В преддверии Нового года принято подводить итоги и строить прогнозы на будущее. Тем более, что и государственные деятели подробно высказываются по различным международным геополитическим вопросам, давая экспертам пищу для размышлений и комментариев. В России конец года выдался урожайным на подобные документы: появилась новая редакция Концепции внешней политики, прозвучало послание президента Федеральному собранию. Не претендуя на детальный анализ обоих документов, предлагается авторский взгляд на итоги и перспективы российской внешней политики.
Прежде всего, стоит отметить, что указанные документы оставляют двоякое впечатление. С одной стороны, фиксируются некоторые константы, которые сопровождают российскую внешнюю политику и ее геополитическую стратегию на всем протяжении ее истории – имперские притязания, претензии на «равноправный диалог». И в конечном счете – мечту о разделе сфер влияния в рамках «равноправного диалога» с США.
Без очерченной мифологии и идеологии уже невозможно представить себе международную политику России. В мифологическое пространство, которое формируется как властью в лице Администрации президента, МИДа и разношерстного прокремлевского экспертного сообщества (от Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) до телевизионных экспертов) усиленно вбрасывается тезис о том, что исход выборов в США, Молдове и Болгарии, провал референдума в Италии и уход в отставку Ренци, а также ожидаемая победа оппозиционных сил на грядущих в ряде европейских стран выборах знаменуют собою новую эпоху в международных отношениях. Этакую зарю многополярного мира, в котором центральное положение предстоит занять сияющему русскому миру. И занять ему это положение помогут «пророссийские силы», осознающие, что только в отказе от санкционного режима и союзе (в том числе антитеррористическом) с Кремлем возможно истинное процветание Европы.
Нет смысла в очередной раз повторять, что никаких пророссийских сил, кроме проплаченных тем же Кремлем СМИ и экспертов, не существует. И что, даже если бы они существовали, они очень быстро бы рассеялись в небытии, поскольку Россия совершенно ничего позитивного не может внести в современную повестку дня. Ее методы борьбы с терроризмом, продемонстрированные в Афганистане и Чечне, а ныне повторяемые в Сирии, вряд ли окажутся приемлемыми для Запада – даже несмотря на ряд кризисных явлений, которые действительно наблюдаются в ЕС, а также в рамках ООН и ОБСЕ.
Главной загадкой для экспертов является вопрос – как на самом деле выглядит картина мира в головах людей, принимающих внешнеполитические решения. Общая тональность послания Федеральному собранию заставляет предположить, что в Кремле все же отдают себе отчет в том, что истинная картина мира достаточно далеко от того мифа, который создается и поддерживается СМИ.
Послание напомнило речи генеральных секретарей на очередных партконференциях и съездах КПСС. В целом мне видится здесь тренд на сворачивание внешнеполитической активности. Риторика, разумеется, будет оставаться. Как и общая агрессивная политическая линия, как минимум, на постсоветском пространстве – имперскую составляющую невозможно убрать из политики России, пока существует сама Россия. Мало того, Россия без имперской агрессивной составляющей своей политики, без соответствующей мифологии и трактовки собственной истории как бы уже и не Россия вовсе...
И все же, можно согласиться со Станиславом Белковским, который увидел, что Владимир Путин временно не хочет следовать за популистским трендом экспансии, который сам же и задал. Осознали ли в Кремле в полной мере всю губительность и опасность этого курса как для внутренней, так и для международной российской политики, в конечном счете, для самого существования России и ее властной вертикали в нынешнем виде? Это останется загадкой и поводом для рассуждений кремленологов.
Агрессивная мифология и риторика, как я выразился ранее, «проедена Кремлем, как проедены им ранее нефтяные миллиарды». Как средство консолидации нации (кроме разве что многомиллионного крестного хода поминовения усопших в России под названием «бессмертный полк») эта идеология на глазах перестает работать. Еще раз сошлюсь на Белковского: выборы в Госдуму показали, что «крымское большинство» плохо идет даже голосовать, а на что-то большее не пойдет тем более. Оно не то, что воевать – оно и в массовке-то участвовать не готово.
Большинство сегодня изображают группы артистов, состоящие из байкеров, казаков и прочих клоунов и телевизионных экспертов. Так что никакого большинства нет. Впрочем, ровно об этом я писал около двух лет назад в статье «Умирать за Путина никто не станет». В этой ситуации Россия объективно вынуждена будет, несмотря на всю риторику и продолжение шантажа ядерной дубиной и походами «Адмирала Кузнецова» к чужим берегам, снижать градус агрессивности.
Для Украины это одновременно и хорошо и плохо. Хорошо, потому что пик прямой военной опасности в конце лета – начале осени этого года, который был обозначен как «военная тревога», прошел. Плохо, потому что украинская ситуация на глазах провинциализируется, уходит на второй план, теряет остроту и актуальность на фоне ожиданий (и неважно обоснованных или нет) перемен в одно/многополярном мире.
Пик интереса к украинской проблематике прошел и теперь только от самой Украины и ее народа, от эффективности и успешности реформ будет зависеть отношение к ней мирового сообщества, в том числе, и в первую очередь, США. Моральный и пропагандистский ресурс, связанный с аннексией Крыма и русско-украинской войной на Донбассе, близится к исчерпанию. Наибольшую актуальность сейчас приобретают ближневосточные события, отчасти политика в Тихоокеанском регионе и Иран.
При этом хочу напомнить, что всем странам, соседствующим с Россией, следует держать порох сухим. Тем, кто уже состоит в НАТО – всячески укреплять эту организацию и свое место в ней. Тем, кто только планирует присоединиться – продолжать интенсивную работу в этом направлении. Россия может сосредотачиваться – это тактика. Но это сосредоточение всегда перед очередным прыжком – это стратегия. И забывать об этом нельзя.