— Ну, как, Дэви? — робко сказал он сыну. — Здорово было, а?
Дэви кивнул. Бен знал: мальчуган вовсе не думает, что было здорово, но придёт время, и он поймёт.
Когда-нибудь мальчик поймёт, как было здорово. К этому стоило приложить руки.
Джеймс Олдридж, “Последний дюйм”
Магия чисел — это хорошо, это очень хорошо. Но «три восьмёрки» - это всего лишь магическое наполнение праздничных отчётов журналистов по поводу твоего триумфа. Сами цифры сыграть за тебя не могут.
Он терпел, он боролся, он не хотел «умирать». Его камбэк в четвертой партии со счета 2:5 — наверное, один из самых зубодробительных камбэков в истории финалов Уимблдона. Выиграть у Джоковича пять геймов кряду с двумя брейками — это надо постараться. Что было, реализуй он свой брейк-поинт в 7-м гейме решающей партии? Наверное, он все-таки не удержал бы свою подачу. А потом, рано или поздно, не удержал бы еще раз. Наверное...
Нужно признать - «сетка» ему благоволила. Во время «вступительной кампании», во время вхождения в турнир швейцарцу доставались проходные соперники — Лоренци, МюллЕр, Хиральдо, Робредо (первая неделя для Роджера закончилась именно матчем с Томми, состоявшимся аж во вторник). Никто из них не смог зацепиться хотя бы за сет, не смог хотя бы разок «брейкануть».
Вавринка — это было уже серьезно. Но Стэн играет на тоненького. А там где тонко, нужна перфектность, иначе порвется.
Раонич же к полуфиналу уже был выхолощен и почти ничего, кроме подачи, предложить не мог.
Роджер мог получить в полуфинале и другого соперника — молодую звёздочку Ника Киргиоса. Этот матч сравнивали бы с единственной встречей Федерера и Сампраса, случившейся именно на Уимблдоне, во время которой произошла символическая передача эстафеты от одного мастера игры на траве к другому. Впрочем, Киргиос вряд ли сумел бы удержать эстафетную палочку в руках. Ведь у него другой «прототип» - Рафа Надаль. И свою палочку Ник уже принял — как раз когда обыграл Рафу.
Роджер мог получить другого соперника и в финале — своего истинного преемника Григора Димитрова. И этот матч насквозь был бы пронизан нитями символизма. Но болгарин, как истинный преемник, пока ещё недостаточно твёрд для эпической победы над Джоковичем. А Роджер при этих слагаемых оказался недостаточно твёрд.
Впрочем, за Новака в этом матче играл страх. Страх проиграть очередной «шлемный» финал. За Федерера играла вера. Страх, помноженный на мастерство, оказался сильнее.
Роджеру в августе — уже 33. После матча он на миноре скажет: «Не знаю, сумею ли я когда-либо ещё сыграть в финале Уимблдона. Нет никаких гарантий, что подобное повторится ещё раз. Впрочем, никто не знает - быть может, каждому уготовано нечто большее».
Возможно, проснувшись на следующее утро, он осознал, как это все-таки было здорово — провести ТАКОЙ финальный матч. К этому стоило приложить руки.
