В России конец лета и начало осени ознаменовались новым витком репрессий против украинцев или проукраински настроенных российских граждан. Так, 11 сентября Верховный суд Крыма приговорил к восьми годам лишения свободы заместителя председателя Меджлиса крымскотатарского народа Ахтема Чийгоза по обвинению в организации массовых беспорядков 26 февраля 2014 года. Ахтем Чийгоз вину не признал, и в своем последнем слове назвал свой приговор «приговором всему крымотатарскому народу». Эти же слова повторили затем его адвокат Николай Полозов и другие крымскотатарские активисты.
Тем временем в конце августа на принудительную медицинскую экспертизу в Институт Сербского в Москве был доставлен другой заключенный, россиянин Денис Бахолдин. Его история весьма показательна. Активный участник протестных акций, в том числе пикетов против войны с Украиной, Бахолдин в конце 2014 года вынужден был уехать в Киев из-за начавшегося давления властей. Однако в марте 2017 года активист, по словам его адвоката, рискнул отправиться в Россию, чтобы навестить больных родителей. Он был задержан при пересечении границы, после чего сотрудники ФСБ принялись пытать и избивать его, надеясь выбить признания об участии в деятельности «Правого сектора». О том, что ее сын задержан и находится в СИЗО Брянска, мать Дениса узнала лишь несколько месяцев спустя. На данный момент арест Дениса продлен до 10 декабря. Как сообщает адвокат задержанного Светлана Сидоркина, в институте травля Бахолдина со стороны других пациентов (обвиняемых соответственно в краже и убийстве) продолжилась при полном попустительстве со стороны персонала.
Еще одного российского активиста, председателя отделения партии «Яблоко» в Торопце Тверской области Владимира Егорова, некоторое время проживавшего в Украине, задержали в Беларуси и оттуда отправили в Россию, где на данный момент содержат под стражей по обвинению в «призывах к экстремизму».
На первый взгляд, эти категории дел имеют мало общего, и находятся в разной плоскости. Ахтем Чийгоз – это гражданин Украины, заместитель председателя Меджлиса, признанный крымскотатарский лидер. Основным мотивом его уголовного преследования и правозащитники, и сами крымские татары называют проведение акции устрашения в отношении всего народа.
Бахолдин и Егоров – россияне, рядовые протестные активисты, не являющиеся заметными лидерами оппозиционного движения. Их объединяет лишь то, что они выступали против политики российских властей, поддержали Украину (или просто обратились в ней за политубежищем), а затем оказались в зоне досягаемости ФСБ (в Беларуси или на российско-украинской границе). Уголовные дела в отношении них не афишировались публично, «в назидание другим», их имена известны немногим, а деятельность активистов за рубежом не наносила существенного вреда российским властям. В категорию «заложников» молодые люди тоже вряд ли попадают: являясь российскими, а не украинскими гражданами, они не могут быть обменяны на очередную партию «заблудившихся» ГРУшников.
И все же в этой череде репрессий, на мой взгляд, прослеживается весьма определенная логика, притом та же самая, что и в деле Чийгоза, и в принципе в отношении Москвы к Крыму, Украине, да и всем остальным постсоветским странам. Это логика крепостного права. Помнится, в 2014 году разгорелся скандал по поводу статьи председателя Конституционного суда России Валерия Зорькина, в которой он оправдывал крепостничество и доказывал, что его отмена нанесла колоссальный вред обществу и в итоге привела к революции.
При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации
— экс-глава Конституционного суда РФ Валерий Зорькин
Однако, исходя из всей политики России на протяжении 20-го и 21-го веков, можно сделать вывод, что «главный защитник Конституции» переживает абсолютно зря: крепостное право в России сохранилось практически неповрежденным если не на бумаге, то уж точно в головах чиновников, силовиков и широких масс народа. Одна из базовых черт российского менталитета, активно пропагандируемая Кремлем и вполне разделяемая большинством – это то, что человек, родившийся в России, навсегда остается «собственностью» этой страны. Он уже не может выбрать для себя другую родину, другую страну или просто занять другую сторону, он не имеет право поддерживать тех, кого Россия в очередной раз объявила врагами, и вообще не имеет права выбора идентичности и самоопределения.
Никакие юридические факторы не способны поколебать этой фанатичной уверенности Кремля. Любой человек, родившийся в России или хоть как-то с ней связанный, до конца обязан хранить верность «барской вотчине». Тот факт, что у него уже может быть другое гражданство, что он сознательно и абсолютно законно приносил присягу на верность другому государству, что он может не быть русским по национальности, что человек может уже долгие годы жить и работать на благо своей новой родины, ничего не меняют. Отношение к такому человеку будет только одно – как к беглому крепостному, украденной собственности, которую необходимо строжайше наказать за сам факт побега.
Лучше всего эту логику сформулировал одиозный российский пропагандист Владимир Соловьев в своем скандальном выступлении в июне этого года, назвав участников протестных акций в Москве «двумя процентами дерьма».
«Ты мерзкий, вонючий, гадский клоп. Ты думаешь, что ты власть не любишь? Нет, ты Россию ненавидишь. Только тебе не повезло. Ты родился в России. И что бы ты ни делал, ты останешься россиянином. Даже если сбежишь заграницу, ты никуда не денешься. Потому что настоящим россиянином ты не стал, а ущербненьким на всю свою жизнь остался».
— Владимир Соловьев в эфире одному из радиослушателей
Здесь Соловьев с поразительной искренностью выводит главные постулаты российского отношения к собственным гражданам. Во-первых, он признает, что родиться в России – это, цитируя дословно, невезение. Во-вторых, настаивает, что такое рождение – это своего рода клеймо, избавиться от которого невозможно, «что бы ты ни делал», включая отъезд за границу. Беглому крепостному отказывается в самой возможности стать полноценным гражданином другого государства. По логике Кремля, он не способен стать американцем или, допустим, немцем, а лишь остается «ущербным россиянином».
Именно этой логикой объясняется «вылавливание» российскими силовиками своих граждан, «посмевших» поддержать Украину и предпочитающих ее России. Даже если в отслеживании и похищениях обычных оппозиционных активистов для Кремля нет никакой прямой выгоды, они уже не могут выйти из собственной логики отношения к людям, нарушившим крепостное право. Сюда же можно отнести примеры и оппозиционного политика Леонида Развозжаева, и бывшего сотрудника ФСБ Ильи Богданова, которого российские спецслужбы тоже похитили и пытались вывезти на родину – к счастью, безуспешно. Тех же, кого Кремлю и его спецслужбам оказывается не под силу вернуть, попросту устраняют. Самыми яркими примерами здесь являются журналист Павел Шеремет и бывший депутат Госдумы Денис Вороненков.
В этой же области лежат абсурдные обвинения в госизмене против домохозяек и продавщиц лишь за отправленные иностранцам невинные смс или телефонные звонки. Общение с иностранцами без разрешения барина и тем более – в ущерб барину – это тоже нарушение крепостного права. Доводы об обычной человеческой дружбе с гражданами других стран в расчет не принимаются, поскольку, как мы знаем, крепостные не имеют права выбирать себе друзей, не угодных барину.
Вспомним и другой пример отрицания права человека на собственный выбор – своеобразную «русификацию мертвых», то есть привычку россиян записывать в ряды своих великих деятелей культуры науки, культуры и т.д., тех, кого сама же Россия (СССР) выдавили в эмиграцию. Эти люди были приняты другими странами, где им были созданы все условия для работы и творчества, получили гражданство этих стран, и стали великими деятели культуры или науки другого государства. Более того, многие из них сами ощущали себя американцами, французами, англичанами, немцами и т.д., и наверняка не хотели бы, чтобы их достижения приписывали отвергнувшей их самих стране. Однако, как уже говорилось, ни юридические формальности, ни собственная воля человека не имеет никакого значения для российского крепостничества.
Выражением этой же абсурдной логики стало решение Верховного Суда России, «прекратившего» в марте 2015 года деятельность информационного агентства «Новый Регион» по иску Роскомнадзора. Слово «прекратившего» здесь не случайно взято в кавычки, поскольку агентство продолжало спокойно работать вплоть до гибели его основателя Александра Щетинина в августе 2016 года. Дело в том, что на момент подачи иска Роскомнадзором, и уж тем более рассмотрения дела в Верховном Суде, «Новый Регион» уже давно официально являлся украинским СМИ, и потому решения российского суда распространялись на его работу не больше, чем магия вуду. Однако даже для высшей судебной инстанции России этот бесспорный юридический факт не имел никакого значения. Им было достаточно лишь того, что «Новый Регион» когда-то был российским СМИ, изначально созданным в России, а значит, в их сознании, продолжал оставаться им навсегда, даже вопреки существующей реальности.
Такой же, как высшие суды, уровень «правосознания» демонстрируют и российские чиновники. Так, после закрытия Генконсульства России в Сан-Франциско и пары торговых представительств, сопровождавшихся последующими осмотрами помещений американской стороной, «голос» российского МИДа Мария Захарова угрожала американским диппредставительствам проведением аналогичных «инспекций». Таким образом, она продемонстрировала неспособность видеть разницу между действующим консульским учреждением и зданием, которое уже несколько дней не является таковым, поскольку в ее логике то, что когда-либо было названо территорией России, должно оставаться ею вечно.
Порождением этого же извращенного мышления является политика «собирания русских земель» вообще и репрессии в отношении крымских татар в частности, поскольку аннексированный Россией Крым в сознании Москвы стал точно такой же землей с крепостными, которые обязаны были принять власть нового барина и оформить соответствующее подданство, то есть российское гражданство. Те же, кто отказался это сделать (в первую очередь, представители коренного народа Крыма), тоже нарушили крепостной закон, поскольку права не признать нового хозяина земли у крепостных нет.
Крепостное право реализуется в России и по отношению к отдельным гражданам, и к целым регионам и народам, которым упорно отказывают в возможности самоопределения. То же отношение проявилось в случае с Украиной и другими постсоветскими республиками, когда сам факт выбора европейского пути развития был воспринят, как предательство, не только российскими властями, но и подавляющим большинством народа. Если спросить среднестатистического россиянина, он скажет, что украинцы «должны были нас поддержать», но «предали и переметнулись к врагам». Это убежденное долженствование – тоже показатель отношение к другим народам, как к крепостным. Свободный человек (страна), совершая свободный выбор, не может никого предать по определению, но крепостной обречен на предательство уже самим своим желанием уйти от хозяина.
Самым порочным в этом стиле мышления, как уже говорилось, является то, что он разделяется не только высшей властью России (включая, в первую очередь, президента), а и большинством народа. Жажда российскими диаспорами в других странах «русского мира» – это, если хотите, тоже проявление «Стокгольмского синдрома крепостничества», желания возвращения под власть барина. Жаль только, что желающие добровольного закабаления сторонники «русского мира» не понимают одной простой вещи – попав «на радар» своему «барину», они, исходя из кремлевской логики, уже никогда не смогут вырваться от него.
Любые «разочарования», желания вернуться к прежнему статусу, разорвать отношения с Россией (будь это добровольно принятое гражданство, простое нахождение на захваченной территории или всего лишь бизнес-связи) будет рассматриваться Кремлем только в одном ключе – как попытка крепостными совершить побег, со всеми вытекающими из этого последствиями. Из кабалы «русского мира», как из сатанистского культа, по логике его адептов, нет возможности уйти ни живым, ни даже мертвым. По крайней мере, до тех пор, пока сама «империя» не рухнет, встретив, наконец, достойный отпор своей агрессии.