Старое Соломенское кладбище – скошенные кресты, неказистые памятники, осыпающиеся холмики – стало во вторник практически эпицентром политической жизни страны. С самого утра в его окрестностях – жиденьком замусоренном сквере им.Островского, да на подступах к шумной одноименной площади – собирались сторонники БЮТ. На 11 в Апелляционном суде, возведенном на участке захоронений героев войны 1812-го года (!), было назначено первое (после предварительного) заседание по оспариванию семилетнего срока для экс-премьера.
«Пацюк» и все-все-все
- Вчера вечером Тимошенко письменно информировала руководство киевского СИЗО о том, что не может - по состоянию здоровья - присутствовать в Апелляционном суде. Она собственноручно написала соответствующее заявление. Вчера мы проводили следственные действия у нее в камере, она даже встать не могла, - рассказывал Сергей Власенко.
- Но ведь ее все равно могут привезти?
- После выездного заседания суда у нее в камере, я уже ничего не исключаю, - мрачно хмыкнул Власенко. - Если бы в Лукьяновке работал Иисус Христос, воскрешающий людей, но там работают гестаповцы!
Чуть успокоившись, добавил:
- Законом запрещено рассматривать апелляцию без того, кто ее подавал. Это противоправно просто!
Внутренний двор Апелляционного суда – мраморный плац, слева – вход в главный холл, через него – в зал заседаний, справа – в конференц-зал.
Депутаты – налево, журналисты – направо.
Последние попасть непосредственно в зал заседаний шансов не имели никаких. Депутатов – по одному – пропускали сквозь щель, образованную ребром стены и припертой к нему металлической загородке.
- Документы показывайте! Документы! – требовательно цедили правоохранители в черных поцарапанных касках.
- Твой начальник документы не показывает. Ты его в лицо знаешь! А я чего должен показывать? Я – народный депутат, - хамски «тыкал» рослому ОМОНовцу не менее рослый детина в дорогом костюме.
Вслед за депутатами просочиться в искусственную щель попытались и журналисты. Но были тут же остановлены.
- Нэ положено, журналистам! – коротко отрезал пышноусый начальник бойцов (памятный еще со времен Печерского суда), похожий на гоголевского Пацюка. Того самого, что уминал вареники, сами прыгавшие ему в рот. - Команда у мэнэ, нэ можна!
- На каком основании? – возмутились журналисты.
- Суд рэшив, - аргументировал «Пацюк».
- Не надо врать! Не было такого решения! – вспылила пресс-секретарь ЮВТ Марина Сорока.
- Позовите сюда судебного уполномоченного, пусть документы предъявит, - поддержал ее Андрей Сенченко.
- А вы проходьте, проходьте, депутат, - вежливо пригласил «Пацюк», надеясь, таким образом, избавиться от лишнего шума.
- Журналистов пустите! – парировал Сенченко.
- Это открытое заседание, мы имеем право присутствовать, - напирала Ольга Кошеленко с «1+1».
- Идите в конференц-зал, там и присутствуйте! – грубо оборвал другой милицейский начальник, также перекочевавший сюда из Печерского суда.
- На каком основании? – взорвалась толпа.
- Суд так решил, - рявкнул начальник.
Невысокий, поджарый, чернявый, смахивающий больше на колоритных персонажей с Бессарабки - «падхади, дарагой, сладкий изюм, савсем сладкий изюм! Солнэчная дыня, бери дыня!» - чем на «человека в штатском» (в форме его никто никогда не видел).
- Вы вообще кто, представьтесь! – не сдавалась Кошеленко, прокладывая себе путь красным микрофоном.
- Инспектор управления охраны общественного порядка города Киева, - пробубнил штатский, ни на секунду, при этом, не прекращая перемалывать жвачку мощными челюстями.
- Если вы – инспектор, то откуда вам известно решение суда?
- Старшего зовите! Предъявите нам постановление! – загудела толпа.
- У меня список есть! Список вы подали на сто четыре человека. Тут все ваши депутаты, а журналиста – ни одного, - отмахнулся чернявый от разбушевавшегося Сенченко.
Как позже выяснил Lb.ua, список нардепов БЮТ, изъявивших желание попасть в суд, действительно составляли. Причем визировал его лично Кожемякин. Аналогичный перечень – уже с НУ-НСовцами – поступил от Мартыненко. Кто из депутатов туда не попал – их проблемы. Равно как журналистов, от имени которых список подавать было некому. Аналогично – дипломатов. Ни слова не понимая по-английски, милиционеры равнодушно выслушивали жалобы представителей посольств, да лишь плечами пожимали – «нэ положено».
Последними сквозь их кордон просочился квартет прокуроров, во главе с похудевшим Михаилом Александровичем – «человеком, с печатью порока на лице».
По ту сторону экрана
Покуда за оградой суда бушевал митинг, а протестующие ломали створки трехметрового металлического забора, перехваченного – на верхних пиках – металлическими цепями (!), обозленные стычкой с «Беркутом» журналисты и дипломаты рассаживались в конференц-зале.
Конференц-зал – оббитый зеленым псевдоплюшем амфитеатр с высоким подиумом «под красное дерево». Президиум и трибуна на подиуме – тоже «под красное дерево», с резными панелями и виньетками по бокам. В президиуме - три девицы надменной наружности. Но не под окном, а под растяжкой, на которую, собственно, транслировалась картинка «из зала».
Девицы – малолетние сотрудницы пресс-службы, призванные сюда «содействовать работе журналистов». Однако, содействовать они никак не могли, поскольку даже имени-фамилии, да отчеств судейской тройки не знали. Вопросов более сложных, типа: «а где тут у вас разъем для камер?» или «откуда лучше звук писать?» им уже никто не задавал. В отместку девицы развлекались тем, что пытались периодически «строить» журналистов.
- В этом кресле нельзя так сидеть! Молодой человек, уберите колени со спинки!
- Я новости пишу, - смущается парень.
Иначе – если не упираться коленями в кресло переднего ряда – ноутбук на руках не удержать.
- Правила этикета! – пафосно восклицает барышня.
- Девушка, в зале полно места! – набрасывается на следующую «жертву», примостившуюся подле трибуны (опять таки – с ноутбуком), ввиду того, что кроме, как у трибуны, розеток в новомодном конференц-зале не оборудовали.
Девушка раздраженно огрызается, девица отступает. Отступая – эффектно разворачивается на вот тааааких каблуках и гордо шествует к президиуму. Главное – красиво пройтись взад-перед по полированной поверхности.
В следующий раз она уже не просто дефилирует, но и низко приседает прямо перед залом – склоняется над другой журналистской, имевшей неосторожность усесться непосредственно на краешке подиума - иначе заряжать ай-пад и набирать на нем новости одновременно, невозможно. При этом черная кожаная юбка (длина – «широкий пояс») задирается просто до неприличия. Эта ли барышня минуту тому щебетала про «правила этикета»?
Ее подруги, тем временем, вывернув шеи, рассматривали возникшую на мониторе Женю Тимошенко – оценивали. «Клетка» за Жениной спиной пустовала – мамы в ней не было.
Власенко: «муж судьи Фрич – начальник управления в ГПУ»
А на экране бушевали страсти. Появившись после перерыва, председательствующая судья Ситайло отказала в отводе самой себя, чего от нее настойчиво требовали адвокаты Тимошенко.
- Почему-то я совсем не удивился! – ехидно отметил Власенко, поднимаясь с места.
Его дальнейшая изобличительная речь - с требованием отвода уже всей коллегии – убедительное свидетельство гибели в депутате-юристе не самого бездарного драматического актера.
- Я понимаю, что вы сейчас скажете, что судьи Осипова и Павленко вдруг – за два дня до рассмотрения дела по сути – заболели. Вдруг заболели! Причем обе! И тут автоматизированная система (как известно, в Апелляции дела на судей «расписывает» специальная компьютерная программа, - С.К.), такая дурная машина, избрала судью Ситайло, которая была судьей-докладчиком, еще и председательствующим по делу. Судью Ситайло, своими действиями доказавшую, что она заангажирована по данному делу. Что ж это за машина такая, а? Может, эту машину зовут Антон Чернушенко (глава ведомства, - С.К.)? – пафосно вопрошал Власенко.
- Что касается судьи Татьяны Фрич. Ее муж – руководитель одного из управлений Генеральной прокуратуры Украины!
- Ганьба! – взревели депутаты.
- Как же это называется, госпожа Фрич?! Почему же нет самоотвода по делу? – бушевал Власенко. - Тут вот, - кивнул на прокурорский квартет, - сидят коллеги вашего мужа, а вы, значит, судите, да?! Я могу напомнить, что ВСЮ рассматривал дело одного судьи, слушавшего дела двоюродного брата мужа своей сестры. Так вот, человека – за нарушение присяги – выгнали. А тут у вас – семейный подряд?!
В зале – овация. И опять перерыв. На улице – вновь драка. Дополнительно стянутые силы «Беркута» кучкуются на минус первом этаже, возле туалетов.
- Вы в очередь?
- Нет, просто.
- Греетесь?
- Греемся.
В невольно возникшей паузе, заняться им было больше нечем. Ближайший ларек с нехитрым провиантом, да элементарным чаем – на улице, метров двести от входа. Верхом на ларьке – бютовские знаменоносцы.
«Хотите ее сюда притащить, чтоб она пластом на лавке лежала?!»
Минут через сорок и эта пауза завершилась. Завершилась, прогнозируемо, отказом самоотвода коллегии судей. Ситайло продолжила заседание зачитыванием письма Тимошенко, сообщавшей: по состоянию здоровья, присутствовать на апелляции не может.
- «Я не могу даже встать. Ходить не могу, следственные действия проводятся прямо у меня в камере», - равнодушно бубнила Ситайло.
- Мы считаем возможным осуществить повторный вызов подсудимой, - равнодушно отсек прокурор Микитенко, сотрясая воздух заключением комиссии МОЗ, обследовавшей экс-премьера накануне.
- Вчера я целый день провел в камере Тимошенко. И никакой комиссии МОЗа не было! До шести часов вечера, не было. У нас что, ночные комиссии МОЗ, по требованию Генпрокуратуры, работают? – опять взвился Власенко.
- Седьмого числа они дают справку, что она не может двигаться, поэтому, де, надо выездное заседание. Девятого мы проводим следственные действия в камере - Тимошенко не в состоянии дойти даже до следственного кабинета, который в сорока метрах находится. Одиннадцатого числа – аналогично. А тринадцатого мы хотим ее притащить в суд! Чтоб она тут, - Власенко картинно оборачивается в сторону клетки, - пластом лежала?! Тут на прошлом заседании одному человеку плохо стало, так его два часа две скорые откачивало. Судья Ситайло этого человека зовут, если кто не помнит.
Прокурор Фролова смущенно потупила взгляд, симулировав бурную письменную деятельность.
- Микитенко, вы – палач! – уже буквально вопил Власенко, грозно подавшись в сторону прокурора. - Палач! Гестаповцы! Палачи! Шавки! – восклицал, зачитывая фамилии подписантов злополучной справки.
Ситайло устало растирала виски. Доводы БЮТовца ее не убедили. Ретировавшись в совещательную комнату, постановила: Тимошенко на процесс таки доставить.
Суд на костях героев войны 1812-го года во вторник лишь начался. Только «глашатаями» его – с поправкой на специфику «политического момента» - стали не барабанщики из авангарда царских войск, а буйная тетенька в белой дубленке. Вскарабкавшись на крышу ларька «Форнетти», аккурат напротив здания Апелляции, причитала в громкоговоритель: «Боже, спаси Украину!», «Зэка на нары!».
Осунувшийся и почерневший, Александр Турчинов слушал ее у подножия ларька.