А после оглашения самой богатой компанией России сумасбродного плана по выделению $1 млрд на проведение совместного футбольного чемпионата сам бог велел посмотреть, так ли хорошо живет люд российский в глубинке, чтобы госмонополия могла разбрасываться деньжищами направо и налево. Поэтому Москва для нас была не более чем транзитной точкой и запомнилась только завораживающими красотой и размахом станциями метро.
Путешествовали мы всеми доступными общественными видами транспорта и, в общем-то, особого дискомфорта по этому поводу не испытали. До Суздаля со Щелковского автовокзала домчали за четыре часа, потратив на два билета около 900 рублей (здесь и далее делим сумму на четыре — и получаем стоимость в гривнах).
Если Переяслав-Хмельницкий, что на Киевщине, считается городом музеев, то Суздаль — город-музей. Время здесь не остановилось, но город дарит возможность хотя бы на несколько дней, пока дух привычки не возобладает над другими чувствами, остановить своё личное время.
Когда-то Суздаль был столицей княжеств, религиозным и торговым центром. Но после переезда архиерейской кафедры во Владимир, после строительства «шоссейной» и железной дороги на Нижний Новгород (до этого товары доставлялись реками) утратил своё значение и превратился в захолустный городишко. Самозаконсервировался на радость любителям старины.
Впрочем, напоминанием о былом политическом и экономическом величии служит множество храмов, самым «старшим» из которых является Рождественский собор XІІІ века, находящийся на территории Суздальского Кремля.
Но своё путешествие по городу лучше начать со Спасо-Евфимиева монастыря, который является и вместилищем множества музеев (нас больше всего потрясли золотая кладовая и музей наивного искусства, но каждый найдет своё).
С радостью потратив на это несколько часов, затем, церковь за церковью, не только полюбовавшись видом Покровского монастыря с холма, но и спустившись к нему, продвигайтесь к центру Суздаля.
В городе за каждым поворотом, в просвете каждой кроны дерева вас поджидают купола. Штамп «златоглавые» не совсем уместен, так как можно сказать, что они каких-угодно цветов, только не золотые. Превалируют три: синий (за счет «надутых» куполов Рождественского собора), стальной и черный (последний цвет — сплошь и рядом).
Уже давно стало притчей во языцех, что в 10-тысячном Суздале запрещено строить здания выше трех этажей. В принципе, хозяева новостроев, среди которых превалируют новые гостиничные комплексы, этому запрету следуют. Отметим, что и советских построек здесь крайне мало (здание горкома и еще несколько подобных монументов — плата за сохранение девственности города).
Несколько слов о ночлеге. Мы при принятии решения опирались на объявление от 2005 года. Самое интересное, что заявленные в нем 500 рублей с человека за 8 лет не так уж сильно и подросли: просторная комната с удобствами на этаже обошлась нам в 1500 рублей. За вторую ночь без труда удалось выторговать 300 рублей. И это, наверное, минимум, на который можно рассчитывать. Хозяйка наша, к слову, работая бухгалтером, получает 10 тыс. рублей в месяц («Газпрому» на заметку).
Добавлю, что из нашего окна площадь Суздальского Кремля была почти видна, но за бесподобными видами на Спасо-Евфимиев монастырь советуем прямиком отправляться на улицу Покровскую — там сдается немало комнат в частных домовладениях. Там же в импровизированном музее-магазине можно посмотреть/купить самовары всех мастей от 15 до 200 тыс. рублей за штуку.
Еще одно яркое впечатление от города — это хлеб. Точнее, его вкус и способность оставаться свежим. И это самый обычный, «социальный» хлеб. Ничего подобного в Украине, с нашим презрением к советским ГОСТам и маниакальным желанием сэкономить на всем и надуть потребителя, уже давно пробовать не приходилось. Практика показала, что такой же живой хлеб — не только в туристическом Суздале, но и в любом другом российском городке...
В Суздале находится свыше 200 памятников архитектуры XII-XIX вв., но на каком-то этапе начинаешь получать удовольствие не от того, что «взял» очередной культурный бастион, а от того, что имеешь возможность неспешно прогуливаться по этому тихому городу, живущему своей неспешной жизнью.
Суздаль так прекрасен, что даже туалет в Музее деревянного зодчества имеет свою книгу отзывов. Восторг гостей вызван как бесплатным входом, так и роскошным внутренним убранством (чего только стоит бронзовое напыление на радиаторах отопления).
Двух дней в Суздале нам оказалось ничтожно мало, но труба звала. А точнее — зазывал не менее древний Владимир с его памятниками древнерусского белокаменного зодчества (и более позднего «краснокирпичного»). После тихого Суздаля шумный областной центр захотелось пролететь на одном дыхании — благо скученность памятников архитектуры позволяла это сделать. Впрочем, вид на Клязьму и дали, открывающийся от стен Успенского собора, способны «засосать» надолго. Как и сам собор.
По соседству находится еще один памятник древнерусского белокаменного зодчества — Дмитриевский собор, возведенный в конце ХII ст. князем Всеволодом Большое Гнездо. Фасад храма покрыт изумительной резьбой по камню. Когда мозг «обратно включается», в этом начинаешь видеть руку Византии. И не зря. Оказалось, что князь Всеволод был непосредственно знаком с тамошней культурой, будучи византийцем по матери, и в отрочестве семь лет провел при дворе императора. Но храм стоит памятником древнерусской архитектуре.
Далее наш путь лежал в город Вичуга, появившийся на свет путем объединения нескольких «ткацких» поселков. О расцвете текстильной промышленности, имевшим здесь место в начале ХХ века, говорят артефакты «эпохи Коновалова» (достойнейший человек был): дворец культуры, достойный областного центра, здание бывшего детского сада, достойное быть дворцом культуры. Радует глаз пестротой красок мозаика советских времен «Сёстры Виноградовы» (последовательницы стахановского движения). Фабрика Коновалова тоже стоит, и даже пытается работать. Но если раньше крестьяне из близлежащих деревень бросали всё и перебирались в город, то современные вичужане сами на время бросают семьи и едут на заработки в Москву.
Следующий пункт программы — Кинешма, раскинувшаяся на правом берегу Волги. Как и всякий «несоветский» или частично советский город, Кинешма представляет собой сплав каменной и деревянной архитектуры конца конца ХІХ — начала ХХ ст. Так как жизнь в городе все-таки идет, то даже разваливающиеся деревянные постройки не тяготят своим присутствием, а служат как бы элементом декора.
...Только по дороге из Кинешмы в Юрьевец мы вдруг вспомнили, что дороги — давняя беда России. И хотя наша трасса местами напоминала «автобан» Киев—Одесса, но допустимую грань не перешагнула.
Юрьевец — это родина Тарковского и тупиковая точка на карте, конец всех маршрутов. Отсюда — или в гении, или туда, откуда приехал.
Если бы не Тарковский, городу пришлось бы совсем туго. Не спасло бы даже сожительство с Горьковским водохранилищем. А так под кинофестиваль построили концертный зал, облагородили центральную площадь, а рядом с домом режиссера строится гостиница, там же «под дачников» продаются хиреющие деревянные дома.
Свято-Николо-Тихоно-Луховской мужской монастырь стоит в лесах да в руинах, но у основания колокольни храма висит объявление о сборе средств для единоверцев в Тернопольской области. Приписка «вокруг только враждебно настроенные униаты и УПЦ КП», очевидно, должна ускорить сбор пожертвований.
Юрьевец — напоминание о скрытых под водой сёлах Надднепрянщины. В этих местах Волга, как и Днепр, разлилась на 10-ки километров так, что в дымке невозможно разглядеть противоположный берег. Метрах в четырёхстах от берега над водой возвышается крест. Когда-то там был храм.
В деревне Пешково, что недалеко от Кинешмы, храм еще стоит. До революции он наверняка был украшением здешних мест. В советские времена в его полу была сделала огромная яма, в которой хранились горюче-смазочные материалы. Первым, кто взялся за восстановление поруганной святыни, был отец Варнава. Его дело продолжил отец Владимир, при котором были поставлены пластиковые окна, проведен ремонт крыши. Варнаву «начальство» перебрасывало с одного храма на другой, да переусердствовало — от обиды запил священник. И спился в итоге. А отца Владимира отставили якобы за присвоение пожертвований.
Сейчас служить поставлен отец Владислав. Но он больше интересуется перечислением пожертвований. До Пешковской церкви с ее немногими прихожанами ему дела нет. Неудивительно — он служит неподалёку, в Горках, в отремонтированном храме, сверкающим на солнце позолотой и свежей синей краской. Да и паствы там несоизмеримо больше. На Троицу службы в Пешково не было — не приехал отец Владислав.
Уцелевшие местные мужики, словно в отместку, в этот день работали бензопилами и топорами, заготавливая дрова на зиму...
Последний пункт нашей программы — город Заволжск. Ехать куда, в общем-то, не стоило (насладиться видами, открывающимися с моста через Волгу, можно было и не заезжая в населенный пункт). Заволжск — это бумагопрядильная фабрика и сернокислотный завод ХІХ ст., разросшиеся до масштабов города. Берег Волги здесь загажен до неприличия. Загажен не заводами — людьми. Окружающая действительность словно кричит: ребят, уезжайте отсюда поскорей. Конечная автобусов, когда-то бывшая автостанцией, обклеена только одним типом объявлений — о работе. Требуются почтальоны по месту и разнорабочие на «вывоз». Игрой розового и фиолетового цветов обращает на себя внимание объявление для девушек. Будущим «жрицам» обещают 150 тыс. чистого заработка. Это очень много. Лучший машинист московского метро получает в два раза меньше.
…Андрей Кончаловский, резюмируя свое выступление в программе «Aсademia», говорит: «Цель жизни человека необъяснима, но необходима». Так и Россия... А «Газпром», конечно, зря так. Да в стране миллион точек, к которым можно приложить $1 млрд. А то получается, что с дорогами хоть как-то начали разбираться, а вот от дураков, швыряющихся деньгами, спасу нет...