я ударяю по клавишам, потому что мне интересен тот стиль, в котором работали первые волны этого всего... Затравленность мне интересна.
ЛБ: Затравленность?
Н: Любая массовая культура начинается с чего-то агрессивно-затравленного — какой-то страх присутствует. Потому что это же не творчество человека, это его... Ну, вот человек зарабатывает деньги, соответственно, искренние чувства он до смерти боится показать. И я подумал, почему бы эту затравленность не преподать как стиль, как один из вариантов. У меня нет желания залить всё мрачняком.
ЛБ: Что тебя вдохновляет?
Н: Не только массовая культура Советского Союза, музыка танцевальная. Мне нравится рок 70-х — 80-х Союза, соцлагеря особенно. Тяжёлая электроника немецкая. Если есть настроение, зацепить может что угодно.
ЛБ: Где ещё у вас концерты были?
Н: Только в Воронеже. Выпустили первый альбом — первый концерт. Выпустили второй альбом — второй концерт. У нас там кореша есть в одном клубе небольшом. И они нам помогли устроить выступление.
ЛБ: Как публика реагировала?
Н: Народ затравленно ржал, но я надеюсь, что кому-то понравилось. Есть люди, которым искренне нравится, и они нам пишут, что вот, мол, очень хорошая музыка.
ЛБ: У нас тут послушали и первый, и второй альбомы и решили, что такое обращение к 90-м годам связано с цикличностью: через 20 лет всё возвращается — мода, музыка. Вот 20 лет назад — ровно 90-й год. Так что, получилось в плане музыки очень trendy.
Н: Надо понимать, что каждые 20 лет выкапывается старый стиль и по нему ностальгируют. Но сейчас реинкарнации 80-х или 90-х я не вижу. Очень многие искренне хотят что-то такое делать, но просто пенку снимают... Я видел огромное количество всяких изданий, где как бы про 80-е, как бы про 90-е — где как бы предлагают приметы времени, а вот в само десятилетие никто вдуматься не хочет.
ЛБ: А эстетикой этого всего тоже ты занимаешься? И обложку для альбома "Красные дни" делал?
Н: Да-да, я сочинял, рисовал...
ЛБ: То есть ты очень серьёзно вдумался в те десятилетия...
Н: Ну, я вообще всякую неприятную муру люблю.
ЛБ: Это какую?
Н: Мне нравится сочинять тексты со сниженной лексикой, с этим булькающим слогом... Но ведь меня и многое другое привлекает. Я в себе этот интерес обнаружил не очень давно. Сначала сам испугался, потом попытался что-то сделать, чтобы он не похерился и не превратился в шутку... спеть про лосины эти... наборы примет времени, которые всех за**али, просто сделать какой-то художественный образ.
ЛБ: Занимаетесь ещё чем-то, кроме "Несмеяны"?
Н: Ну, мы играем панкуху, металл, развлекаемся по-разному.
ЛБ: Источник дохода у вас — музыка?
Н: У нас нет источников дохода. У нас музыка бесплатная. Мы всё это вываливаем в интернет, там качают.