В 2012 и 2013 годах тысячи людей в Париже и других французских городах вышли на акции протеста против однополых браков. Успех этих митингов в стране, которую часто ассоциируют с секуляризмом и сексуальной свободой, стал полной неожиданностью.
Организация La Manif pour Tous провела несколько подобных демонстраций, выведя на улицы людей под розовыми и голубыми флагами. Она призвала активистов в других странах следовать примеру Франции, брать на вооружение соответствующие лозунги, плакаты и стратегии, а также распространять их по всему миру. Несмотря на то что схожие протестные шествия уже имели место ранее в Испании, Италии, Хорватии и Словении, именно 2012 год оказался переломным.
Впечатляющие протестные шествия проходили также в Латинской Америке, которая одновременно является и одной из ключевых целей для этих манифестаций, и форпостом антигендерных кампаний. Их первая вспышка была зарегистрирована в 2011 году в Парагвае, когда сам термин «гендер» был опротестован представителями католической церкви – прямо во время дебатов о государственной учебной программе. В 2013 году левоориентированный президент Эквадора Рафаэль Корреа, выступая в одной из итоговых еженедельных телепередач, точно так же осудил понятие «гендерная идеология» и назвал его инструментом по разрушению традиционной семьи. С 2014-го эти атакующие выпады участились – в том числе в рамках массовых демонстраций во многих странах, и они оказали существенное влияние на результаты Колумбийского референдума по мирному соглашению в 2016 году.
Этот процесс достиг своей кульминации в 2017-м, когда на американского философа и гендерного теоретика Джудит Батлер было совершено жестокое покушение в бразильском городе Сан-Паулу. Хотя это покушение и привлекло внимание всего мира, это всего лишь «верхушка айсберга» в Латинской Америке.
Транснациональные кампании
Такие движения в двух упомянутых регионах планеты противостоят тому, что они называют гендерной идеологией. Это явление, иногда определяемое как гендерная теория или гендеризм, преподносится как матрица агрессивных политических реформ, и потому его не следует путать с научными гендерными исследованиями или политическими движениями, стремящимися исключительно к равноправию. Не менее важно, что некоторые рассматривают гендерную идеологию как прикрытие для тоталитарных планов радикальных феминистов, ЛГБТ-активистов и исследователей гендерной теории, стремящихся к усилению своих политических позиций.
Многочисленные исследователи указывают на Ватикан и его политических союзников как источник происхождения гендерной идеологии
Особенно важно то, что эти идейные установки напоминают и повторяют антимарксистские идейные установки католической церкви времен холодной войны и тем самым раздувают антикоммунистические настроения как в Восточной Европе, так и в Латинской Америке. Именно там активисты правого толка путают «пороки гендера» c «призраком Венесуэлы» или с призывами к военному вмешательству. Хотя в разных странах имеют место разные болезненно-провокационные темы (аборты и репродуктивные права, однополые браки, родительские права представителей ЛГБТ-сообществ, гендерная пропаганда, гендерное насилие, сексуальное образование, антидискриминационная политика и т. д.), участники антигендерных кампаний всегда трактуют происходящее исключительно в одном ключе: все это проистекает из гендерной идеологии.
Эти движения объединяет не только общий враг – они придерживаются одинаковых идейных установок и стратегий, равно как и отличаются особым характером своих действий. Мы обозначаем их транснациональными антигендерными кампаниями с той целью, чтобы сделать акцент на их общепланетарном масштабе и подчеркнуть их особое место в широком спектре движений, находящихся в оппозиции по отношению к правам сторонников феминизма и ЛГБТ-сообществ.
Католическая свеча
Многочисленные исследователи указывают на Ватикан и его политических союзников как на источник происхождения гендерной идеологии. Основанная на предыдущих проектах, таких как лекции папы Иоанна Павла II на тему богословия тела и новая евангелизация, гендерная идеология была создана в ответ на Международную конференцию по народонаселению и развитию, проведенную в 1994 году в Каире, и на Всемирную конференцию по положению женщин, проведенную в Пекине в 1995 году, – именно тогда термин «гендер» вошел в лексический оборот в США, в том числе в контексте запроса на защиту прав в сфере репродукции и сексуальной жизни.
Эти установки основываются на идеях, поддержанных кардиналом Ратцингером в начале 1980-х годов; в дальнейшем они развивались в Европе и Латинской Америке в конце 1990-х и начале 2000-х годов, в результате чего увидели свет «Лексикон: неоднозначные и сомнительные термины, касающиеся семейной жизни и этических вопросов» (2003), а также «Письмо епископам католической церкви о сотрудничестве мужчины и женщины в Церкви и в мире» (2004).
Гендерная идеология представляет собой не только увеличительное стекло для анализа событий в рамках ООН, но и стратегию действий католической церкви. Основанная на теории культурной гегемонии, автором которой является философ и политик Антонио Грамши, гендерная идеология пропагандирует альтернативную интерпретацию гендера, ниспровергая при этом противоположные точки зрения. Пока Иоанн Павел II и Бенедикт XVI создавали этот проект, папа Франциск неоднократно заявлял о своей поддержке, описывая гендер как форму «идеологической колонизации».
Кампании на местах
Тем не менее современные протестные манифестации нельзя свести исключительно к инициативе католической церкви – они пересекаются с другими политическими проектами и более широким кругом действующих лиц. Во-первых, нынешние стратегии напоминают американских «Правых христиан», а разные американские организации проявляют активность на всех континентах, продвигая транснациональные структуры такого плана, как Всемирный конгресс семей.
Во-вторых, несмотря на то, что Ватикан успешно справился с задачей выработки рамок для активных действий, действующие лица на местах отличаются значительным многообразием. Среди них – другие религиозные группы, а также светские организации, и они создают коалиции, которые в существенной мере отличаются друг от друга – в зависимости от местного контекста.
Ситуацию в Европе невозможно понять, если не учитывать точки ее соприкосновения с популизмом правого толка. И там, и там делается ставка на выпады в адрес коррумпированных элит и заявляется претензия на защиту «невинных детей». Они апеллируют к здравому смыслу в борьбе с декадентскими идеями и заявляют, что ситуация зашла «слишком далеко», выставляя себя при этом борцами за права большинства, которым затыкают рот могучие лоббистские структуры. Эти общие сведения объясняют, почему в нескольких европейских странах популисты правого толка присоединились к антигендерным кампаниям, не отличаясь при этом особой религиозностью. Это частичное совпадение интересов предоставляет в распоряжение антигендеристов хорошие стартовые позиции, подпитывая при этом антилиберальные идейные установки и настроения.
Кампании в России и тех частях Европы, которые находятся под влиянием России, были спланированы непосредственно в Кремле – при поддержке русской православной церкви. Будучи частью системы государственного управления, эти кампании используются как инструменты для восстановления международного статуса России посредством защиты национального суверенитета и «традиционных ценностей» в масштабе всей планеты.
Польша и Венгрия следуют сегодня по этому пути, о чем особенно громко заявляет венгерский премьер-министр Виктор Орбан.
Кампании в Латинской Америке имеют свои отличительные черты. Во-первых, критика гендерной идеологии не является монополией правых сил, даже если правофланговые играют ведущую роль в этом вопросе (и в такой мере, как в Латинской Америке, эта тенденция больше не проявляется ни в одном другом регионе земного шара). Во-вторых, в этих кампаниях участвуют как консервативные католики, так и евангелисты (прежде всего – неопятидесятники). Поскольку мнения евангелического толка, которые еще в новинку для Латинской Америки, отличаются большей звучностью, интеллектуальная роль иерархии католической церкви часто остается незамеченной. Тем не менее латиноамериканские католики сделали существенный вклад в развитие антигендерных идейных установок, а нынешние антигендерные объединения опираются на давно существующие структуры католической церкви, созданные для борьбы против абортов.
В-третьих, антигендерные политические объединения не являются исключительно религиозными – они охватывают светских деятелей, характер деятельности которых существенно разнится в разных странах. В Бразилии к ним относятся политики, играющие в электоральные игры; крайне правые деятели; умеренные либералы, совмещающие в своей риторике антигосударственные и антигендерные доводы; активные представители среднего класса, стремящиеся к социальному порядку, а также еврейские активисты правого толка, связанные друг с другом в масштабе всей планеты.
И действительно, если антигендерные кампании настолько успешны, то это происходит именно потому, что они объединяют разных действующих лиц, которые, как правило, не взаимодействуют друг с другом.
Несмотря на это неожиданное многообразие, оказываются не у дел популистские аналитические рамки, которые так прочно вошли в обиход в Европе и США. Действительно, популистские приемы уже давно глубоко въелись в региональную политическую культуру. Как следствие, популизм присутствует везде, и в данном регионе он не поддается легкой классификации в привычной системе правых и левых сил.
Смешанное созвездие
Антигендерные движения охватывают смешанное созвездие действующих лиц, деятельность которых очень часто не вписывается в исключительно религиозные рамки. Исследования показывают, что «гендерная идеология» – это словесная оболочка без содержания, которая в определенных контекстах может активировать разные страхи и тревоги, и, как следствие, ее можно легко адаптировать для нужд разноплановых политических проектов. Кроме того, размытое понятие гендерной идеологии имеет эффект «символического клея», скрепляющего сотрудничество между разными деятелями – вне зависимости от расхождений в их взглядах.
Это именно то, что нам следует понять: что в каждом конкретном контексте представляют собой отдельные созвездия разных деятелей и как разные типы деятелей, которые, как правило, не взаимодействуют и могут даже конкурировать друг с другом, находят в итоге общую платформу для сотрудничества?
Короче говоря, как объяснить совместную деятельность верующих и атеистов, католиков и представителей русского православия или латиноамериканских евангелистов, либо же противоборствующих течений внутри современной римско-католической церкви? Также следует еще раз отметить, что полемика ведется не в парадигме «вера против атеизма» и что не все верующие определенного вероисповедания вовлекаются в эти кампании.
Более комплексный аналитический подход поможет нам обособиться от таких упрощенческих систем координат, как популизм, общепланетарное правое движение или массовая негативная реакция людей в разных регионах планеты; этот подход также позволит нам сконцентрировать больше внимания на конкретных политических структурах, задействованных на местном уровне. Не исключено, что благодаря этому подходу получится избежать узких двойственных рамок, в которых «мы» противостоим «им» и которые недопустимо размывают отличительные контекстуальные условия и многосоставные сочетания сил и действующих лиц.
В конечном счете контекстуализация и многосоставность необходимы не только для аналитических выводов – они также имеют большое значение для политической деятельности. И действительно, если антигендерные кампании настолько успешны, то исключительно по той причине, что они объединяют деятелей, обычно не взаимодействующих друг с другом. Сегодня особо важное значение приобретает более глубокое понимание того, как куются и поддерживаются на плаву эти умопомрачительные коалиции.
Авторы - Соня Корреа, Дэвид Пейтернот, Роман Кухар
Эта статья опубликована в рамках сотрудничества LB.ua c онлайн платформой "IPG–Международная политика и общество" и публикуется с разрешения правообладателя.