Украинская автокефалия и «защитная» тактика Москвы
Давление на Церковь Эллады с российской стороны было крайне жестким. Ведь в Московской Патриархии прекрасно понимали: в случае признания ПЦУ со стороны Элладской Церкви будет создан прецедент, и этому примеру последуют другие Поместные Церкви. Однако и руководству РПЦ, и большинству экспертов было сложно предположить, что следующей Православной Церковью, признавшей украинскую автокефалию, станет одна из древнейших и влиятельнейших Поместных Церквей современного православного мира — Александрийский Патриархат.
Признание киевской автокефалии патриархом Александрийским Феодором II вызвало шок и весьма эмоциональную реакцию в Русской Православной Церкви. И причины таковой легко угадываемы.
Во-первых, Александрийский патриарх занимает второе место в общеправославном диптихе (=упорядоченный по принципу первенства чести список предстоятелей Поместных Православных Церквей, возглашаемый главой Поместной Церкви за Божественной литургией). Это второй по чести — после патриарха Константинопольского — церковный иерарх православного мира. А его официальный титул до сих пор содержит в себе архаичные выражения, свидетельствующие о высоком каноническом достоинстве: «Папа и Патриарх Великого Града Александрии… Отец Отцов, Пастырь Пастырей, Архиерей Архиереев, Тринадцатый Апостол и Судия Вселенной».
Во-вторых, патриарх Феодор традиционно считался стратегическим союзником РПЦ. И именно на его канонический авторитет рассчитывала РПЦ в противостоянии с Константинополем. Однако после того как патриарх Феодор признал украинскую автокефалию, стало ясно, что патриарху Кириллу и его команде не удалось расколоть греческий церковный мир и оспорить в нём авторитет Вселенского Патриарха Варфоломея.
В-третьих, решение Александрии стало точкой невозврата в процессе признания украинской автокефалии другими Поместными Церквами. Изначально задачей номер один для РПЦ было не допустить издания Константинополем Томоса об автокефалии Украинской Церкви. Затем все силы были брошены на то, чтобы этот Томос и новые канонические реалии, им созданные, не были признаны ни одной Поместной Церковью. Наконец, после решения Собора епископов Элладской Церкви о признании ПЦУ Московская Патриархия сделала ставку на разделение церковного единства не только в Элладской Церкви, но и во всём греческом церковном мире… И вот, после решения Александрийского патриарха перед РПЦ стоит уже новая, более скромная задача: не остаться в меньшинстве…
Защищая свои позиции, Московская Патриархия прибегла к уже ранее апробированной в конфликте с Константинополем тактике — разрыву общения (как это уже имело место в феврале–мае 1996 года, когда РПЦ временно прервала общение со Вселенским Патриархом, защищая свои юрисдикционные интересы в Эстонии).
Что же такое «разрыв общения»? Первое, что приходит на ум, это аналогия между разрывом отношений между Церквами и разрывом дипломатических отношений между государствами. Однако, согласно православному вероучению, разрыв общения — это нечто большее, чем констатация, что отношения между двумя христианскими общинами более не являются дружественными. Разрывая общение, РПЦ тем самым заявляет другой Поместной Церкви: мы более не можем участвовать с вами в одной литургии, не можем причащаться с вами из одной Чаши, а следовательно, мы более не есть с вами единая Церковь.
Украинский кризис — это кризис, возникший на основе спора о юрисдикции. Другими словами, спора о власти. Однако разрыв общения по такому поводу не может быть оправдан, более того — является преступлением против Христовой любви и единства Церкви. «С точки зрения православной экклезиологии, умышленный пропуск имени иерарха является ясным подтверждением разрыва общения с ним… Несомненно, нельзя признать правильным разрыв евхаристического общения между Церквами по причине, не затрагивающей вопросов веры и догмы, а касающейся лишь власти юрисдикции… Это злоупотребление Евхаристией», — писал еще в 1996 году известный православный богослов епископ Каллист (Уэр). Статья, которую мы процитировали, была озаглавлена автором: «Эстонский кризис: спасительное предупреждение». А смысл этого предупреждения, по мнению Каллиста, заключался в том, что разрыв общения не может служить инструментом споров, в котором не затрагивается «ни один из принципов веры или догмы».
Увы, патриарх Кирилл не внял «спасительному предупреждению» известного православного богослова. И вновь прибегнул к практике разрыва общения. Вначале Священный Синод РПЦ принял решение о разрыве общения с Константинополем, вследствие чего из диптиха Русской Церкви выпало имя Вселенского Патриарха Варфоломея (15.10.2018). Затем последовало решение о разрыве с предстоятелем Элладской Православной Церкви и теми ее иерархами, которые в той или иной форме признают ПЦУ (17.10.2019). Такую же позицию РПЦ должна логически занять и по отношению к Александрийскому Патриархату. Признание ПЦУ и внесение ее в диптих Александрийской Церкви «означает, что поминовение имени Александрийского патриарха не сможет продолжаться при совершении патриарших богослужений в Русской Православной Церкви», — заявил 08.11.2019 заместитель председателя Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) протоиерей Николай Балашов. И хотя решение Синода РПЦ по этому вопросу до сих пор не принято, поминовение предстоятеля Александрийской Церкви во время патриарших богослужений в Русской Православной Церкви уже приостановлено. Более того, 25.11.2019 по указанию патриарха Кирилла была приостановлена работа подворья Александрийского Патриархата в Москве.
Три угрозы, которыми чревато решение РПЦ о разрыве
Патриарх Кирилл — талантливая и пассионарная личность, но у него есть свой изъян, свой character flaw. Нынешнему патриарху тесно в рамках присущих его сану и должности полномочий. Вследствие этого патриарх Кирилл постоянно пытается распространить свою власть во-вне. Будь-то пространство российской политики, где патриарх стремится присвоить не свойственные его сану полномочия лидера нации. Или пространство мирового Православия, где он безуспешно пока оспаривает каноническое первенство Константинопольского патриарха.
Провозглашая разрыв общения с Константинополем, Русская Православная Церковь стремилась продемонстрировать силу и лидерский потенциал. Но одно дело единичный разрыв между Москвой и Константинополем. И совсем другое — серия подобных разрывов. И с каждым из них положение РПЦ становится всё более и более уязвимым… Из диптиха РПЦ уже выпали имена трех предстоятелей Поместных Православных Церквей: Константинопольской, Элладской и Александрийской. А что будет дальше? Как сообщил в своем недавнем интервью «Украинской правде» (11.12.2019) митрополит Епифаний, в настоящее время ПЦУ получила четкие позитивные сигналы от нескольких Поместных Православных Церквей, и в будущем году украинскую автокефалию могут признать как минимум три-четыре Поместные Церкви. Но может ли патриарх Кирилл позволить себе разорвать общение и с ними? Ведь в таком случае ему придется разорвать общение фактически с половиной из Поместных Церквей.
Русская Православная Церковь — наиболее многочисленная Поместная Церковь православного мира (по состоянию на начало 2019 года в ней насчитывалось 38 . 649 приходов). К тому же эта Церковь в России фактически (но, конечно, не юридически) имеет статус государственной. Но даже РПЦ не может без ощутимого ущерба собственным интересам разорвать общение с половиной мирового Православия. Ведь, как можно спрогнозировать, такое решение чревато как минимум тремя угрозами для нынешнего руководства РПЦ:
-
ростом в ней фундаменталистских настроений;
-
ослаблением влияния РПЦ на процессы в православном (и шире — христианском) мире;
-
системным аудитом последних десяти лет деятельности руководства РПЦ со стороны российских властей, в результате которого Московская Патриархия может потерять свой «суверенитет», став жертвой политики mergers and acquisitions (слияния и поглощения).
Угроза № 1: русский фундаментализм
Первая из этих угроз исходит со стороны русского религиозного фундаментализма, влияние которого в РПЦ может радикально усилиться после разрыва с греческим церковным миром. Православные фундаменталисты на протяжении многих лет атаковали митрополита Кирилла, считая его главным идеологом либеральных реформ в Церкви. И, как позже оказалось, — ошибочно, поскольку главный талант Кирилла заключался в умении безболезненно расставаться со своим лицом, правильно выбирая и в нужное время меняя медийные маски. Во времена Ельцина Кирилл озвучивал модные тогда либеральные месседжи. А со времен второго срока Путина, когда стал очевиден идеологический крен государства «вправо», митрополит Кирилл поспешил стать олицетворением «нового русского консерватизма». А его идеей-фикс стала унаследованная от патриарха Никона (1652–1666) концепция русского мессианизма с ее самодостаточностью и даже первенством Московской Церкви в православном мире.
Ярким выражением, я бы даже сказал, иконой этой идеологии у Никона стал выстроенный им в Подмосковье Новоиерусалимский монастырь — храмовый комплекс, который должен был предельно точно воссоздать главные святыни Палестины. Это было чем-то вроде «топографической иконы» Иерусалима. А его символическое воссоздание на московской земле, по замыслу Никона, как бы переносило туда центр Вселенского Православия (заметим, что в те времена Иерусалим воспринимался как символическая реальность, которую можно, так сказать, переставлять по карте). Сакральный «перенос» менял и статус русского патриарха. «Кроме копирования Иерусалимского храма Гроба Господня, алтарь в этом храме имел пять отделений с пятью престолами для всех пяти патриархов. Средний престол Никон предназначал для себя, не только как для хозяина, но и как для первого, воистину Вселенского, из патриархов», — писал профессор Антон Карташов.
Патриарх Кирилл не создает топографических икон. Работая, как мы уже заметили, с другой категорией образов — имиджами или масками. Россия — огромная территория с плохими дорогами. Отсюда огромная роль медиа в путинском великодержавном проекте. «Единство территории, необходимое для естественного рождения народа как некой общности, здесь [в России — прот. Б. Г. ] так и не было реализовано. Но появление и совершенствование медиа позволяют преодолеть географические трудности, перенеся “проект Россия” в виртуальное пространство. Неудивительно, что симулякры чувствуют себя здесь увереннее, чем реальные явления, события и люди, ведь виртуальная реальность — это их стихия», — рассуждает украинская журналистка Екатерина Щёткина.
Публично озвучивая ново-никоновскую великодержавную идею, патриарх Кирилл, по законам медийного бытия, перестал быть либералом и стал настоящим консерватором. А стало быть — неуязвимым для стрел из оппозиционного лагеря. Тем более, что в последнее время оттуда, собственно, и не стреляют. В современной РПЦ, где права духовенства и мирян фактически равны нулю, для высшей церковной власти представляет опасность только оппозиция в епископате. И оппозиционные настроения там действительно существуют, особенно среди архиереев старшего поколения. Вместе с тем, в результате административных реформ и увеличения количества епископата (более 60 % из числа ныне действующих епископов РПЦ получили свой сан уже в патриаршество Кирилла) последнему удалось полностью «реструктурировать» оппозицию, фактически лишив ее какого-либо влияния на церковную жизнь. «Не только синодальные структуры, но даже Священный Синод и Архиерейский Собор, которые, по тому же Уставу РПЦ, стоят выше патриарха, стали безвольными придатками, декорацией абсолютной власти Кирилла», — пишет российский журналист Сергей Чапнин.
Угроза № 2: потеря былого влияния
Более реальной представляется вторая угроза — «разрыв с греками», что может существенно ослабить влияние РПЦ на процессы в мировом Православии и христианском мире. Эта проблема особенно близка и понятна Кириллу, который на протяжении 20 лет являлся председателем Отдела внешних церковных связей РПЦ. Созданный в 1946 году, этот Отдел является чем-то средним между церковной спецслужбой и аналогом МИДа. С самого начала он создавался для выполнения специальных, поставленных государством, внешнеполитических задач. От участия в пропагандистских акциях борьбы за мир в советское время до лоббирования российских интересов при помощи мировых религиозных лидеров.
Разрыв с греческим церковным миром в этом контексте был крайне рискованным шагом. Ведь тем самым РПЦ поссорила Россию не только с церковными лидерами, но и с многими греческими политиками, а также богатой и политически влиятельной греческой общиной в США… Впрочем, с точки зрения Кирилла, и в этом случае риски «антигреческого» проекта могут быть в будущем уравновешены исторической выгодой. Раз и навсегда «поставив греков на место», очевидно, полагает патриарх, Русская Церковь может существенно укрепить свое положение в мировом Православии. Закрепив за Патриархом Московским и всея Руси роль фактического лидера современного Православия. И тем самым как бы «освободить» РПЦ от присущего Православию «грекоцентризма» (или «встроенности» РПЦ в «несвойственную ей систему греческих Патриархатов», используя парадоксальную лексику Леонида Севастьянова).
Разорвав общение с патриархом Нового Рима, РПЦ делает вид, что на самом деле «ничего не изменилось». "На жизни РПЦ разрыв с Константинополем никак не сказался: как мы жили, так и продолжаем жить, мы не почувствовали никакого ущерба, произошедшего от этого разрыва", — заявил в середине октября митрополит Иларион (Алфеев), курирующий внешние церковные связи РПЦ. И он в известном смысле прав: с внешней стороны дела обстоят именно так, как указано в его словах. Здесь, впрочем, надо сделать одно очень существенное уточнение. Представители команды патриарха Кирилла пока еще не почувствовали никакого ущерба, но очень даже могут его почувствовать в ближайшее время. Если, конечно, им не удастся в самые кратчайшие сроки прекратить «триумфальное шествие патриарха Кирилла по ловушкам и капканам, которые ему расставили конкуренты по мировому Православию», как афористично выразился о серии ошибок Патриархии известный журналист и религиовед Александр Солдатов.
Митрополиту Илариону можно по-человечески посочувствовать. Ведь патриарх Кирилл продолжает воспринимать внешнюю политику РПЦ зоной личной ответственности. Или, выражаясь менее вычурным языком, единолично формирует внешнеполитический курс Русской Православной Церкви. А вот «ответственным за всё» на церковно-дипломатическом поприще, видимо, будет-таки назначен митрополит Иларион. И это невзирая на совершившееся уже давно фактическое отстранение нынешнего главы церковного МИДа от принятия важных решений в своем «министерстве». Ведь, согласно инсайдерской информации, все важные вопросы в ОВЦС МП теперь негласно курирует уже другой любимчик патриарха Кирилла — 35-летний митрополит Антоний (Севрюк), патриарший экзарх Западной Европы.
Проигранная РПЦ война против украинского Томоса… И шире — проигранная Московским Патриархатом тридцатилетняя (!) борьба за сохранение своей канонической «монополии» в Украине… Провалы на элладском, александрийском, грузинском, болгарском, румынском и других направлениях… Все эти ошибки и просчеты, на самом деле, являются личными ошибками и просчетами патриарха Кирилла. Последний, однако, по-прежнему считает себя неуязвимым. Планируя в нужное время списать все собственные неудачи на своего «министра иностранных дел» (а по совместительству известного церковного писателя и композитора). Мол, меньше нужно было писать книг и симфоний, — тогда, глядишь, и украинские автокефалисты по-прежнему пребывали бы в полной изоляции…
Угроза № 3: потеря гибридного суверенитета
Нужно сказать и о последней из трех угроз, которыми чревато решение РПЦ о разрыве общения. Это угроза такого переформатирования церковно-государственных отношений, при котором РПЦ может стать жертвой mergers and acquisitions (слияния и поглощения). С точки зрения логики высшего руководства РПЦ, эта третья угроза, бесспорно, самая действенная. И, возможно, именно из-за нее, как мы покажем ниже, патриарху Кириллу придется расстаться со своими никонианскими мечтаниями о первенстве в православном мире.
Московская Патриархия обладает своеобразным квази-политическим суверенитетом, являясь чем-то вроде внутренней офшорной зоны. Она получает от государства и зависимого от него бизнеса систематическую финансовую помощь, пользуясь всяческими налоговыми послаблениями и находясь де-факто вне контроля со стороны государственных надзорных органов. Но Патриархия — это не Ватикан, и весь ее «суверенитет» может быть «обнулен» в один день и одним росчерком президентского пера. Были бы политическая воля и соответствующий повод… А повод, причем повод обоснованный и весомый, наличествует. Формально разрыв отношений с Константинополем и другими Поместными Православными Церквами, признавшими ПЦУ, это внутреннее дело РПЦ. Но самоизоляция в церковной сфере стратегически не выгодна Кремлю, который сейчас стремится двигаться в строго противоположном направлении: от существования под санкциями и в состоянии политической изоляции к нормализации отношений с США и западным миром в целом.
Патриарх Кирилл — ученик Ленинградского митрополита Никодима (Ротова), которого часто называют «отцом русского экуменизма». И как ученику Никодима ему хорошо известно, что условный суверенитет РПЦ внутри Российского государства напрямую связан с ее межправославными, межцерковными и международными связями. Неписанный «контракт» между РПЦ и российской властью был в целом заключен еще при покойном патриархе Алексии II . И перезаключался он в конце 2008 – начале 2009 г., когда Кремль согласился на патриаршество Кирилла. Тогда же были вновь оговорены и главнейшие условия конкордата. Согласно этим условиям, РПЦ пребывает в полной лояльности к власти и воспитывает в этом же духе политического «смирения» паству. А власть, в свою очередь, делегирует руководящему органу РПЦ — Московской Патриархии — ограниченный, а точнее сказать, гибридный суверенитет.
Патриарх Кирилл взошел на трон при президенте Дмитрии Медведеве и, как утверждают в церковных кругах, при активном содействии его супруги Светланы. Поэтому Кирилла нельзя назвать «кандидатурой Путина». Помнят в Кремле и политические колебания Патриархии в 2010-2011 гг., когда глава РПЦ не смог вовремя понять, что Медведев не идет на второй президентский срок. Тем не менее, нынешний российский президент никогда не оспаривал ни патриаршество Кирилла, ни усвоенные им широчайшие полномочия. И это при том, что РПЦ уже давно нарушает одно из базовых условий конкордата, являясь в последние годы не столько «духовной скрепой», сколько источником постоянных медийных скандалов.
И дело не в восточной, византийской поэтике роскоши, столь милой патриаршему сердцу. Дело в сложившейся при Кирилле церковной системе. Системе, которая, увы, унаследовала и приумножила всё то, чем болела РПЦ в предыдущие годы: вождизм, забюрократизированность церковной жизни, теневая экономика, коррупция и бесконечные финансовые поборы… РПЦ сумела взрастить новый тип религиозного «менеджера» среднего звена. Олицетворением такового является сегодня «типово́й» настоятель «типово́го» прихода, главная задача которого — это, увы, не пастырство, а эффективное администрирование. Или, другими словами, проявление максимальной лояльности к церковному начальству и выполнение поставленного этим начальством финансового плана.
Спору нет, среди священства РПЦ есть по-настоящему благочестивые люди, самым ответственным образом относящиеся к своему служению. Однако система РПЦ построена таким образом, что эти, не побоюсь этого слова, святые люди и их таланты часто оказываются невостребованными. А наверх — в административный аппарат епархиального и центрального уровня — попадает уже совсем другой, описанный нами выше, психологический и культурный тип священника. Эта административная система была выстроена в РПЦ еще в советское время, когда КГБ пытался уничтожить Церковь, морально разложив ее епископат и священство. Но в СССР жизнь Русской Церкви проходила под «чекистской лупой» и постоянным прессингом государства. Грешить в этих условиях церковникам было некомфортно, а информация о «человеческих слабостях» среди духовенства была доступной лишь ограниченному кругу лиц. С падением СССР в России и других бывших советских республиках произошли еще как минимум две революции — экономическая и сексуальная. Государство на какое-то время вообще перестало интересоваться частной жизнью религиозных функционеров. Но здесь наступил Information Age. И жизнь иерархов и духовенства вдруг оказалась под новой лупой — информационной…
«Калужский священник приговорен к пяти годам колонии строгого режима за педофилию». «Священник в Подмосковье жестоко убил свою жену». «Пьяный священник спровоцировал ДТП». Аналогичные заголовки, увы, всё чаще встречаются в российской прессе. Вызывая бурю эмоций у воцерковленного меньшинства и еще один мотив держаться «подальше от православия» у секулярного большинства. Абсолютно независимых СМИ в современной России не существует. Как не существует там и независимых от Кремля правоохранительных органов и судов. Отсюда следует вывод: если священника-деграданта арестовывают, судят и об этом пишут в СМИ, следовательно, на это было получено разрешение свыше.
До последнего времени государство со стоическим терпением относилось к внутренним проблемам РПЦ. Неблаговидные поступки епископата и духовенства фиксируются. Причем не только во внутренней документации компетентных органов, но и на открытых информационных площадках. К примеру, в блоге «протодиакона всея Руси» о. Андрея Кураева, имеющего дерзновение прямо писать о грехах, терзающих высшие эшелоны церковной власти (включая такие абсолютно скандальные явления, как педофилия и гомосексуализм). Однако никаких оргвыводов из собранного в LiveJournal Кураева материала до сих пор не делалось. Вероятно, потому, что проблемы с моралью в постсоветском пространстве существуют не только у церковников. Или, возможно, оттого, что государственные мужи, симпатизирующие «ассенизаторской» деятельности известного миссионера, до сих пор надеялись, что руководство РПЦ само, без внешнего понуждения, найдет в себе силы избавиться от токсичных церковных деятелей.
В последнее время становится всё очевиднее: РПЦ, как воздух, необходимо самоочищение. Но ее нынешнее руководство, увы, не заинтересовано в этом процессе. С одной стороны, некоторые (если не многие) высшие церковные функционеры страдают или ранее страдали приблизительно теми же греховными болезнями, что и их подчиненные. С другой — с «греховными» церковными кадрами намного легче работать: ими легче управлять.
Ситуация всё еще выглядит вполне стабильной. Священство бесправно, епископат покорен воле патриарха, а миряне — разобщены и не выработали какой-либо общей программы преобразований. Но русская церковная катастрофа может наступить не в результате церковной же революции, а вследствие мощной волны секуляризации. Доверие к Церкви в российском обществе заметно падает. Так, согласно данным последнего опроса «Левада-центра» (26.09.2019–02.10.2019), доверие россиян к Церкви и религиозным организациям за последний год снизилось на 8 %. Если на протяжении 2008–2018 годов религиозным институтам «вполне доверяло» 48 % респондентов, то последний опрос показал, что таковых осталось лишь 40 %. И это при том, что каждый пятый россиянин (22 %) считает, что Церковь «совсем не заслуживает доверия». Данные наводят на грустные размышления. Хотя еще не свидетельствуют о катастрофе. Но беда в том, что на фоне такого — «хромого» — доверия общества к Церкви обрушить ее авторитет может любой крупный медиа-скандал. А поводом к таковому может послужить что угодно. Хотя бы, допустим, полемика греческих иерархов с Москвой, в ходе которой могут быть озвучены некие обвинения в адрес патриарха Кирилла. К примеру, обвинения в том, что патриарх Московский якобы женат и имеет детей. О чём недавно фактически публично, на собрании своей епархии, заявил митрополит Коринфский Дионисий (Элладская Православная Церковь).
Нынешний глава РПЦ — одаренный, но вспыльчивый человек, который склонен принимать эмоциональные решения. И разрыв с Константинополем был именно таким, сугубо эмоциональным решением. Но, «порывая» с Константинополем и развязывая информационную войну с греками, глава РПЦ как бы забыл о том, что новый курс РПЦ на изоляцию не востребован в Кремле. И более того, существенно понижает ценность РПЦ в глазах государства, лишая последнее одного из эффективных инструментов внешнеполитического влияния. Ведь каким влиянием может обладать в христианском мире церковная структура, являющаяся «изгоем» в мировом Православии?
Список крупных ошибок патриарха уже настолько длинный, что его нужно излагать только через точку с запятой:
-
неудачная административная реформа, в результате которой старшие архиереи и Синод потеряли влияние на церковную жизнь, а вся власть оказалась сосредоточенной в руках одного человека;
-
допущение нравственного беспредела в жизни духовенства и постоянных медийных скандалов, в результате которых РПЦ теряет доверие российского общества;
-
абсолютная неэффективность идеологии «русского мира», которую Патриархия активно использовала на «украинском фронте», и связанный с этим провал политического проекта «Новороссия»;
-
ставший фатальным для РПЦ отказ от участия во Всеправославном Соборе на Крите 2016 года;
-
серийные провалы на украинском направлении и, в частности, неспособность оценить реальность перспективы издания Константинополем Томоса об автокефалии Украинской Церкви;
-
скандальное одиночество Русской Церкви после разрыва общения с Константинополем, когда данное решение не было продублировано ни в одной из Поместных Православных Церквей;
-
развязанная Патриархией идеологическая война против «греков» после признания ПЦУ тремя Поместными Церквами;
-
кадровая чехарда на ключевых управленческих постах в РПЦ;
-
ссылка во Псков (с повышением до митрополичьего сана) наместника Сретенского монастыря Тихона (Шевкунова) и попытка «оптимизировать» (=уничтожить в качестве самостоятельного учебного заведения) его детище — Сретенскую духовную семинарию…
Теперешнего главу РПЦ нередко сравнивают с другой яркой и одаренной личностью в русской церковной истории — уже упоминавшимся выше патриархом Никоном. И патриарх Кирилл действительно в какой-то мере является исторической «реинкарнацией» патриарха Никона. Во взглядах, судьбе и даже вкусах обоих патриархов-реформаторов действительно можно без труда найти пугающие параллели. Оба патриарха имеют мордовское происхождение. Никон родился в крестьянской семье из села Вельдеманова Нижегородской области. А предки нынешнего патриарха происходят из окрестностей городка Лукоянова на юге Нижегородской области. Оба первосвятителя — сторонники «церковного великодержавия» и церковной модернизации. Совпадает и конечная цель их реформ — расширение церковного суверенитета и возвышение Московской патриаршей кафедры в системе мирового Православия. Каждый из них вложил в свои реформы «бурный темперамент и неумеренную властность» (слова профессора Карташова о патриархе Никоне). И Никон, и Кирилл вызвали своей реформаторской деятельностью противоречивые чувства в церковном народе. Каждый из них (пытаясь возвысить Москву и тем самым унизить Константинополь) натолкнулся на противодействие со стороны греков…
Наконец, совпадают даже вкусовые предпочтения патриархов. Никон любил пышные богослужения, «украшался самыми дорогими облачениями из патриаршей ризницы и создавал новые, небывало роскошные». Согласитесь, эти, посвященные Никону, слова церковного историка звучат так, будто написаны о патриархе нынешнем… Конец патриаршества Никона был печален. В результате размолвки с царем патриарх-реформатор сначала удалился в выстроенный им Новоиерусалимский монастырь. А позже — по воле российской власти и решением Восточных патриархов — был лишен патриаршего и епископского сана… Воскресенский Новоиерусалимский монастырь полностью восстановлен, и правительство РФ приняло решение выделять регулярное финансирование на его содержание, — заявил Дмитрий Медведев (27.11.2019). А в церковных кругах сразу же стала из уст в уста кочевать грустная шутка о том, что место для «успокоения» «нового Никона» уже готово…
Патриарх Кирилл жестко «задвинул» архиереев, пользовавшихся широким влиянием во времена его предшественника — покойного патриарха Алексия II. Но Кириллу и его команде никак не удается «задвинуть» иерарха, которого часто называют следующим Патриархом Московским и всея Руси. Речь о том самом Тихоне (Шевкунове), которого патриарх Кирилл сослал во Псков, подальше от Большой Лубянки и Кремля. А чтобы это выглядело как повышение, — сделал епископом и главой Псковской митрополии… Ревнивое отношение патриарха к талантам бывшего наместника Сретенского монастыря общеизвестно. Но фигура Тихона оказалась его гонителям явно «не по зубам». Ведь за ним стоит ресурс, который ни в коей мере не подвластен Патриархии, — российская власть. В 2003–2007 годах о. Тихон сыграл ключевую роль в процессе присоединения к Московскому Патриархату Русской Зарубежной Церкви. Кроме того, он известен тем, что инициировал многие масштабные образовательные, информационные и социальные проекты. И всё же главное «конкурентное преимущество» митрополита Тихона можно выразить при помощи известной фразы: «не участвовал, не был, не имеет». Ни в свою бытность архимандритом, ни сегодня Тихон не замечен ни в расхищении церковной казны, ни в нарушении монашеских обетов, ни в роскошном образе жизни.
Поиски «компромиссного решения»
Понимает ли патриарх Кирилл, что продуцирование новых ошибок может привести к тому, что в недалеком будущем во главе Русской Церкви может стать Тихон II, а гибридный суверенитет Московской Патриархии будет отменен либо существенно сужен?
Пауза, на которую поставлен официальный и окончательный разрыв с Александрией, свидетельствует о том, что в Патриархии всерьез задумались над последствиями самоизоляции РПЦ. Инициативу непопулярного решения о «невозможности» общения с Александрийским Патриархатом сознательно отдали архиереям УПЦ (МП). Которые, увы, в который раз подыграли Патриархии и на заседании Священного Синода УПЦ (МП) от 06.12.2019 приняли скандальное решение: «…с печалью констатировать, что дальнейшее пребывание Украинской Православной Церкви в евхаристическом общении с Предстоятелями Элладской и Александрийской Поместных Православных Церквей, а также с иерархами и клириками этих Церквей, которые будут иметь евхаристическое общение с представителями “ПЦУ”, является невозможным».
Обращает на себя внимание и другой дипломатический шаг патриарха Кирилла — заявление о созыве Архиерейского Собора РПЦ, который должен высказаться по вопросу кризиса в мировом Православии. Главу РПЦ сложно назвать человеком, который склонен к коллегиальным решениям. К примеру, решение о встрече с папой Римским Франциском на Кубе (12.02.2016) принималось патриархом Кириллом единолично. Без сомнения, после консультаций в Кремле. Но без предварительного обсуждения с епископатом. И даже с членами Священного Синода — этого «молчаливого Политбюро» Русской Церкви времен Кирилла, единственной функцией которого стало формальное утверждение единолично принятых ранее решений. Итак, патриарх не склонен к особым консультациям с собратьями-архиереями. И вдруг из его уст звучат слова о том, что в кризисной ситуации должен разобраться Архиерейский Собор.
Зачем патриарху Кириллу этот Собор? С одной стороны, цель такого Собора — разделение ответственности. Патриарх хочет, чтобы ответственность за «вселенский разрыв» лежала на совести всех архиереев РПЦ. С другой — становится всё понятнее, что выход из сложившейся ситуации возможен только через компромисс. А значит, Русская Православная Церковь должна искать пути нормализации отношений с Константинополем и новые — компромиссные — форматы решения «украинского вопроса».
Таким, не унизительным для Русской Церкви форматом может быть только один. Это Си́наксис, или совещание предстоятелей и глав Поместных Православных Церквей, которое бы коллегиально, на всеправославном уровне, решило украинскую проблему. Поэтому в Москве столь оптимистично восприняли инициативу патриарха Иерусалимского Феофила III — провести встречу предстоятелей Поместных Православных Церквей в Аммане для обсуждения вопросов сохранения всеправославного единства. «Пользуясь возможностью, объявляем, что мы открываем двери нашего дома в Иорданском Хашимитском Королевстве для проведения братской встречи в любви, дабы засвидетельствовать перед Церковью и миром единство Православной Церкви и нашу православную веру», — заявил патриарх Феофил III 21 ноября в Москве на церемонии вручения ему премии Фонда единства православных народов.
Однако, насколько серьезна эта инициатива патриарха Феофила? И как ее следует рассматривать — как удачный PR-ход, позволяющий сохранить позицию нейтралитета в конфликте между Москвой и Константинополем? Или как один из реальных сценариев выхода из современного кризиса в мировом Православии?
В Московской Патриархии поспешили официально поддержать инициативу Иерусалимского патриарха. Более того, из-за нее было перенесено на декабрь заседание Священного Синода, которое планировалось на 22 ноября. Однако инициатива патриарха Феофила III не была предварительно согласована с Константинополем. К тому же практически сразу после ее оглашения последовало жесткое заявление архиепископа Афинского Иеронима: Элладская Церковь примет участие в таком Синаксисе только в том случае, если он будет проходить согласно традиционной канонической процедуре, т. е. с благословения Вселенского Патриарха. «Не каждый может созвать всеправославную встречу. Это прерогатива Вселенского Патриарха», — заявил архиепископ Иероним. И добавил, что согласится участвовать в Си́наксисе только в том случае, если его попросит об этом Вселенский Патриарх Варфоломей.
Аналогичную позицию по вопросу Синаксиса прогнозировано займут и другие грекоязычные Церкви — от признавшего украинскую автокефалию Александрийского Патриархата до Албанской Православной Церкви. Последняя, хотя и занимает особую позицию по украинскому вопросу, никоим образом не оспаривает канонических прав Константинополя, включая и привилегию созыва Всеправославных совещаний. И даже прямо декларирует в своем письме на имя Вселенского Патриарха Варфоломея от 21.03.2019, что в случае «трагического исхода» в виде раскола между Константинополем и Москвой «останется со Вселенским Патриархатом». В фарватере этой же — общегреческой — церковной политики будет действовать и сам Иерусалимский патриарх.
«В настоящий момент Иерусалимский патриарх является одним из главных союзников Московского Патриархата в “украинском вопросе”», — поспешило заявить подконтрольное ОВЦС агентство «Интерфакс-религия» (21.11.2019). Подобное утверждение, впрочем, является преувеличением. Патриарх Феофил действительно не заинтересован в разрыве отношений с РПЦ, верующие которой составляют значительную часть паломников на Святой Земле. Но нужно понимать, что патриарх Феофил III никогда не пойдет на разрыв с Константинополем и его союзниками в «украинском вопросе» — Александрией и Афинами. А стало быть, предлагаемое им Всеправославное совещание не соответствует тому «антиконстантинопольскому» формату, который сейчас затребован в Москве.
Собрать Синаксис без Патриарха Вселенского можно только в одном-единственном случае: если будет соборно засвидетельствовано, что Новый Рим отпал в ересь или ушел в раскол. Но все обвинения патриарха Варфоломея в «папизме» — это только пустые слова. Да, экклезиологические подходы Константинополя и некоторых других Поместных Церквей (в первую очередь, Русской) здесь действительно различны. Но термин «ересь» здесь — лишь пропагандистская «страшилка», в которую, на самом деле, не верят даже русские богословы. Невозможно обвинить Константинополь и в расколе (схизме). «Один из базовых принципов канонического права Православной Церкви заключается в том, что тот, кто вступает в евхаристическое общение с отлученным, сам отлучается от общения Церкви», — заявил 06.12.2019 Священный Синод УПЦ (МП). Но этот аргумент не учитывает того факта, что раскол в Украине был канонически уврачеван еще 12.10.2018, когда Священный Синод Вселенского Патриархата рассмотрел апелляции Филарета (Денисенко) и Макария (Малетича) и принял указанных иерархов с их клиром в общение. Более того, на фоне продолжающегося признания ПЦУ православным миром утверждения Священного Синода УПМ (МП) опять-таки выглядят как бездумный и неубедительный штамп. Да и как можно говорить о ПЦУ как о «раскольничьей» церковной структуре, если, по состоянию на сегодня:
-
три Поместные Православные Церкви — Константинопольская, Александрийская и Элладская — официально признали Предстоятеля ПЦУ законным Митрополитом Киевским и всея Украины и находятся в полном каноническом общении с ним и его иерархией;
-
представители двух других Поместных Церквей — Кипрской и Православной Церкви Чешских земель и Словакии — уже причащались с иерархами ПЦУ из одной чаши, а представитель Болгарской Православной Церкви митрополит Пловдивский Николай 27.11.2019 вошел с главой ПЦУ в молитвенное общение.
Итак, абсолютно ясно, что проведение Синаксиса возможно не в форме осуждения мнимых «папистских претензий» и «канонических преступлений» Константинополя, а в формате компромиссном. Формате, который оставит для РПЦ возможность сохранить лицо, но примет как минимум три исторических решения, на основе которых православный мир сможет вновь обрести единство:
-
восстановит евхаристическое единство между РПЦ и Константинополем, а также другими Поместными Церквами, которые признали украинскую автокефалию;
-
соборно, на уровне предстоятелей всех Православных Поместных Церквей, подтвердит изданный Вселенским Патриархатом Томос об автокефалии Украинской Церкви;
-
разработает и утвердит модель объединения всех православных Украины в лоне единой автокефальной Церкви (либо альтернативную ей модель мирного сосуществования в Украине двух параллельных церковных структур — автокефальной ПЦУ и УПЦ, находящейся в составе Московского Патриархата).
Готовы ли к такой повестке дня РПЦ и Константинополь? Это весьма сложный вопрос. Ведь, как можно легко догадаться, Москва будет до последнего пытаться снять с повестки дня Синаксиса вопрос о признании Томоса об автокефалии. Предложив, к примеру, Вселенскому Патриархату отозвать этот документ и вместо этого — в качестве «компромисса» — принять иерархию ПЦУ в состав Константинопольского Патриархата. В свою очередь, Константинополь может настаивать на включении в повестку дня Синаксиса вопроса о рецепции решений Всеправославного Собора на Крите со стороны Антиохийской, Русской, Грузинской и Болгарской Церквей (которые, как известно, воздержались от участия в этом Соборе). Есть и другая проблема, которая будет самым острым образом дискутироваться между Москвой и ее союзниками с одной стороны и Константинополем и Поместными Церквами, признавшими украинскую автокефалию, с другой: должен ли принимать участие в Синаксисе митрополит Епифаний?
Исходя из сказанного выше, можно предположить, что перспектива созыва Всеправославного совещания в ближайшее время всё еще остается весьма туманной. Константинополь еще не исчерпал свой ресурс влияния: украинская автокефалия еще не признана всеми Поместными Православными Церквами, которые негласно сообщили Фанару и Киеву о такой возможности. А Москве еще нужно время для того, чтобы психологически согласиться на автокефальное бытие Украинской Церкви.
И всё же ряд сигналов свидетельствует о том, что компромисс в треугольнике «Константинополь — Киев — Москва» возможен. К числу таких сигналов относятся: 1) состоявшаяся 23.10.2019 в Энглвуде (Нью-Джерси) встреча митрополита Илариона (Алфеева) с одним из влиятельнейших иерархов Константинопольского Патриархата — главой Греческой Православной Архиепископии Америки митрополитом Элпидофором; 2) встреча Вселенского Патриарха Варфоломея с главой Брюссельской епархии РПЦ архиепископом Симоном (12.11.2019); 3) объявленный недавно формат визита патриарха Московского в Финляндию 5–7 мая 2020 года. (Как стало известно, глава РПЦ посетит Финляндию по совместному приглашению Евангелическо-Лютеранской Церкви Финляндии, Католической Церкви в Финляндии и Финляндской Православной Церкви, которая с 1923 года на правах автономии входит в состав Вселенского Патриархата). Все эти события не слишком пиарятся в подконтрольных Московской Патриархии СМИ. Но все они свидетельствуют, что руководство РПЦ не только последовательно сокращает свой диптих, но и ищет пути нормализации отношений с Константинополем.
Раскол православного мира не нужен никому. Для Константинополя — это удар по единству православного мира, сохранять которое считает одной из своих главных обязанностей патриарх Варфоломей. Для православной Украины — это продолжающееся фактическое разделение и продолжающийся конфликт между единоверными братьями. А для Русской Православной Церкви и патриарха Кирилла — это печальная перспектива стать жертвой «слияния» с Российским государством.
