Когда-то, очень давно, в первые годы обретенной Украиной независимости, он пригласил меня к себе в дом. И долго, очень долго рассказывал о своей жизни. Поясняя главное: почему не стал диссидентом. Странный у нас тогда был вечер. Человек, не сотворивший зла, с болью, искренне говорил о том, что было с ним в те годы, когда в тюрьмах умирали Стус и Марченко… Каялся в том, чего не совершил. В то время, как другие, грешники и профессиональные палачи, легко и развязно приспосабливались к неожиданному для всех нас повороту Истории.
Потом, спустя годы мы долго и тяжело говорили в его служебном кабинете. Он избегал конфликтов, вынужден был общаться со всякой начальственной мразью и переживал эту свою сугубо внешнюю «всеядность» очень болезненно. Тогда он сказал мне: «Знаю, я такой же как вы. Чужой. Но и понимая это, я когда-нибудь умру здесь. В Украине».
Случилось. Ушел навсегда.
Семен Глузман, современник.