Галина Савельевна Субота говорит о прошедших десяти годах жизни с такой безнадёгой, что становится ясно - всё это время жить ей приходится по наитию. Она словно на допросе: пересказывает год за годом, по порядку. Иногда срывается на крик, и мгновенно на глаза накатываются слезы. Сидит на диване, вся окружена разноцветными папками с документами и вырезками из газет. В ногах крутится кошка с такими же, как и у Галины, перепуганными глазами.
Десять лет назад перед новым годом в её дом вошли двое мужчин и на диван гостиной бросили тело раздетого и избитого сына в дерюге, которого месяцем ранее она уговорила лечиться от наркозависимости в частном реабилитационном центре в селе Косачевка Черниговской области. “Не плачьте, мама, он у нас в центре исповедовался и попадет в рай”, - бросили ей на прощание и скрылись.
- С тех пор я иду по лезвию, по колючему терну босой. Потому что я не знала, что в нашем государстве есть концлагеря, в которых людей бросают в погреба, используют как рабов и прикрываются религией, - кричит Галина.
Руслан смотрит на маму с фотографии на стене рядом с иконами и снимками отца, который умер позже от сердечного приступа. Вот - школьник, отличник, сын военного врача, вот - улыбающийся студент в обнимку с девушкой; вот он на фоне моря. Поездка туда стала отправной точкой в иной жизни семьи - там Руслан впервые попробовал наркотики и уже не смог от них отказаться.
Галина сразу же бросилась искать реабилитационный центр, да и сам Руслан согласился, что с зависимостью нужно что-то делать. С рекламы ребцентра в селе Косачевка на всех ищущих спасения смотрели лица известных спортсменов, звезд и православных отцов, которые приезжали к реабилитантам и призывали не стыдиться наркозависимости и обращаться за помощью к директорам Андрею Дубовскому и Сергею Моцаку. Галина и Руслан доверились.
Руслан вернулся домой через месяц мертвым. Через 40 дней Галина поехала в Косачевку и просидела в лесу трое суток: фотографировала людей, запряженных в повозку, видела, как они валят лес, прячутся в погреба, как их избивают. Именно тогда она убедилась, что реальная жизнь Руслана здесь не имела ничего общего с реабилитацией: работа с утра и до ночи, избиение и унижение, наказание за любые проступки, отсутствие медицинской и психологической помощи. Тогда же стало ясно: большинство реабилитантов сюда забирали и доставляли принудительно без их согласия прямо из дома, а те, кто хотел попросить помощи, сделать этого не могли - мобильные телефоны отбирали, а написанные родителям письма цензурировались.
Спустя время Галина сама узнала, кто забил до смерти её сына, собрала папки документов и свидетельств о незаконной работе центра.
За эти десять лет она прошла все возможные суды и унижения. Ей отказывали в личных приёмах, её дело открывали и закрывали, сетовали на недостаточное количество доказательств, документы и свидетели терялись, менялись следователи, но никакого прогресса в деле по сей день так и нет.
- Почему над людьми издеваться нужно? Почему их не реабилитировать по европейским методикам? Почему? - восклицает Галина. - Я одна против системы больше не могу идти, меня скоро раздавят! Обещаю взять канистру бензина, вылезти на дерево около Генпрокуратуры, облиться бензином и подпалить себя. Зачем мне жить? Я устала!
Господи, спаси
“Я до сих пор удивлен, что меня там не пристрелили. Думал, меня отдали туда, чтоб я умер в муках, как Руслан Субота. Его забили. И это все знают. Я помогал его в машину грузить - вариантов отказаться не было”, - вспоминает реабилитант Косачевки молодой парень Иван.
В 2007 году к нему домой зашли два здоровых мужика, заломали руки, затолкали в машину и увезли в неизвестном направлении. Так мужчина оказался в Черниговской области, где провел следующий год. “Хуже места я не видел, - вспоминает Иван. - О проверках в центре знали заранее. Когда полиция или журналисты приезжали, мы прятались по лесам, оставались только “наставники”, которые говорили, что они в центре по своей воле. В лесах погреба были, туда мы и прятались, а еще нас в бочку спускали - 6 метровую оббитую железом яму, которую накрывали крышкой. Человеку давали два куска хлеба и литр воды и приказывали сидеть там. Одному парню так ноги отморозило, ему пальцы отрезали. Врачей назначали так: “разбираешься по таблеткам, будешь других лечить”. В основном мы картошку копали, воровали лес, церковь строили, гробы делали, хоронили. Местным всё делали за еду. В центре есть давали чисто чтоб не сдохли - за лишний кусок хлеба могли обвинить в подготовке к побегу и побить. Все реабилитанты были пострижены налысо, и в случае побега нас легко было узнать. Местные сдавали - нас возвращали назад. После этого сильно избивали. Там все быстро решалось и стадно - подбежала группа людей, нахлопали тебе, повезло, если выжил”.
В конце марта 2017 года СБУ и прокуратура громко и публично провела обыск в “Центре ресоциализации наркозависимой молодежи в честь иконы Божией Матери Семистрельная“ Черниговской епархии УПЦ (МП) в селе Косачевка, освободив из плена 200 человек. Некоторые не имели зависимости, но были помещены туда родственниками, чтобы завладеть имуществом, кто-то прятался от правосудия.
В апреле того же года замгенпрокурора в личном разговоре назвал центр “самой большой незаконной тюрьмой постсоветского пространства”. Следователи по делу официально подтверждали факты насильственного удержания людей, пыток и эксплуатации, кроме этого они заявили, что в центре несколько беременных женщин из-за тяжелого физического труда потеряли детей. По словам следователей, своими глазами реальную жизнь центра видели сотрудники спецслужб, которые вели операцию под прикрытием в лесу, прежде чем провести обыск. Против сотрудников центра сразу же было открыто уголовное производство по ч. 2 ст. 127 (пытки) и ч. 3 ст. 146 (незаконное лишение свободы или похищение человека).
Спустя несколько недель реабилитанты начали возвращаться в Косачевку. По состоянию на сентябрь 2018 года центр все еще действует, а за происходящее там никто наказание не понёс.
Несмотря на ужас, в котором Иван прожил год в 2007-м, на “реабилитацию” в Косачевку он вернулся еще раз, в 2015-м. Говорит, что “не было выбора” и радуется, “что было уже лучше, не били”. После он попал в ребцентр, который работает по одной из самых популярных методик излечения от наркозависимости, созданной в 1930-х в США - она называется “12 шагов”.
“Последний раз я заезжал в Косачевку в 2017 году. Родители все равно детей туда на сохранение и выживание, как крепких орешков, отправляют”, - говорит Иван. Последние три года он прожил в трезвости, пока не употребил морфин и, по инициативе своего отца, не оказался в очередном ребцентре в Броварах.
“Не бьют нас, просто держат”
В трехэтажном доме в центре Броваров под Киевом ничего не указывало на то, что последние несколько месяцев там содержатся почти двадцать зависимых возрастом от 14 до 81 года.
- Мы в правовом государстве живем, или как? - злился худой мужчина в спортивных штанах и резиновых тапочках на босу ногу. - Я приехал лечиться, а попал в тюрьму. Я, в прошлом авиаконструктор президентских самолетов, у меня дом частный, вишни пропали, картошка гниет. Я приехал сюда лечиться, а тут прыжок на месте считается побегом.
- Я так хочу домой, у меня мамочка старенькая. Я не понимаю, почему я здесь, отпустите меня, пожалуйста, - лежа на диване среди стройматериалов, повторял другой дедушка.
- Нет, нас не бьют, нас просто держат здесь. До этого я был в центре, в котором все построено на том, чтобы протрезветь, а затем постепенно и безопасно выйти в общество. Здесь же никакой программы реабилитации не вижу. Закрыли меня. Потом я выйду в мир, и это будет считаться реабилитацией?! С таким же успехом меня могли в село отдать, закрыть в хате и выпустить через месяц, - рассказал жилистый парень в борцовке.
- У меня трое детей, один из которых инвалид. Мне их поднимать надо. Я думал, очухаюсь и домой. Боюсь, я отсюда не выйду. Думал, тут свобода, а тут только на 5 минут в день на перекур выпускают и то в отведенном месте. Страшно мне. Это - дно. Это уже все, - начал плакать другой .
13 августа 2018 года всем этим людям повезло заявить о факте насильственного удержания во время мониторингового визита представителей национального превентивного механизма - органа по предупреждению пыток при Офисе уполномоченного по правам человека (визит проводился без предупреждения). Именно мониторы и вызвали полицию.
Правоохранители, приехавшие на место, допросили всех 20 реабилитантов, четверо из которых предоставили показания и заявления о незаконном лишении свободы. Спустя три часа железные ворота, которые обычно были закрыты на замок, открылись, и на свободу вышли 12 людей. Без вещей, документов, мобильных телефонов и денег. Перепуганные и радостные. У некоторых из них были пакетики с самой необходимой одеждой.
- Ну, давай, брат, не прощаемся, - пожал руку авиаконструктору отец троих детей.
- Надеюсь никогда больше сюда не попадем.
Бесконтрольный бизнес
Частные реабилитационные центры начали появляться в Украине в середине 2000-х и связывают это с распространением в стране синтетических наркотических средств. Сейчас, чтобы открыть реабилитационный центр для зависимых, достаточно зарегистрировать общественную организацию и арендовать дом.
В Украине нет протокола проведения реабилитации для больных психическими расстройствами, связанными с употреблением психоактивных веществ. Потому под реабилитацией от зависимости каждый волен понимать своё: кто-то веру в Бога, кто-то считает, что достаточно закрыть человека, ограничив его возможности достать наркотик, кто-то понимает это как работу у директора центра на огороде, игру в теннис, конспектирование книг по психологии. У такой реабилитации нет ни сроков, ни обоснования цены. Пребывание в подобных центрах обходится родственникам зависимых в 5-15 тысяч гривен в месяц, но и это не предел.
Бизнес работает фактически без контроля со стороны Минсоца или Минздрава, юридически учреждения не предоставляют медицинских услуг, а только социальные с проживанием, подобно частным детсадам или домам престарелых. Директорами таких центров чаще всего становятся сами зависимые, а “лечение” в нем строится по иерархической модели: обычные реабилитанты, среднее звено, стажер, консультант. У каждого новоприбывшего есть наставник с бОльшим сроком трезвости, а значит, и сам реабилитант может вырасти в иерархии и стать значимым. Реабилитационные центры могут также называться “православными” или “центрами (ре)социализации”, а оказаться в них могут и несовершеннолетние.
Из-за отсутствия официальной позиции государства в вопросе реабилитации, а также по причине отсутствия лицензий и контроля, время от времени центры становятся местами несвободы и нечеловеческого обращения.
Начальник отдела по вопросам профилактики употребления психоактивных веществ Института социальной и судебной психиатрии и наркологии Минздрава Артем Осипян пытался посчитать, сколько подобных ребцентров сегодня работает в Украине. “По моему исследованию, по КВЭДу, который предусматривает социальную помощь по уходу за людьми с обеспечением проживания, сегодня свои услуги предоставляет около тысячи организаций. Есть также отдельный КВЭД - "оказание услуг для людей с ментальными особенностями и наркоманией" - в нём еще 400 организаций. Но иногда фактическая деятельность может не соответствовать КВЭДу. Точно так же, один КВЭД может иметь сеть учреждений. Никто не понимает, сколько ребцентров для зависимых в Украине. Полицейские рейды никак не влияют на качество их работы. Закрыли один, а на его месте беспроблемно вырос другой”, - говорит Осипян.
Предфинал
- Мне иногда звонят и спрашивают, забираем ли мы зависимых к себе в центр силой, - говорит директор частного ребцентра в Сумах Дмитрий Диденко, - Когда я отвечаю, что для реабилитации нужна мотивация самого человека, вешают трубку. Да, я отказал им, но ведь тут же найдется другой, который приедет и заберет человека!
По словам Дмитрия, в его центре одновременно находится 10-12 человек, на окнах нет решеток, а реабилитация основывается на “психо-эмоциональном лечении” - происходит по методике “12-шагов”. Дмитрий жалуется, что в стране нет специалистов, которые изучали бы именно поведение зависимых и в будущем могли бы им помогать. Этим он объясняет то, что в центре в основном работают зависимые со стажем трезвости: “психолог из педагогического вуза убежит от нас через три дня”.
- Я за честные правила для всех. Нам нужны требования и лицензия. И к таким изменениям мы готовы. Обидно, что те, кто пытается работать честно, прошли массу проверок, а в то же время есть ребцентры, существованием которых никто не интересуется, - говорит Диденко.
По словам сумского областного нарколога Тараса Злыденного, массово открывающиеся центры дискредитируют саму методику лечения наркозависимых, а также снижают доверие к наркологам. Эти заведения он предлагает легализовать, а поскольку там пребывают люди, то и лицензировать. “В медприказах везде написано слово реабилитация, но нигде не написано, как её правильно понимать. Поэтому стоит описать, что такое процесс реабилитации зависимого, прописать, что такое ребцентр и каким он должен быть. Также на уровне министерств разработать программу, по которой нужно работать с наркозависимыми. Желательно, чтобы люди попадали в центры по направлению врачей. Должен также быть минимальный пакет анализов при поступлении: флюорография, тесты на ВИЧ и гепатит. Все эти условия не должны быть нереальными, но они должны быть! Возможно, для имеющегося небольшого количества честных ребцентров это создаст определенные трудности, но это позволит отбросить шалупень, которая собирает людей по квартирам, увозит от родных и выставляет надзирателей, чтобы те не убежали”, - говорит Злыденный.
С Тарасом Злыденным согласен и главврач киевской городской наркологической больницы “Социотерапия” Владимир Ярый. По его словам, к нему регулярно приходят представители общественных организаций с просьбой “давать пациентов”: “Я всегда спрашиваю, какой программой реабилитации они пользуются, и в ответ слышу либо молчание, либо “у нас Библия есть, мы молимся”. Для меня показатель качества работы - наличие структуры, принципов, идеологии, философии. У центров должна быть хоть какая-то программа реабилитации, а на деле даже распорядок дня есть не у всех”.
Недавно Министерство социальной политики опубликовало стандарты оказания услуг социальной реабилитации для людей с психическими расстройствами, вызванными употреблением психоактивных веществ, но их выполнение частными ребцентрами не обязательно. По словам Осипяна, самых активных директоров он с документом ознакомил, но отнеслись они к этому скорее враждебно:
- Проблема этих центров в том, что их руководители - люди без высшего образования, без знаний о психическом здоровье, не знакомы с современными методиками лечения.
Тарас Злыденный называет ребцентры - “предфиналом”, поскольку уверен - борьбу с наркозависимостью нужно всегда начинать с обращения к врачам. “Наши пациенты идут от обратного: бегут по рекламе в ребцентры, потом их кодируют бабушки, потом по ним стучат шаманы, нажимают на точки, бьют в бубен и только когда всё это не помогло, люди приходят в бесплатный наркодиспансер”.
“Репрессивные методы в наркологии не срабатывают никогда, но именно они часто и являются востребованными, особенно со стороны родителей, - говорит нарколог Владимир Ярый. - Зависимость - это не слабость характера, это - болезнь, а значит выздоровление состоит не в том, чтобы ограничить возможность употребления, но помочь изменить систему ценностей. Жизнь начнет меняться только в случае осознанного выбора этого пути самим зависимым”.