Что, по твоей информации, происходит сейчас в Коминтерново?
Там сепары. Около ста человек личного состава.
На самом деле, это бывает - мы захватываем населенные пукнты в серой зоне, и сепары делают то же самое.
Нашей огромной ошибкой было то, что мы в октябре 2014 года не заняли Спартак. Это могло бы спасти ситуацию с Донецким аэропортом. Спартак был серым. Потом его заняли сепары, и когда в январе мы попробовали его отбивать - понесли большие потери, а отбить не смогли. Если бы Спартак в октябре заняли мы, то эти потери несли бы сепары.
Насколько часто бывает, что наша армия захватывает населенные пукнты в серой зоне?
Редко. Из населенных пунктов я знаю только Зайцево. Там наши еще летом начали понемногу продвигаться. А так, в основном, происходит возня в посадках и полях. То мы их пододвинем, то они нас. Например, недавно мы заняли высоту под Докучаевском. Сейчас она не критична, но если снова начнется мясорубка – сразу станет стратегической точкой.
Еще было Зайцево (силы ВСУ заняли окраину поселка Зайцево в серой зоне - Ред.). Там получилось забавно: стояло два сепарских опорника, наши за ночь вырыли между ними свой. Сепары с утра проснулись и это увидели. Начали штурмовать. Шли на штурм пять раз - получили 200-тых, 300-тых, когда поняли, что не смогут выбить наших – ушли со своих позиций.
Рядом с Зайцево находится так называемый Жованский лес. На лес он, конечно, слабо похож, лесочек, даже скорее большой парк. В нем постоянно прятались сепарские танки и броня. И благодаря этому лесочку выходили мимо Горловки, не попадаясь на глаза ОБСЕ и местным жителям, а потом снова ныкались в лесу. Благодаря нашим действиям в Зайцево мы теперь контролируем участок дороги, по которому они выезжали из этого леса чтобы нас обстреливать. Теперь ныкаться в Жованском лесу они не смогут, поломали им всю схему. Им придется либо оттуда вывести целую бронегруппу, либо конкретно светить перед ОБСЕ и местными за свою «миролюбивость».
Вообще, за Зайцево я бы не беспокоился - там стоят хорошо подготовленные ребята, и мы их уже неплохо снабдили.
На последней передаче Киселева (а я смотрю его каждую неделю) поднимали тему школы в Зайцево, только забыли сказать одну вещь: двое суток, когда днровцы особо опасались штурма, они заставляли родителей держать в школе детей круглосуточно. Пытались таким образом обезопасить себя. Потому что в этой же школе у них был склад боеприпасов.
Я не знаю случая, когда наши войска стреляли бы по школе, в которой были дети. Знаю только случаи, когда не стреляли по этой причине. Например, однажды сепары разгружались в школе и специально отправили перед ней гулять детей и женщин, они вообще очень часто такое делали, особенно в начале войны. Один очень хороший артиллерист наш нашел выход: он сыпанул в двухсот метрах от школы дымовыми минами. Женщины и дети убежали, после чего он чуть довернул минометы и начал насыпать посепарам. Ни один ребенок в итоге не пострадал. Только гости из Чечни .
Вообще линия фронта во время перемирия меняется - не сильно, аккуратно, но все же. Это как моя собака: когда она хочет зайти в комнату, то сначала кладет на порог морду, потом лапы, потом заходит вся. Так же и тут.
И кто в роли собаки?
Обе стороны. Если мы будем сепарам позволять это делать - они будут это делать. Как случилось в Коминтерново.
Как ты считаешь, нынешняя активизация боевых действий связана с политической обстановкой?
Обычно активизация боевых действий связана с тем, что кто-то кого-то застрелил и товарищи пошли мстить. Или кому-то определенный клочок земли нравится настолько, что он готов из-за него нарушить договоренности. Потом другая сторона начинает его выбивать и дальше по нарастающей.
Но тогда это был бы непрерывный процесс, пока все друг друга не поубивают.
И наши, и сепары – люди подневольные. Нас Запад держит за жабры, а сепаров – Россия. Им могут сказать: “Что-то вы развоевались, мы вам перестанем патроны везти”, и они тут же станут паиньками.
Как денежные поступления во время условного перемирия - упали?
Поступления упали осенью - после нормандских переговоров, когда все внезапно уверовали в то, что это конец войны.
Особенно поспособствовал укреплению этой уверенности президент. Вообще, когда Порошенко на день волонтера заявил, что “победили бы и без волонтеров”, я понял, что он действительно верит в то, что мы уже победили.
Нет, в принципе, то, что мы остановили наступление - это уже победа для Украины. Не так давно еще стоял вопрос, а останется ли на карте вообще такое государство. Но война продолжается. А поступления упали, потому что люди ж считают, что войны нет. Если летом мы собирали порядка миллиона гривен в неделю, то сейчас в среднем собираем 500-600 тысяч. В принципе, этих денег хватает - все-таки сейчас нет Донецкого аэропорта или Дебальцево.
Такой жесткой потребности в тепловизорах, как год назад, сейчас, слава Богу, нет. Но это не значит, что он не нужны. Это значит, что мы перешли из фазы, когда без них просто убивали, в фазу, когда наличие тепловизора очень сильно повышает шансы на выживание.
Мы всегда держим определенный запас устройств и денег, чтобы в случае обострения на одном из участков фронта мы смогли быстро среагировать. Это себя много раз оправдывало. Например , когда в ДАПе сепары взорвали перекрытие и под ним осталось немало тепловизоров. Сейчас та же история, если не соберем деньги быстро на Коминтерново – то повезем им помощь из этих запасов.
Что у вас сейчас по расходам на следующем месте после тепловизоров?
Ремонт техники, покупка джипов. Сейчас будем делать колеса на Хаммеры. Америка дала нашей армии Хаммеры, их распределили между спецназом, десантниками, еще какими-то подразделениями. Машины отличные, но у них есть одна беда: поскольку они стояли на консервации, резина на них разлезается. Есть даже экземляры с резиной 76-го года. Пару недель езды - и покрышке конец.
Одно колесо на Хаммер стоит около тысячи долларов, если покупать его в Европе. Мы попытались найти возможность делать диски на Хаммеры в Украине - но такие, чтобы на них можно было поставить резину от другой машины, которая есть на каждом углу, и которая недорого стоит.
Один украинский завод долго морочил нам голову, а потом запросил за оснастку полмиллиона гривен. И это при том, что мы им обещали брать у них не только диски, но и покрышки на них. А раньше они нам предлагали ставить на Хаммеры колеса от сельхозтехники. Такие помощники хуже сепаров.
В итоге мы нашли китайские колеса по 250-300 долларов. Таким образом мы сможем обуть несколько десятков Хаммеров. Сами машины рабочие, проезжают везде. Это гораздо лучше, чем закупать б/у-шные джипы, которые будут и дороже, и менее пригодны для использования на войне.
Возвращаясь к высказыванию Порошенко о волонтерах, тебе не кажется, что успех волонтеров и заслуженное вами у народа доверие мешает кое-кому спокойно спать?
На самом деле, есть много вопросов, с которыми Минобороны и Генштаб нормально справились. С тем же восстановлением техники, например. Да, сначала было плохо, было рагульно, но зато сейчас уже получше. Сейчас “Грады”, которые приходят с расконсервации, уже реже приходится допиливать перед тем, как отправлять на войну. Уже не так стыдно за них.
По поводу Порошенко - для меня, если честно, не очень важно, что он сказал. И я не думаю, что ему нравится или когда-либо нравилось волонтерское движение. Волонтеры - его потенциальные политические конкуренты, это понятно.
Но, по крайней мере, сейчас мы не боимся, что нас посадят. И на этом спасибо.
Кстати, я недавно читал отчеты блоггеров о встрече с Порошенко, и хочу им сказать: не обольщайтесь. Когда была встреча Порошенко с волонтерами, он тоже всех обаял, все нам пообещал. Но в итоге практически ничего не сделал.
Например?
Например, мы, именно “Вернись живым”, положили ему на стол доказательства серьезных преступлений одного комбата. Речь шла о том, что солдаты погибли из-за того, что он не выдал им бронежилеты со склада. Также были доказательства того, что он присваивал волонтерскую помощь. Его не уволили и не наказали.
Кроме того, мы просили достать со складов оборудование, которое еще можно использовать. Например, геосейсмические датчики, реагирующие на передвижения по земле. Да, они кривые, советские, но лучше, чем ничего. В этом вопросе подвижки есть, но он не закрыт .
А чем закончилась история с главным спецназовцем Сергеем Кривоносом, которого пытались сместить с должности?
Эпопея с Кривоносом практически закончилась. И я могу сказать, что мы добились очень многого, детали сообщу позже.
Уже нет такого, что волонтеры дают технику солдатам в руки, потому что боятся, что начальство ее сворует (или просто положит на склад, чтобы целее было)?
Ну, мы начальство ставили в известность всегда. Никогда такого не было, чтобы мы приехали, насыпали пацанам гору бронежилетов (с их закупки начинал свою волонтерскую деятельность Дейнега - Ред.), получили “спасибо” и поехали. Нет. Даже в самом начале войны бронежилеты мы передавали по акту. Акт подразумевает, что человек ставит печать. То есть, он ставит в известность начальника штаба батальона или бригады. Мы таким не страдали, что у нас все герои, потому не могут украсть тепловизор.
То есть, герой может украсть тепловизор?
Вполне. Армия – это часть народа. Солдаты – такие же люди, как и все. И могут сегодня совершить героический поступок, а завтра сделать полную херню.
Сейчас мы реализуем проект по инвентаризации: распечатываем списки всего, что передавалось на бригаду на на батальон, приезжаем туда, отдаем эти распечатки, а комбриг или комбат потом отзванивается и говорит, что реально есть в наличии.
Кроме того, делаем перераспределение внутри бригад. Допустим, мы отдали тепловизор в артиллерию, а он ей не сильно нужен, потому что артиллерия отведена. Просим этот тепловизор передать пехоте.
Я помню, как ты наставил при передаче тепловизоров десантникам на том, чтобы они поставили все нужные подписили на документах…
Документы тоже не панацея.
Почему?
Потому что военные очень часто не думают о завтрашнем днем. Печати поставили, но не подумали, что этот акт, который они нам дали, попадет в налоговую, и к ним придет КРУ и будет искать этот тепловизор. Даже не сам тепловизор, а бумаги в бухгалтерии о том, что его поставили на баланс. Может, ближайшие пару лет военных еще и не будут особо трогать, но потом точно начнутся проверки.
И что, многие военные увозят тепловизоры с собой на дембель?
Порядка 30% уехали или сгорели. В тех подразделениях, которые были в ДАПе - около 50%, там действительно многое сгорело или осталось под завалами.
Есть образцовые подразделения, где одни дембельнулись - следующие получили всю их технику. Причем все это еще и грамотно проведено по бухгалтерии.
А есть такие подразделения, где бардак и хаос, и с каждой ротацией тепловизоров остается меньше.
Было такое, что вы находили свой тепловизор (“Вернись живым” делает гравировку на каждом приборе, который передает военным - Ред.) на каком-нибудь Сландо?
Нет, такого не было.
То есть, люди увезли с войны ваши тепловизоры, они их хранят где-то и никак не используют?
Ну, гравированный волонтерский тепловизор в ломбарде не рискнут взять. Так что, большого смысла красть его нет. Те, кто осмелился, наверное, ходят с ним на охоту. Или ищут трубы отопления под полом. Бог им судья. Но мы уже думаем, что можно с ними сделать. Слава Богу, доказанных случаев воровства у нас всего несколько.
Есть бригады, которые укомплектованы техникой хуже других?
Новосформированные. Во-первых, потому что их создавали часто с нуля и комплектовали по остаточному принципу, во-вторых, они пропустили волну народной любви. Это одна сплошная бидося. Подробнее не скажу - не хочу об этом рассказывать, пока мы не довезем в эти бригады все, что надо.
Вы так и не помогаете “Айдару” и другим подразделениям с красивыми названиями, как ты их называешь?
Мы помогаем тем, кто в этот момент ведет боевые действия и кто обеспечен хуже других. Плюс у нас есть свои внутренние черные списки. Туда попадают контрабандисты, преступники и подразделения, не ценящие волонтерскую помощь. Мы десять раз подумаем перед тем как им помогать. Но бывали случаи, когда мы делали исключения.
А “Азову” помогаете?
О, им не надо помогать, у них все хорошо. Уровень обеспечения такой, что спецназовцы плакали, его увидев. И уровень подготовки хороший. Я предполагаю, что “Азов” скоро превратится в частную военную компанию. В него вкладывают очень хорошие деньги. Но это так – мысли вслух.
По поводу погибших и раненых. Как ты считаешь, нужно при назначении льгот делать различия между теми, что воевал на передовой, и теми, кто служил в относительно безопасной части зоны АТО?
Конечно, нужно разделять. Приравнивать человека, который воевал в ДАПе, к “Беркуту”, который стоял на блок-посту в Изюме - это просто неуважение.
Сейчас всем дают одинаковую корочку - участник боевых действий, льготы на коммунальные услуги, бесплатный проезд в коммунальном транспорте, первоочередное право на получение земельного участка. Это несправедливо.
Отдельное УБД должно быть для раненых, особенно для тех, которые потеряли работоспособность. Им нужна самая большая поддержка - человеку ведь нужно лечиться еще, потом как-то выживать, возможно, осваивать новую профессию, кормить семью.
Второй уровень УБД - люди, которые реально воевали, рисковали жизнью, но, к счастью, остались здоровы.
Третий уровень - остальные. Они тоже участвовали, тоже терпели лишения, спали в блиндажах, мерзли. Они тоже заслужили льготы, просто не стоит их ставить в одну шеренгу с раненными и чудом выжившими.
Кстати о лишениях. Этот год для вас был легче предыдущего?
Стало намного спокойнее. В прошлом году наши экипажи убегали от сепаров в серой зоне, попадали под обстрелы из “Градов”. Наш бывший волонтер Алексей Липириди попал в такой замес с правосеками, что ему реально пришлось взять в руки автомат и отстреливаться вместе с другими. По нашему экипажу, который в прошлом январе ехал из Песков, пытался попасть «Град» . Один раз 10-15 «градин» высыпалось на землю за 200 метров от меня, причем пакет шел в мою сторону.
Жизнь в такие моменты перед глазами не пробегает, поскольку ты пытаешься ее спасти и добежать до укрытия, но потом есть возможность ее переосмыслить.
Помню, какое небо было над дорогой из Артемовска в сторону Дебальцево - издалека казалось, что это это гроза. Вспышки, разрывы, темное небо - бой артиллерии очень похож на грозу.
Сейчас, когда ситуация на фронте поспокойнее, что самое сложное в вашей волонтерской работе?
Наверное, все можно пережить и со всем можно смириться. Но сложнее всего смириться с тем, что военные не всегда ценят нашу работу. Забывают про нее, что ли. И потом, когда просишь у них помощи по каким-то своим вопросам, понимаешь, что ты один. Что помощи не будет.
Ну или другой случай, когда родственники рассказывают, что в их городах или селах люди шепчутся: раз я собрал 70 миллионов – то непременно купил себе кучу квартир и спорткаров. Я не сомневаюсь, что на моем месте они бы так и поступили. Но это очень обидно. Особенно, когда приходится экономить и считать деньги.
Видела текст одной волонтерши о том, что бывает очень трудно получить от военных отчет о получении посылки. Буквально, что получив желаемое, солдаты перестают отвечать на звонки и смс.
Ну, у нас такое редко бывает. Зато третий полк спецназа мне смешную историю рассказывал, как им прислали туалетную бумагу и просили сделать фотоотчет.
У нас бывает, что приезжаешь к комбригу, например, и показываешь ему акт сверки, говоришь: “Я на твою бригаду отдал помощи на 3 млн гривен, хочу все это проверить”. А он отвечает: “Ну ты ж это солдатам отдавал, а не мне”. А я не солдатам давал, всюду стоит печать подразделения, все утверждено начальником его штаба, комбатами, ротными. То есть, человек пытается от меня избавиться, даже не разобравшись. Некоторые офицеры очень быстро забывают, чья помощь спасала их солдат в самые жестокие периоды противостояния.
Слава Богу, что таких меньшинство и есть другие. На них мы морально и держимся.
Мне не нравится то, что я, фактически, помогаю одним людям убивать других.
Но вы работаете для того, чтобы спасать людей.
Иногда для того, чтобы спасти много людей, нужно убить несколько. Если не пойти на маленькую жертву в начале - придется идти на большую потом. Мы могли остановить войну в Славянске или в Крыму, но не проявили решительности и получили тысячи жертв.
Тем не менее, это война, и наша помощь помогает убивать. Я это осознаю.И стараюсь об этом никогда не забывать. Потому я и смотрю Киселева и всякие сепарские видео о наших неудачных обстрелах. И думаю, что мы можем сделать, чтобы мы победили быстрее и меньшими жертвами.
Изменился ли ты за два года волонтерства?
Да, конечно. Два разных человека. Только очень сильно подорвал здоровье. Снова начал курить. Это в бизнесе можно не расстраиваться, когда что-то не ладится, а тут все пропускаешь через себя - сказывается и на здоровье, и на психическом состоянии. Снится мне всякое… И что убили, и что хотят убить. Снятся смертельно опасные ситуации, в которых я был. Я боюсь представить, что снится солдатам. Мне по сравнению с ними стыдно на что-то жаловаться.
Какая проблема главная - война или коррупция?
Наверное, ни то и ни другое. У нас глобальная проблема - низкий интеллект и ужасная мораль. Совковое наследие: “не нае..шь, не проживешь”. И при этом все ждут кого-то, кто проведет реформы и вообще сделает тут рай.
В начале войны люди набросали много денег волонтерам, которые не предоставляли никакой отчетности. А потом поняли, что их обманули. И все, теперь не верят волонтерам. Чем это можно объяснить, кроме низкого уровня интеллекта? Что делал бы разумный человек? Разумный человек бы нашел волонтеров, которых можно проверить. Прошел бы к ним в офис, просмотрел бы отчеты, задал бы вопросы и после этого со спокойной совестью бы помогал. Или согласовал бы с ними механизм помощи.
А что ты рассказывал на TEDx в своем выступлении?
Про смерть. И то, что с ней нужно бороться, несмотря на то, что она неизбежна.
По теории вероятности, кто-то из моих 5 тыс френдов в Фейсбуке непременно умрет в течении полугода. Но это не значит, что мы не можем дать смерти серьезный отпор. Когда человек борется за свою жизнь, за жизнь другого человека, за жизнь страны, в конце концов, происходят чудеса.
Волонтеру Олегу Свирко врачи давали несколько недель жизни. С тех пор Олег прожил 15 лет, завел семью, детей, стал одним из крупнейших волонтеров, построил бизнес, будучи онкобольным.
А бывают люди, у которых все в порядке, но при этом они вроде как и не живут. Ходят на работу, смотрят новости. Жизнь, просто жизнь, состоит из тех вещей, которые большинство людей в современном мире не делают. Это умение искренне друг с другом говорить. У нас в культуре такое вообще не принято. Это умение просто наслаждаться какими-то элементарными вещами. Наслаждаться людьми.
За прошедший год в моей жизни были ситуации, о которых я не хочу рассказывать, когда мне казалось, что конец. И в эти моменты я думал не о купленной квартире и не о своей карьере. Я думал о людях, которых я люблю, и о том, что я успел сделать дело всей своей жизни.
Ты имеешь в виду "Вернись живым"?
Да, конечно. Не думаю, что до конца жизни сделаю что-то более масштабное. По крайней мере, я очень надеюсь, что в нашей стране не будет третьей мировой войны, и нам не придется покупать ядерное оружие.