Соня Кошкина: Итак, Титановый Джексон, представитель внепарламентской оппозиции.
Я, наверное, начну с того, почему вообще начал заниматься политикой – когда статус участника боевых действий парням выбивал.
После того, как я с трудом и с угрозами выбил 351 УБД для своего батальона – это было в мае 2015 года – обо мне стали говорить «контуженый». У меня, на самом деле, не было контузии, но если я разойдусь, то буду отстаивать парней до последнего. На сегодняшний день я всячески решаю вопросы для семей погибших и пропавших без вести. Семьям погибших власть выплатила одноразовую помощь – и это хорошо – но дальше о них никто не заботится. А семьи пропавших без вести вообще ничего не получают. У них нет кормильца, им хочется какой-то отдых, реабилитацию, отойти от войны. А они постоянно живут войной. Вот мы и стараемся всем им помочь, отправлять на отдых – я сам уже три группы отправил отдыхать на Буковель, – стараемся добиваться помощи от горсоветов.
Олег Базар: Речь только о Днепре?
Днепр, Кривой Рог, Павлоград, Львов, Ивано-Франковск. Одесса. То есть там, где присутствует «Укроп».
С.К.: Когда была дискуссия относительно возможного твоего назначения на пост начальника управления горсовета Днепра по вопросам ветеранов АТО, ты говорил, что первоочередная твоя задача – научить чиновников уважать ребят из АТО.
Это очень большая проблема.
С.К.: Почему? Мы уже больше двух лет в состоянии войны...
Это понимают некоторые журналисты, это понимают простые люди, которые как-то столкнулись с войной, семьи, чьи кормильцы, сыновья, внуки пошли на фронт… Моя бабушка только сейчас начинает понимать, что происходит – она сама из России, Ивановской области и долго не могла поверить, что против нас воюет Россия. Даже когда меня ранило, она не верила. Недавно я ей рассказал в подробностях все. На что она просто прослезилась и сказала: «Извини меня, внучек, я была не права». А наши чиновники… Они не видят войны. Они живут сегодня в достатке.
Вот, Роман Зозуля ( футболист, игрок «Реал Бетис», – LB.ua ) понимает. Человек свои награды продал и отдал деньги пацанам. У меня, например, лежит серебро с чемпионата мира, но я не могу его продать – это моя история, это моя гордость. А Роман смог. Да. И даже из Испании передает волонтерам деньги на передовую. Вот такие люди знают, что такое война. И понимают, за что благодарны тем парням, которые сейчас там…
Хотя нигде это не «высвечивается», но я могу сказать – Игорь Валерьевич Коломойский по сегодняшний день переживает за передовую. И мало кто об этом знает. Я пришел к нему, сказал: «Игорь Валерьевич, надо срочно две скорые помощи». Он сказал: «Жень, не вопрос, дай мне суммы на которые, чтобы это... Я заплачу».
С.К.: Когда это было?
Недавно. Мы с ним сидели, разговаривали.
Он просто понимает, что там происходит. Хотя его обзывают олигархом, вором – мне без разницы. Я видел, что он делал там, на передовой. Первые бронежилеты он дал. И, насколько мне известно – точно не знаю правда ли, но я такое слышал – что даже уголовное дело завели из-за того, что они через заправки каким-то образом вывели и закупили 40 тысяч бронежилетов.
О.Б.: Вы понимаете, что если бы Игорь Коломойский заплатил, например, полагающиеся государству дивиденды по «Укрнафте», то, возможно, у армии не было бы проблем со "скорыми" и бронежилетами.
Кому сегодня платить налоги? Кому?
О.Б.: Государству!
Государству? А на что? На то, что выделяется на армию? Так давайте посмотрим, какую же швейную фабрику (которая шьет форму – LB . ua ) подряд они поменяли? Сколько денег ушло? А где деньги государства, которые жертвовали по 5 гривен СМСками? Их нет. Все разворовывается. Так лучше я буду приходить, и мне будет даваться, и я буду покупать, и я буду знать, что это попадет на фронт.
Поэтому я за то, что такие люди нам помогают. Мало кто знает, что «Буковель» (курорт в Карпатах, принадлежащий группе «Приват» – LB.ua) тратит на благотворительность 100 млн гривен в год. Семьи погибших отдыхают на «Буковеле». И это мотивация для остальных людей, у которых есть свои турбазы, принимать на отдых.
Недавно Жора Турчак (руководитель союза ветеранов АТО Деснянского района Киева – LB.ua ) договорился с какой-то турбазой отправить на отдых детей погибших – 20 человек. И буквально накануне выезда на базе все отменили. Он мне звонит: «Джексончик, хоть с ляшковцами решай, но надо помочь». Я звоню Саше Шевченко (народный депутат, совладелец «Буковеля» – LB.ua ): «Саш, надо помощь». Все, оправили. Буквально через пару недель у них день рождения был – у союза ветеранов АТО – и там ко мне подошел маленький мальчик с мамой. Говорит: «Дяденька «Джексон», здравствуйте. Спасибо вам большое. Пока папа был жив, у нас была семейная мечта, что мы пойдем вместе на Говерлу. Папы нет, но мы знаем, что когда мы были на Говерле, он за нами наблюдал с небес. Спасибо». Верите-нет, но у меня дрожь по телу, просто слезы градом.
О.Б.: У нас в принципе не создана система помощи ни ветеранам, ни семьям погибших на центральном уровне.
Не хватает даже той выплаты, которые парни получают по ранению. Если человек потерял ногу или руку, денег не хватит на нормальный протез. Правильные «руки» делают только в Чикаго, а это больше миллиона гривен. Правительство может выделить 500-600 тысяч. А остальное где брать? Надеяться на помощь людей? Спросите волонтеров – сегодня нет помощи, люди истощены. Кто мог – все уже отдал на передовую. Сейчас больше помогают продуктами – картошку, лук… Мало кто это в Киеве понимает. Днепр знает, скорые с ранеными здесь до сих пор каждый день летают. Меня, например, вчера разбудили в два часа ночи, сказали: «Жень, у нас есть три двухсотых и 25 раненых». Я знаю, что Татьяна Петровна Губа (волонтер, советник председателя Днепропетровской ОГА – LB.ua ) вообще ночами не спит. Потому что она вертолеты поднимает – среди ночи.
О.Б.: По твоему мнению, почему штаб АТО сообщает о меньшем количестве раненых, чем есть на самом деле?
Минские договоренности. И ситуацию не хотят накалять. Я это понимаю. Сейчас, например, «третьего Майдана» реально нельзя допустить. Потому что это будет полный крах в стране – экономики нет, оружие гуляет...
Я всегда всем говорю: первое – «третий майдан» сейчас не нужен – это может стать концом всего. И второе – начните с местной власти: с мэров, глав сельсоветов, депутатов на местах. Создайте общественную организацию – защищайте свои интересы. Идите в горсовет и требуйте положенную ветеранам землю – говорите, что никто не выйдет из зала, пока не проголосуют. Ведь земля есть, но ее - под видом предоставления АТОшникам - отдают застройщикам.
О.Б.: Вернемся к системе помощи ветеранам, точнее к ее отсутствию. Вы понимаете, что невозможно постоянно «выезжать» на энтузиазме, нужно строить государственную систему. Хорошо, что есть такие как вы, Жора Турчак, другие, но если не будет механизма, функционирующего вне зависимости от личностей, то этому всему грош цена. И ветеранам, и семьям погибших необходимо помогать системно – каждый месяц, каждый день, а не от случая к случаю.
Вот этим я занимаюсь в партии – объединяю АТОшников, волонтеров и работаю над тем, чтобы привести их во власть. Людей, которые не по наслышке знают, что такое Украина... Вот, во мне живет 24 осколка, они не дают мне забыть, ради чего я там стоял. Даже если бы мне хотелось. Мало кто понимает, что такое встречаться со смертью глазами. И вот я знаю, что я хочу для своей дочери, я хочу для своей страны, для своей семьи. И за это борюсь. Нас таких много – и если такие же парни пойдут в политику и бизнес, чтобы стабилизировать страну, вытащить ее – вот тогда будут изменения.
О.Б.: Они все не могут пойти в одну политическую силу.
Конечно, нет. Я не говорю про «Укроп» или другую партию. Понимаете, сегодня очень много общественных организаций, которые созданы АТОшниками. А мы хотим создать всеукраинский союз – для того, чтобы не правительство нам что-то навязывало, а мы сами диктовали, как правильно.
Мы совместно разрабатываем такую концепцию, чтобы в каждой области, каждом городе создать союз ветеранов АТО. Которая будет давить на местную власть, защищая права ветеранов и семей погибших. И все вместе делать то же самое на уровне страны. Потому что сейчас только в Днепре около 70 ветеранских организаций и лишь единицы из них преследуют общенациональные интересы.
О.Б.: Как на практике происходит взаимодействие власти и организаций АТОшников в Днепре? С одной стороны Филатов, с другой – представители всех 70-ти организаций? Как практически решаются вопросы?
Есть те, которые хотят и готовы работать с местной властью на результат – выбить квартиры семьям убитых, землю и т.п. Но большинство лоббируют свои интересы. Вот мне звонят: «Женя, нас тут пытается рейдернуть общественная организация АТОшников. И прикрываются твоим именем – мол, знают тебя». Я отвечаю, что в этом участия не принимаю. Сейчас часто под видом организаций АТОшников создают охранные фирмы, которые занимаются рейдерством.
О.Б.: Что делать в таких ситуациях?
Уничтожать морально. Потому что они бросают пятно на всех остальных АТОшников – понимаете? У многих менталитет такой, что если ты одел форму, все – уже и люди тебе должны кланяться. Не будет такого.
О.Б.: Какие сейчас самые главные проблемы у ветеранов?
Очень сильно распространены разводы.
О.Б.: Почему?
Потому что многие жены не могут понять своих мужей – особенно когда их "накрывает". Воспоминания нахлынули, он сел там рюмку выпил. А жена начинает пилить: «Да, ты алкаш...». И пошло-поехало. У человека нервная система и так расшатана, а жена еще добавляет, и просто взрыв мозга получается.
Много очень случаев, когда муж, который пришел с АТО, поднимает руку на жену, на детей кричит, гаркает матом...
Да и семья часто не чувствует тех, кто вернулся с фронта. Родные уже не видят того отца или того мужа, который был раньше – он сильно изменился… Я смотрю свои фотографии – вот меня призвали, вот я уже два месяца на войне, вот я уже раненный… Я везде очень разный. Потому что война действительно меняет человека, открывает глаза на многие ценности. У меня были очень плохие отношения с родителями, с папой через день сильно ругались. А после войны первый, кому я позвонил, был отец. И когда ты слышишь, как он плачет в трубку, или когда видишь перед собой две бусинки – глаза своей дочери – вот ради чего стоит жить…
С.К.: Не жалеешь, что прошел войну? Ты же не был добровольцем?
Да, меня призвали. Надурили – сказали, что буду служить на территории области...
Сейчас, наверное, не жалею. Тогда жалел. На тот момент у меня была дочка от первого брака – три месяца. И я понимал, что в любую секунду может что-то случиться, я не вернусь, и дочка будет расти сама. Это меня, конечно, дергало.
Но когда я увидел детей в зоне боевых действий…. Страх в этих глазах... Я понял, ради чего я там стою. Понял, что я хочу жить в мирной стране. Я хочу, чтобы мой ребенок жил в мирной стране, и он не видел этого. Чтобы не было этого страха...
Возвращаясь к проблемам. Вот я был в Литве, общался там с женщиной-психологом. Через полчаса разговора со мной она заплакала: «Я понимаю, что не смогу вам ничем помочь». И ушла. Все, что она видела до меня – это люди, подорвавшиеся на растяжке или мине. Как ей понять, каково это быть под обстрелом – когда мина рядом ложится, а у тебя просто сводит глаза друг на друга, и уши заворачиваются. Это тяжело объяснить...
Многие, кстати, отказываются от помощи психологов, считают общение с психологом слабостью. Поэтому я хочу создать сеть центров психологической помощи, в которых бы АТОшники помогали АТОшникам, которые видели все такими же глазами. Там человек, прошедший войну будет чувствовать себя комфортно, среди своих.
С.К.: Люди хотят обратно на войну…
Конечно. Это синдром войны, и люди, возвращаясь домой, до сих пор воюют.
Когда человек приходит с войны, ему в первую очередь нужна поддержка семьи. Никто не даст больше любви, чем семья. Но для военных очень важно общение с братьями с передовой. Это вторая такая семья. Они, порой, даже важнее, чем настоящая.
О.Б.: Проблемы с трудоустройством?
Есть. И большие. Многие не хотят брать АТОшников на работу. Боятся вот этого синдрома войны – срывов, что человек начнет кидаться на кого-то... В итоге некоторые устраиваются в библиотеку перекладывать книги за 1200 гривен. Потому что нет другой работы.
С.К.: Вы в Днепре пытались создать механизмы экономического стимулирования для ветеранов?
О.Б.: Есть хрестоматийный пример – о нем недавно Борис Филатов вспоминал. В Нью-Йорке в Централ-парке могут вести уличную торговлю только ветераны вьетнамской войны.
Сейчас готовится этот проект в Днепре. Потом Жора Турчак аналогичный понесет в КГГА. Но понимаете, не у всех есть талант заниматься бизнесом.
Раскрою небольшую тайну: меня пригласил на работу Арсен Аваков – буду в МВД заниматься лоббированием интересов ветеранов АТО. В МВД есть программа трудоустройства ветеранов, инвалидов. Но ее надо развивать, ею надо заниматься. Вот этим я буду заниматься. Нам действительно надо создать систему трудоустройства, реабилитации, чтобы пацаны не чувствовали себя униженными, забытыми, брошенными.