«Выпустят каждого пятого»; «Каждого третьего; «Четыре тысячи из двухсот. Как всегда, беременные старики старше 70 лет, нам ничего не светит»; «А я спокойно сижу, все равно наркоманов выпускать не станут»; «к 9 мая сделают полюбому», «к Дню независимости!», «Да не будет вообще никакой амнистии, это разводка все, два года уже обещают».
Стоит произнести вслух волшебное слово «амнистия» - обязательно соберешь кружок спорщиков.
Выслушиваю новости по таксофону: Верховной Раде не хватило десяти голосов, чтоб принять многострадальный закон во втором чтении. Теперь амнистия опять будет рассматриваться в профильном комитете. Политики играют в сложную игру, каждой партии хочется выглядеть единственными благодетелями. В то же время нужно выдержать баланс доброты и популизма.
Амнистия – это избавление и шанс на новую жизнь для тысяч заключенных и их семей, но, в то же время, пугало для миллионов обывателей, видевших тюрьму лишь по телевизору. И те, и другие – электорат, никого нельзя разочаровывать. На смену погоревшему, на взятке начальнику колонии пришел новый исполняющий обязанности. Внешне немного похож на подросшего президента России Дмитрия Медведева, или, если кому-то ближе на музыканта Бойда Райса. Обещает устроить глобальный ремонт, а значит – дать работу всем желающим получить «поощрения», которые необходимы для досрочного освобождения или выезда в отпуска.
«Это все-таки не зона, а почти свобода. И выглядеть это место должно соответственно». Риторика несколько более оптимистичная, чем слова предыдущего начальника «ты в тюрьме», которым он приветствовал прибывших «со свободы» осужденных. Приезжавшие на свидание друзья из Москвы окрестили наметившиеся перемены «медведевской оттепелью». Надеюсь, что шутка не окажется пророческой: настоящая «медведевская оттепель» на практике обернулась дальнейшим закручиванием гаек и репрессиями.
Среди книг, переданных москвичами – «Исход» Петра Силантьева, он же Петя Косово, он же Пит, он же DJ Stalingrad. Сейчас автор находится в международном розыске и кочует по Европе, периодически отпиcываясь то из французского гетто, то с немецкого танцпола, то из польской тюрьмы. Панк-музыкант, писатель, обладатель какой-то ученой степени по теологии.
Достойная жизнь. Петя ушел в бега после того, как засветился среди участников акции протеста в подмосковных Химках. Власть имущие близко к сердцу восприняли пару разбитых в мэрии окон и показали, что русское правосудие умеет быть гораздо более бессмысленным и беспощадным, чем русский бунт. Двух обвиняемых, Максима Салопова и Алексея Гаскарова, сейчас судят. Свидетели обвинения – наркоманы, и близко не подходившие к месту событий, излюбленный инструмент милиции и прокуратуры, причем не только в России; подобным образом посажены многие мои соседи по исправительному центру.
Другой главный обвиняемый по Химкинскому делу, Денис Солопов, сейчас сидит в Лукьяновском СИЗО. Это называется «экстрадиционный арест», украинских законов Денис не нарушал, напротив, пытался получить статус беженца. Его «приняли» прямо в иммиграционной службе, в момент получения необходимых бумаг.
Незаконно, но кому это у нас когда-либо мешало. 28-го февраля Денис провожал меня в Коцюбинское и напоследок предлагал уйти в бега. Я отказался, рассчитывая на скорое возвращение. В свою очередь, тоже советовал Денису покинуть Украину и искатьубежища в какой-нибудь не столь непредсказуемой стране. Он тоже не захотел. В Киеве у него уже намечалась выставка: Денис тоже художник, только в отличии от меня, умеет рисовать. Недавно суд продлили ему содержание под стражей, теперь ждем апелляции. В СИЗО существенно хуже, чем здесь.
Москвичи рассказывают, как наклеили на приемную МВД вывеску «киевское отделение химкинской мусарни». Одобряю. Лозунг «мы все живем в Химкинском лесу», озвученный еще в августе, когда репрессии только начались, оказался пророческим. Вроде бы и лес вырубили, только выхода из него все равно не видно.
*******
Сосед по комнате разговаривает во сне. В последние дни – особенно ярко, вскакивает, жестикулирует, общается с воображаемыми, и с живыми людьми. По большей части кроет кого-то матом, иногда зовет на помощь, иногда смеется. Я больше всего ценю когда он произносит длинные тирады на непонятном, но, судя по звучанию, вполне стуктурированном и логичном языке.
Думаю, что это язык ангелов.