...Село Денежниково, что в 10 км на север от Новоайдара, немногочисленные машины пролетают со скоростью света. Несмотря на «белый знак» на въезде. Вспоминается анекдот: «Водителя, ехавшего на скорости 120 км/ч, останавливает полицейский: “С вас 100 долларов штрафа”. Тот даёт 200. В ответ на немой вопрос: «Просто я хочу покинуть ваш паршивый городишко с той же скоростью, с какой в него въехал»... Понятно, что сейчас напрашивается другое объяснение, но в Денежниково в его нынешнем виде действительно лучше не задерживаться — эта земля «засасывает»...
Местная дорога на всю оставшуюся жизнь запомнит гусеницы тяжелой бронетехники, которая оставила на её теле многочисленные зазубрины. Поэтому легковые машины производят такой гул, что смахивают на болиды «Формулы-1», а грузовой транспорт «гремит», словно танки. Последние проезжают здесь каждый день.
База батальона находится в километре от села в заброшенном интернате. От КПП меня проводит вглубь солдат с развязной походкой «руки в брюки». Интернат, несмотря на тёплую погоду, очень холодный изнутри. Находиться в нём не совсем комфортно. Куда интереснее общаться с солдатами на солнышке. Правда, перед этим в комнату, в которую меня поместили, за нательными крестиками успели зайти два гражданина с одутловатыми лицами и таким же размытыми жизненными приоритетами. Мой провожатый соглашается, что военкоматы могли бы качественнее работать с пополнением... Еще через 15 минут приходит другой солдат: «Буду просить о переводе на другой блокпост. Надоел этот «газ-квас». Я не хочу ни на кого «барабанить», но я «зае...ся» им что-то доказывать. Не переведёте — я там еще застрелю кого-нибудь».
Я выхожу во двор. Какой-то солдат «играет» пулей от «Калаша». Интересуюсь: «Последняя — для сепаратиста?». В ответ: «У меня нет пуль для сепаратистов, а есть для нашего любимого руководства — для военкома Киданя». Первый позитив за весь день...
Замкомбата Сикорский
На самом деле, тем человеком, который не уставал зазывать в гости, был замкомбата «12-го» Константин Сикорский, который в том самом тексте не упоминался вовсе. Более того, только человек с больным воображением мог разглядеть подобие его силуэта в обличительном интервью. Более того, сами бойцы утверждали, что Сикорский — «классный мужик, который попал в паучье логово». Наверное, поэтому именно он и зазывал. И, к счастью, оказался не единственным «классным мужиком».
Сикорский — потомственный военный, служил в Афганистане, спецназовец, имеет два ордена Красной Звезды, в 91-м был среди тех офицеров Главного разведуправления Киевского военного округа, которые не поддержали «путчистов» в их намерениях дестабилизировать ситуацию еще и в столице УССР. В принципе, сказанного достаточно, чтобы мысленно представить себе, что это за человек.
После увольнения из рядов Вооруженных сил СССР Сикорский занялся бизнесом. Отмечает: «В следующем году планируем отмечать 20-летие нашего предприятия, которое за всё это время ни разу не меняло юридический и физический адрес, никогда не меняло учредителя и директора». На самом деле, у Сикорского несколько предприятий. Небедный человек «приехал на войну на своём авто и за свои деньги». Как и некоторые другие офицеры высшего звена из 12-го БТО.
Капитану Сикорскому, успевшему перешагнуть непризывной рубеж в 50 лет, специально дали майора, чтобы появилась возможность привлечь его в армию. Уже на Донбассе он, как и многие другие офицеры, «по Порошенкову хотению» получил подполковника.
Сикорского нужно воспринимать на слух. Потому что в беседе «на диктофон» сказывается ГРУшное прошлое, и его речь теряет налет непосредственности. А так в рамках двух предложений он соединяет воедино такие понятия, как «пилигрим», «летучий голландец» и «селфи». В общем, имеем пример современного и одновременно «олдскульного» командира.
Рассуждает: «Мы, видимо, упустили момент пиара, когда это стали делать «Айдар», «Донбасс». Дескать, если у нас горы трупов — значит, мы воюем. А мы даже не старались афишировать название своего батальона. Это потом уже стали обклеивать машины, чтобы нас не путали с «Айдаром», с которым работаем в одном секторе. Местные уже отличают. Особенно, когда приезжают жаловаться на «Айдар». И по отношению бойцов, которые не требуют мзду за проезд, тоже отличают».
...Сикорский везёт меня на прежнюю базу батальона, сгоревшую в ночь на 4-е сентября под Дмитровкой. По дороге рассуждает: «Наш батальон — не самый простой. Один только столичный статус ко многому обязывает. Нам помогают многие известные люди. Когда я анализирую ситуацию, предшествующую уничтожению базового лагеря, мне начинает казаться, что вот та шумиха, которая была создана вокруг батальона, была неслучайной. Не посчитайте меня любителем конспирологии, но во всей этой ситуации не хватило только горы трупов».
В ту ночь, к счастью, не ставшую роковой, батальон потерял лишь двоих. Притом, что базовый лагерь после ночного обстрела «Ураганами» напоминал сплошное пепелище. Дело в том, что у командиров
сработала «чуйка» опыт, и они увели бойцов пережидать опасность в блиндажи неподалёку и в заброшенный детский садик.
А до этого Сикорский увёл бойцов из-под Луганска. Те военные, которые не могли ослушаться своего комбрига, полегли в братской могиле. Как и отдельные подразделения добровольческих батальонов. А 4-го сентября Сикорский дал приказ своим бойцам уходить с Веселой Горы. Подразделению «Курбана» с разбитым вооружением, без боеприпасов оставаться там уже не имело смысла. Сикорский говорит: «В 13:42 я дал команду на отход. Это моё решение. «Курбана» уже допрашивали, он берет всё на себя. Но именно для подобных случаев я и пишу подчиненным СМС-ки... К слову, остальные группы, которые сопровождали «Грады», охраняли мост, продолжали выполнять свои задачи — понятные задачи с понятными для этого силами и средствами. Поэтому когда сейчас, в основном, на российских интернет-ресурсах нас называют «батальоном-дезертиром», это некорректно и неправдиво. Из-под Луганска, с Вергунки, мы уходили последними...».
Мы возвращаемся в Денежниково. Я ужинаю в «командирском уголке». Сикорский снова заводит речь о наболевшем: «Нас, по сути, расширили до полка. Но уже немного разбавляют херсонскими и львовскими ребятами — не хватает людей. Свою роль сыграл и негатив от вашего издания. Многие решили, что у нас на входе стоит магазин по продаже бронежилетов, а на выходе — по продаже кевларовых касок».
Как я уже говорил, Сикорского нужно слушать. Потому что вот эта его фраза - «я пришел сюда первым, а уйду последним» - по прочтении отдаёт бравадой. А вот когда ты сидишь по левую руку от замкомбата, то говоришь себе: я не знаю, каким он пришел, но вот уйдет он отсюда точно последним...
Комбат Мыкыта
С официальным командиром «12-го» Андреем Мыкытой, на которого и ополчились бойцы, я плотно пообщался один раз. Комбат весь день мотался по блокпостам, а вечером показывал мне снятое на телефон видео своих солдат, распивающих горячительные напитки во время несения службы. Я было хотел попросить комбата поделиться видео, да один боец остановил. Дескать, авторитет командира после такого вообще спрячется под плинтус, плюс те самые провинившиеся бойцы для своей родни и детей — герои, а не алкоголики какие-то...
Мыкыта вспоминает слова одного из солдат-обличителей, Артура Автюховича, о том, что мало показывался на передовой. Комбат парирует: «Во-первых, все-таки приходилось. А с другой стороны, да и почему я должен там быть?! Комбат должен выбрать место, с которого ему будет удобно управлять батальоном. Правильно я говорю?..».
Да, а история с незаконным присвоением "БМВ" Х5 все-таки могла иметь место. Потому что у кого ни спроси... Возможно, конечно, что это слухи так укоренились в среде батальона, а может, и впрямь что-то было. Впрочем, комбат уверяет, что военная прокуратура к нему претензий не имеет.
Замполит Шаповал
Замкомбата по работе с личным составом подполковник Антон Шаповал в нашем первом тексте выглядит порядочной сволочью. Но при личном контакте Шаповал производит впечатление человека совестливого и скрупулезного (что немаловажно при работе с бумагами). Шаповал обижается, что мы опубликовали слова Автюховича, не перепроверив их на месте. Поясняет: «Ну, как там можно — у человека же контузия 2-й степени. Он такого наговорил». Я уже знаю, что «замполита» и самого накрыло — и у него та же самая 2-я степень... Но я продолжаю верить ему на слово.
- Я был в Вергунке, и имею уважение тех солдат, с которыми стрелял как офицер. Я — не «штабная крыса», как они имеют привычку выражаться. Но не все меня видели. И у некоторых сложилось впечатление, что мы сидим в штабе и занимаемся только бумажной работой.
Я был у Артура на блокпосту. Это считался «куротный» блокпост — под мостом располагался. Каждое утро можно было покупаться. Он — один из тех военнослужащих, которые при встрече задавали различные вопросы. Тогда я это расценил как любознательность. А через пару дней, когда я возвращался с Вергунки, у него появилась агрессия. Говорил: «Всё, я не могу смотреть на этот бедлам в войсках». Обида была не конкретная, не на командиров батальона, а в целом на управление вооруженными силами. И он от меня требовал предоставить ему военного прокурора, с которым он мог бы пообщаться на тему воинской доктрины в зоне АТО. С его слов, Луганск уже давно должны были взять. Я это услышал, но расценил как маразм — у человека нет ни образования высшего военного... А позвать военного прокурора — не в моих полномочиях. И Автюхович где-то затаил обиду. Дескать, не приезжаю я к бойцам на блокпосты, а вот звания получаю. Насчет званий: в «Десне» все офицеры получили положенное, а затем указом президента еще на звание выше...
***
Я снова прослушиваю голос Шаповала в диктофоне и понимаю, что это говорит глубоко уставший человек; человек, который держится из последних сил на морально-волевых. Отправь его сейчас в отпуск и не известно, не объявит ли его организм завтра общенациональную забастовку.
Возможно, по этой причине с "замполитом" лучше не шутить и не острословить - он сейчас не может отличить нападки от дружеского юмора. Шаповал уже знал от меня, что бойцы оценивают правдивость слов Автюховича не меньше, чем в 70 процентов. Когда, став свидетелем не самой приятной ситуации, я повышаю градус: "Ну что - теперь 80 процентов", - замполит срывается. Впрочем, в общении не переходит на "ты" и обходится, по крайней мере, без обидных словечек.
Насмотревшись в базовом лагере всякого, и хорошего и не очень, я прошу "замполита" оценить качество пополнения и дать оценку отдельным ликёро-водочным эксцессам.
- С новоприбывшими я лично с каждым, и с офицерами, по возможности работал. Заполняли специальную анкету. Люди очень достойные. Они понимают, зачем пришли сюда. Это действительно добровольцы, а не так, как во второй волне, как и Артура в том числе, я больше чем уверен, призвали чуть ли не под дулом автомата. В новом пополнении я не увидел таких людей.
По поводу пьянства. Если углубляться, это 100% не представители нового поколения. А вот тот призыв, который мало-мальски побывал в горячих точках, вот они считают, что им сейчас уже всё позволено. Это правда. Говорят: «Вот, я там стоял, я мог даже погибнуть». Видимо, они алкоголем делают релаксацию. Да, это запрещено, да, мы это пресекаем. Но люди бывают разные. Видимо, не все отдают себе отчет, что находятся в воинском подразделении.
Зампотыл Асасян
К Вахтангу Рубеновичу Асасяну у бойцов претензий было немногим меньше, чем к военкому Киданю и комбату Мыкыте... Асасян — это Штирлиц, который «все равно выпутается». И когда я наткнулся на него, курящего в помещении, мне объяснили: медики так прописали — побольше курить, всегда и везде. И так во всём: и в вопросах снабжения, и в отношениях с "зеленым змием". Я же говорю, что Штирлиц...
***
Анализируя увиденное, я не могу сказать, что в "12-м" какая-то из ряда вон выходящая ситуация. Нет, это было бы откровенным перебором. Нормальная рабочая ситуация: одни бойцы несут службу на блокпостах, другие в это время обустраивают базовый лагерь, а кухня, такое впечатление, вообще функционирует безостановочно. Для добровольческого батальона, в котором притирка идёт на ходу — весьма неплохо. А разнобой в размеренную работу вносят отдельные личности, причем с обеих сторон — и командирской, и солдатской.
Важно помнить и другое: в 12-м за всё время АТО — лишь 6 «двухсотых». И это с учетом Вергунки, с учетом Веселой Горы, с учетом сгоревшего базового лагеря. Есть случаи солдатского героизма, есть проявления офицерского достоинства. А есть примеры гражданской позиции. Это когда зампотех докладывает свои кровные на ремонт техники.
***
Я прощаюсь с офицерами вечером накануне отъезда. Пытаюсь пошутить: теперь до весны можно собираться с силами — российская армия зимой не воюет. Не могу сказать, что по лицу руководства батальона пробежали нотки оптимизма. «Нужно посмотреть, в каком состоянии обе стороны выйдут из зимы», - задумчиво произносит начштаба... А пока что «12-й» продолжает нести службу. Тем более, что, как минимум, боевики успокаиваться не собираются.