С гибели известного российского и украинского журналиста, создателя информационного агентства «Новый Регион» прошло уже несколько дней. Начальник Главного управления Нацполиции Киева Андрей Крищенко отметил, что несмотря на то, что все обстоятельства указывают на факт самоубийства, на данный момент дело расследуется в первую очередь как убийство.
«Открыто производство по ст. 115 «Умышленное убийство». Пока не будут установлены все факты, пока не будут проведены все экспертизы, судебная-медицинская экспертиза – мы расследуем это как умышленное убийство», – заявил он.
Я, в свою очередь, не берусь настаивать пока ни на одной из версий. Однако, как я уже отмечала, хотя Саша действительно переживал очень сложный период своей жизни, включая как финансовые трудности, так и личные отношения, он всегда был склонен искать выход из любой ситуации. Саша был удивительно, до авантюрности жизнерадостным человеком – отчаянно смелым, неунывающим, верящим в возможность выкарабкаться из самых страшных проблем. Он пережил развод, потерю родины, семьи, большей части бизнеса, травлю, обвинения в терроризме и госизмене, финансовый голод, – но любовь к Украине и вера в правильность своего выбора давала ему порой невероятный источник сил.
«Говоря про Россию, то потерял я там всё: московскую квартиру, на которую зарабатывал несколько лет, работая на всяких опасных пиар-проектах. Бизнес потерял. Всё, что было – за год потратил на содержание киевской редакции. Так как мы перед Майданом отказались от любой заказухи, полтора года киевская редакция ничего не зарабатывала… Страшно в первый раз всё терять, потом это просто задача, которую необходимо решить. И ты знаешь, что ты её обязательно решишь. Хотя бы потому, что за тобой стоят люди, которые просто останутся без зарплаты… И всё я потерял ради Украины. Абсолютно сознательно. Зная, на что иду и какие будут потери. Раньше терял всё из-за женщин. И в первый раз, в этот раз, потерял всё не из-за женщины, а из-за страны. Но страна – тоже женщина».
Эти слова Саша писал мне после ноября 2014 года – периода, когда все его счета в московском «Ситибанке» были заблокированы в соответствии с законом «О противодействии легализации доходов, полученных преступным путём, и финансированию терроризма». Под «терроризмом» понималась публикация статей, направленных против российской агрессии в Украине. Внешне Саша лишь посмеялся над абсурдными обвинениями, написав пост: «Как я стал Бен Ладеном в России». Однако действия незадачливых борцов с виртуальными «террористами» привели к довольно тяжелым финансовым проблемам – из-за блокировки счетов Александр не мог вовремя рассчитаться с сотрудниками сайта.
«Когда в ноябре заблокировали мои счета, я вообще первую неделю не знал, что делать. Первый раз в жизни. Нет, второй. Так, чтобы вообще остаться без денег. Денег нет вообще, даже на себя. Очень непривычно. Отвык. И занимать нельзя. Потому что с тем, кто занимает, никто не будет иметь дел. И сотрудникам ничего нельзя сказать, потому что они запаникуют. И друзьям сказать нельзя, потому что вмиг информация распространится и попадет к деловым партнерам. Первые три дня я даже не курил, потому что денег не было. Но всё это время я всех подбадривал, как у нас всё здорово и как хорошо.
И работал. Нету денег? Так и не выходил никуда. Больше времени на работу оставалось. Но зато много думал и быстро, за полтора месяца всё решил. Появились и первые деньги в новом украинском проекте партнеры – первые небольшие деньги, заработанные в Украине. Я даже всё время радовался. Если бы не проблемы, я бы не мобилизовался. В общем, видел я только одни плюсы. Что в общественном транспорте стал ездить, пешком на большие расстояния по Киеву ходить. Я давно, кстати, знаю: когда отдаешь последнее, тут же деньги сами вдруг появляются. Если без сожаления отдаешь. Ну кто-то значит смотрит сверху за всем этим. Я так-то христианин – православный».
Думаю, этот отрывок из Сашиного письма красноречиво говорит о том, как он справлялся с трудностями – и как ответственно относился при этом к людям, которые от него зависели, даже если порой невольно мог их подвести. После получения информации о возможном обвинении нас в госизмене в России Саша тоже старался держаться.
«Не переживай ты! Я в 1996-97 годах вообще объявлялся в РФ в федеральный розыск. Но пришли другие исполнители, и федеральный розыск был снят. Через полгода-год старые следователи уходят, а новые будут ждать нового конкретного указания сверху. Пустяки, мелочи жизни», – подбадривал он. Тем не менее, именно эти «мелочи жизни» стоили Саше возможности приезжать домой и видеться с семьей, в первую очередь – с детьми, из-за чего он действительно глубоко тосковал. «Я больше всего этого боюсь, что кто-нибудь из родных умрет и я не смогу поехать», – признавался он мне.
Да, у Саши не очень складывались отношения на личном фронте, но одна любовь была у него неизменной и взаимной – это любовь к Украине. Я помню, какое возмущение и негодование вызывали у Саши попытки некоторых политбеженцев из России воспользоваться Украиной как плацдармом для дальнейшей эмиграции или продолжения своей борьбы за «другую Россию», игнорируя при этом особенности страны, в которой они оказались. Он, порой идеалистично и наивно, требовал от них любви к приютившему их государству, потому что был уверен – иначе к Украине относиться просто нельзя. При этом он не идеализировал свою новую родину, и прекрасно видел ее недостатки.
«Воруют все чиновники. Бизнес задавлен. Страна живёт на кредиты, но и они разворовывается. Вот это мрак. Поэтому наши проблему меркнут по сравнению с тем, что вообще здесь сейчас происходит. Но другие удивительно. Что даже в такой ситуации многие не теряют оптимизма и веры в будущее. Удивительная страна и удивительный народ!», – писал он после своих поездок по украинской глубинке.
Вообще в своем восхищении людьми Саша, несмотря на свой богатый жизненный опыт и цинизм в определенных вещах, был по-детски чист. Сам имея опыт совершения подлинно жертвенного поступка, он умел видеть и ценить такие поступки в других. И, обычно относясь к российским диссидентам с недоверием, он искренне преклонялся перед смелостью простых людей, бескорыстно вставших на защиту Украины: екатеринбурженки Екатерины Вологжениновой и ее друзей, или юного Влада Колесникова. Смерть Влада, с которым Саша не был лично знаком, он переживал также тяжело, как если бы тот был его близким другом.
«Как нож в сердце. Как удар под дых. Я сразу подумал, как ты там это перенесла. Бедный парень. Я очень близко это воспринял. Благодаря твоим статьям я воспринимал его как своего, НРовского. И вот такое. Это безусловно убийство. Если даже он сам покончил с собой – это сознательное и спланированное доведение Влада до самоубийства. Гады», – писал он.
Я пишу все это не для того, чтобы убедить в безусловности версии убийства Саши. Я понимаю, что под воздействием огромного груза потерь даже самый сильный и верующий человек может свести счеты с жизнью – хотя, повторю, смерть Александра должна быть очень тщательно расследована. Но я хочу, чтобы ни у кого не сложилось впечатление о Саше как о слабом, запутавшимся, и уж тем более нечестном человеке. Саша был способен на настоящие, жертвенные поступки, на честный выбор, основанный на совести, на безусловную верность людям, стране и своим принципам, и на искреннюю, чистую любовь к людям. И я очень прошу не забывать этого, безусловно, яркого и смелого человека.